в ее душе возникли колебания, что отразилось в записях в ее дневнике. «Бог создал меня такой, какая я есть. Он создал меня для любви и счастья. Я не верю в то, что Он предназначил мне всю оставшуюся жизнь прожить в одиночестве». Недостатка в мужчинах вокруг нее не было. Многие из них проявляли интерес к привлекательной вдове, которой не было еще и сорока. В течение года она отвергла три предложения руки и сердца. Ни в ком из этих людей она не видела человека, с которым хотела бы связать свою судьбу. В дневнике она написала: «Где-то ждет тот самый человек, в жизни которого недостает именно меня».
Одиночество угнетало ее все сильнее. «Я чувствую себя крайне угнетенной, — писала она. — Из моей повседневной жизни исчезла радость». «Особенно тяжело, — писала она в книге „Жить снова», — что мне совершенно не с кем разделить то, что в мире принято называть „успех»». Книги сделали ее известной, и своими работами она за десять лет затронула столько жизней, сколько Питер — за двадцать лет проповеди с кафедры своей церкви. И все же она замечала: «Я женщина. И мои достижения не производят на меня сильного впечатления… Моя жизнь пуста». В 1957 году Кэтрин признавалась: «Мой личный ответ на вопрос о том, может ли карьера заменить женщине семью, таков: нет, никоим образом. Карьера еще больше подстегивает желание женщины быть в первую очередь женщиной».
В начале 1959 года издатель журнала «Гайдпост» Леонард Jlecyp пригласил ее на ланч для того, чтобы обсудить с ней одну из ее статей. Она была уверена в том, что это сугубо деловая встреча. Но через несколько месяцев, летом 1959 года, Лен пригласил ее на свидание. «Я просто заеду за вами на машине утром, и мы отправимся на берег, или в горы, или еще куда-нибудь». Кэтрин больше привлекали горы. Туда они и направились. «У нас был очень глубокий и честный разговор», — рассказывала Кэтрин. Так начали развиваться новые в ее жизни отношения, совершенно иного рода, нежели ее отношения с Питером. Когда она была с Питером, тот был лидером, человеком, принимавшим решения. У него также были и ответы на все духовные вопросы. С Леном все было иначе. «Мы оба искали», — говорила Кэтрин. И на втором свидании Лен сделал ей предложение.
Кэтрин все тщательно взвесила и призналась: «Мне нравилось то, что я видела. Он был заботлив, нежен, с ним было легко, он был серьезным человеком. Он совершенно спокойно относился к жизненным сложностям и неудачам. Он был хорошим отцом». Но выйти замуж за Лена означало бы переехать в Нью-Йорк и заботиться о троих его детях: десятилетней дочери и двух сыновьях, одному из которых было шесть лет, а другому — три. Собственный сын Кэтрин уже учился в колледже, и она не знала, как он к этому отнесется. Ей предстояло сделать выбор: продолжать одинокое, неуверенное существование или постараться стать частью жизни Лена — что было бы очень нелегко — и постараться справиться с той ответственностью, которую налагает на нее воспитание еще совсем маленьких детей.
Кэтрин выбрала второе. В ноябре они с Леном поженились. Лен был аккуратным человеком. У него был блокнот для записи молитвенных нужд, которыми он делился с Богом, и ответов, которые он получал на свои молитвы. Одной из первых записей в этом блокноте после свадьбы стала такая: «Чтобы домашнее хозяйство велось таким образом, чтобы у Кэтрин оставалось время на написание ее романа ,,Кристи“». Ответ пришел. Вскоре нашелся человек, который взял на себя хозяйственные хлопоты, а Кэтрин вновь принялась за работу над книгой. Но прежде чем она закончила эту работу, прошло немало времени. «Кристи», ее первый роман, был опубликован в 1967 году. Читательская аудитория ждала публикации с напряжением: было продано двести пятьдесят тысяч экземпляров в твердом переплете и четыре миллиона экземпляров в мягкой обложке. В следующем году Кэтрин начала сотрудничать с известным издательством «Чузен букс».
Кэтрин умерла в 1983 году в возрасте шестидесяти восьми лет. За свою жизнь она написала около двадцати книг, которые были раскуплены в количестве восемнадцати миллионов экземпляров. Она стала дорога читателям, поскольку писала просто, достойно и искренне. Конечно же, в возрасте сорока пяти лет, выходя замуж за Лена Лесура, Кэтрин была совсем другим человеком, чем в двадцать три года, когда она вступала в брак с Питером Маршаллом. В свои двадцать три она была еще студенткой, и Питер Маршалл просто завораживал ее. В сорок пять она была писательницей, широко известной как среди христиан, так и среди людей неверующих, благодаря своим книгам и фильму «Человек, которого звали Питер». Первый ее брак продлился одиннадцать лет, а затем их с Питером разлучила смерть. Ее второй брак продлился почти вдвое дольше, но теперь уже она сама была взята смертью у Лена.
