до предполагаемого отъезда Кэтрин оставался всего один день, к ним в дверь постучала молодая женщина из Канзаса, которая заявила: «Вообще-то работа мне не нужна, но все-таки я здесь». Она предложила помогать им по дому в течение нескольких месяцев, и они приняли ее предложение. Она осталась у них на четыре года. В статье в журнале «Пресвитерианская жизнь» Питер писал об этом случае: «Самые великие ответы на молитвы нашей семьи происходили тогда, когда наша вера была столь мала, что не приходилось ожидать вообще ничего. Но когда мы оставляли все попытки добиться какого-то результата и просто предоставляли Богу решить нашу проблему, Он не мог не помочь нам». Но самым главным уроком, который Кэтрин извлекла из своей болезни, стал урок смирения. И когда она начала делать в этом успехи, то почувствовала и улучшение в своем физическом состоянии.
Ее исцеление не произошло мгновенно, но она была уверена в том, что оно имело духовную природу. Исцеление это сопровождалось определенным мистическим опытом: Кэтрин ощутила присутствие Христа так живо, как никогда прежде. «Почему это случилось со мной, я не знаю». Годы болезни научили многому как саму Кэтрин, так и Питера. Он стал гораздо более открытым и общительным. А она, уже не имея возможности участвовать в его служении, научилась оказывать мужу ту поддержку, в которой он нуждался и которую готов был принять от нее. Они вместе работали над несколькими издательскими проектами. Они подготовили комментарий к Посланию к Ефесянам и несколько статей для журнала «Сегодня». Они обнаружили, что с огромным удовольствием пишут вместе. Питер стал гораздо больше сотрудничать с ней в написании проповедей. У Кэтрин было много времени, которое она могла посвятить чтению. Она делилась с мужем огромной массой свежих идей, приходивших ей в голову. Кэтрин часто проводила исследования на темы, наиболее важные для Питера, и называла такую работу «раскопками». Супруги часто подолгу обсуждали проповеди Питера, прежде чем он произносил их в церкви. Иногда он даже звонил ей из церкви и просил поддержать его. «Я не знаю, как мне изложить это», — говорил он, и Кэтрин нередко давала ему весьма ценные советы.
Питер говорил друзьям: «Мои лучшие проповеди написаны вместе с Кэтрин». Ее писательская карьера и естественное желание развиваться самостоятельно в творческом плане утратили свою актуальность. В книге «Жить снова» она писала: «Все мои идеи, всю энергию, все творчество я посвятила партнерству в браке, и не хотела предпринимать попыток для того, чтобы направить часть своих внутренних ресурсов в каком-то другом направлении». Она признавала, что убеждения Питера, касавшиеся брака, могли бы стать причиной конфликтов между ними, если бы она не захотела отказаться от собственных отдельных целей. Она свидетельствовала, что, растворив таким образом свою жизнь в его жизни, она «смогла реализовать все то женское, что заложено в каждой женщине изначально». Кэтрин также говорила и о том, что годы болезни научили ее быть спокойной и сдержанной.
Как-то воскресным утром весной 1946 года во время проповеди Питер почувствовал острую боль в груди. Он схватился за сердце, прервал проповедь и сказал: «Здесь есть врач? Мне нужна помощь». Он быстро произнес благословение, и ему помогли сойти с кафедры. Ему было сорок три года. Оказалось, что с ним случился сердечный приступ, и его отвезли в госпиталь, где врачи сказали, что шансов выжить у Питера пятьдесят на пятьдесят. Когда он увидел Кэтрин у своей постели, то сказал: «Тебе не нужно было приходить. Ты еще недостаточно поправилась». Она и в самом деле была еще не вполне здорова. Но она была нужна мужу — и потому приехала к нему. Она позвонила нескольким близким друзьям, которые оповестили всех, что Питер нуждается в молитвенной поддержке. Вскоре о его выздоровлении молились тысячи человек по всей стране. Через несколько недель Питер постепенно начал поправляться. Десять недель он провел в больнице, две недели — дома, двенадцать недель — в Кэйп Код, а в сентябре уже снова был за кафедрой своей церкви.
Кэтрин считала, что ему следовало сократить нагрузки, и в течение нескольких месяцев он действительно был более осторожен со здоровьем, чем обычно. «Он вовсе не хотел заигрывать со смертью», — писала Кэтрин. Но он не умел жить размеренно. Кэтрин пыталась повлиять на него, привлекая к увещеванию и друзей Питера. «Но результатов эти беседы не принесли… Это было все равно что обращаться к закрытой двери». Питер не хотел жить лишь отчасти. Он не мог ограничить самого себя. Больше всего Кэтрин хотела добиться, чтобы он выезжал с проповедью в другие города как можно реже. В течение первого года после приступа он прислушивался к ней. Но уже на следующий год он принял двадцать приглашений. «Ты бы знала, скольким я отказал», — говорил он. Но Кэтрин уже слышала это и прежде.
Через несколько месяцев, к огромному его удивлению, равно как и к удивлению Кэтрин, Питер был избран капелланом сената Соединенных Штатов, что прибавило новые обязанности к его прежним заботам в собственной церкви. Он стал пастором многих известных политических деятелей. Его молитвенный опыт стал известен по всей стране. Однажды он молился так: «Отец наш Небесный, помоги нам понять, что лучше потерпеть неудачу в деле, которое в конечном счете станет успешным, чем преуспеть в деле, которое в конечном счете потерпит неудачу… Да свершится воля Твоя, да осуществится Твой план относительно каждой партии и каждой личности, вне зависимости от времени и обстоятельств, на благо Америки и мира во всем мире. Во имя Господа нашего Иисуса Христа. Аминь».
Вскоре Питер стал занят еще больше, чем прежде. Но угрожающих симптомов не было — ни трудности с дыханием, ни головокружения, ноги не подкашивались. Поэтому он и не собирался беречь себя. Он вообще не понимал смысла выражения «притормози». Кэтрин боялась, что все это может кончиться весьма печально.
И вот в начале 1949 года он позвал Кэтрин посреди ночи и сказал: «У меня сильная боль в груди. Вызови врача». Она немедленно вызвала скорую помощь. Когда санитары выносили его из дома, он прошептал ей: «Дорогая, увидимся утром». Но следующим утром, в девять часов, Питер умер. Ему было сорок шесть лет. Он оставил вдову тридцати четырех лет и девятилетнего сына. На похороны собралось огромное количество народа. В «Тайм», «Лайф» и «Ньюсвик» были опубликованы некрологи.
В следующее воскресенье Кэтрин, как всегда, появилась в церкви. Внешне она была спокойна. Люди обратили внимание на то, как мужественно она справлялась со своим горем. Но внутренне она была надломлена. Она говорила себе, что обязана была лучше заботиться о здоровье Питера. Ведь она понимала, чем грозит ему такой образ жизни. Тремя годами раньше у него уже был сердечный приступ. Она не сделала того, что сделать была обязана. Обвиняя себя, она обвиняла в смерти мужа отчасти и церковь. Ведь именно эти люди, какими бы любящими они ни казались, постоянно осаждали его со своими нуждами. До чего же эгоистичны люди, поражалась она. А затем она стала винить и Бога. «Если у Бога есть власть помогать нам, то почему же Он ничего не сделал для того, чтобы уберечь Питера?» Все это было шагами, которые ей необходимо было пройти, примиряясь с утратой мужа.
«Я стала вдовой, — писала Кэтрин в книге „Жить снова», — но совершенно не была готова к этому». Она никогда не любила размышлять о смерти. Питер однажды сказал ей: «Кэтрин, ты ведешь себя так, будто если не думать о смерти, то ее можно избежать». Кэтрин не была готова ко многому, с чем ей пришлось столкнуться после смерти мужа. Питер принимал не только все стратегические решения в их семье. Он также заботился и о множестве мелочей. Когда Кэтрин стала вдовой, то обнаружила, что ей приходится принимать множество самых разнообразных решений, а она к этому не привыкла. «Мои представления о роли женщины в обществе — отчасти врожденные, отчасти сформировавшиеся под влияние юга Соединенных Штатов, где я выросла, отчасти под влиянием мужа — совершенно не были связаны с активной жизненной позицией… Обстоятельства, в которых я оказалась не по своей воле, заставили меня активно действовать. И мне это совершенно не нравилось».
Тогда же, в тот период, когда Кэтрин пыталась сориентироваться в жизни заново, ей написали три книгоиздателя с просьбой составить и подготовить к печати сборник проповедей и молитв Питера. Она не могла отказать. Кэтрин давно мечтала стать писательницей. Теперь, готовя к печати труды своего покойного мужа, она получила возможность попасть в тот мир, к которому стремилась с юношества. Той же осенью из печати вышла книга «Мистер Джонс, познакомьтесь с мастером». Первый тираж в десять тысяч экземпляров был раскуплен за один день. Книга вошла в список бестселлеров и удержалась в нем также и в следующем году. Менее чем через два года из печати вышла биография Маршалла «Человек, которого звали Питер». Она попала в список бестселлеров за десять дней продажи и удерживалась в нем в течение трех лет. Пожалуй, однажды утром Кэтрин проснулась общенациональной знаменитостью. В 1955 году кинокомпания «Двадцатый век Фокс» сняла фильм о жизни Питера. Фильм также был очень популярен.
За время что Кэтрин провела прикованной к постели, она приучилась писать лежа и, несмотря на неудобства, продолжала писать лежа и впоследствии. В книге «Жить снова» Кэтрин описывает себя следующим образом: «Женщина лежит на кровати и пишет. А вокруг нее, на одеяле и на полу, разбросаны листки бумаги и блокноты. Ее лицо и руки часто испачканы чернилами. Рядом с ней несет свою сонную вахту спаниель. Рядом с кроватью — картотека, в углу — пишущая машинка. Иногда женщина вскакивает для того, чтобы сбегать за печеньем или яблоком. А иногда начинает рыться в картотеке в поисках нужной ей статьи».
Но жизнь Кэтрин была вовсе не такой идиллической, как это может показаться, особенно после того, как Питер Джон уехал учиться в школу, а затем — в Йельский университет. Несмотря на то что ее книги становились бестселлерами, а сама она стала очень известной, Кэтрин была одинока.
После смерти Питера, когда Кэтрин писала его биографию, она была уверена в том, что никогда не выйдет замуж снова. Она говорила: «Это разрушило бы нечто очень ценное, что было только между мной и Питером». Кэтрин боролась с «жалостью к самой себе» и убеждала себя в том, что рано или поздно к ней придут «благословение одиночества» и «внутренняя умиротворенность». Но несколько месяцев спустя