Кэтрин Маршалл была сильной женщиной. Но она использовала свою силу таким образом, чтобы поддерживать тех мужчин, которые были с нею рядом. Оба ее брака оказались счастливыми именно поэтому.
Marshall, Catherine. Beyond Ourselves. New York: McGraw-Hill, 1961 Marshall, Catherine. A Man Called Peler. New York: McGraw-Hill, 1951. Marshall, Catherine. Meeting God at Every Turn. Lincoln, Va.: Chosen, 1980. Marshall, Catherine. To Live Again. New York: McGraw-Hill, 1957.
Marshall, Peter. Mr. Jones, Meet the Master. New York: Fleming H. Revell, 1949.
25
Вовсе не такой безумный влюбленный
Жан и Иделетт Кальвин
Вы, конечно, знаете, кто такой Жан Кальвин. Но вы, вероятно, никогда не слышали о его жене Иделетт. Хотя богослов Жан Кальвин и был мозговым центром протестантской Реформации во Франции и в Швейцарии, ему пришлось узнать много нового и о браке, и о воспитании детей. Вообще говоря, он не был любителем проблем, а брак неизбежно нес с собою именно проблемы. Но брак принес ему также и множество замечательных благ. Тот Жан Кальвин, которого вы знаете, был упрям и мрачен. Но был и другой Жан Кальвин. Тот, которого знала Иделетт. Что же сделало более мягким этого блестящего мыслителя? Каким был брак между реформатором Жаном и анабаптисткой Иделетт?
❖
Начитанный, замкнутый и упорный, Жан Кальвин к тридцати одному году все еще не был женат. Но он собирался изменить свое семейное положение. Его энциклопедический разум был устроен как картотека. Что бы туда ни попадало, это оставалось там навечно. Сам он считал себя ученым и писателем. Проблемы интеллектуального порядка он разрешал с легкостью, а вот проблемы, связанные с конкретными людьми, были для него всегда невероятно сложны. В 1540 году он жил в Германии — этот француз, прославившийся в Швейцарии как реформатор. Поэтому найти там жену было ему совсем не легко.
Он был убежденным сторонником учения о предопределении, но вовсе не был фаталистом в вопросах брака. Он понимал, что нужная ему женщина не появится сама собой у его порога; ее требовалось найти. Он знал, чего хотел, и объяснил это также и своим соратникам (которые стремились найти ему хорошую жену не меньше, чем он сам): «Всегда помните о том, что именно я стремлюсь найти в ней. Ибо я не такой безумный влюбленный, который перенимает грехи от той женщины, которая соблазнила его своей внешностью. Красота привлекает меня лишь при следующих качествах: если она добродетельна, не слишком шумна и горделива, если она экономна, терпелива, и если есть надежда на то, что она будет заботиться о моем здоровье».
«Комитет по поиску жены» трудился в течение полутора лет. Первой одобренной кандидатурой стала состоятельная немка из Страсбурга. Ее брат горячо поддерживал учение Кальвина и очень старался устроить этот брак. Он говорил, что если уж Кальвин хочет посвятить себя исследовательской работе, то брак с состоятельной женщиной придется ему весьма кстати. Как-никак, жить на доходы от продажи богословских книг совсем не легко. Эти доводы убедили соратников Кальвина, но не убедили его самого. Во-первых, она не знала ни слова по-французски. «Ну, это не проблема», — сказали доброжелатели и отправились в Страсбург для того, чтобы уговорить невесту выучить французский язык. Такая перспектива невесту не особенно вдохновила, но если уж без этого обойтись было нельзя, то она согласилась попытаться. Впрочем, Жана смущало еще кое-что. Он так говорил своему другу Уильяму Фарелю: «Понимаешь, Уильям, ведь у нее будет значительное приданое, а такому бедному священнику, как я, будет неловко пользоваться состоянием своей жены. Мне кажется, что и ей будет нелегко сделать шаг на ступеньку вниз по социальной лестнице». Жан откровенно опасался, что впоследствии она пожалеет о совершенном ею шаге.
Фарель ответил, что у него в приходе была женщина, говорившая по-французски, которая и могла бы стать прекрасной парой для Кальвина. Ей было около сорока пяти (то есть она была старше Кальвина на пятнадцать лет), и она твердо придерживалась протестантских убеждений. Прежде она никогда не была замужем, и Фарель надеялся на то, что Кальвин не сочтет это за недостаток. Но Кальвин отказался продолжать обсуждение этой темы. Третья кандидатура была предложена «комитетом» и вроде бы заинтересовала Кальвина. Денег у нее не было, и его не обвинили бы в женитьбе на приданом. Она жила в другом городе, и Кальвин с ней никогда не встречался, но ее репутация говорила о том, что она обладала многими чертами, которые Кальвин хотел бы видеть в своей жене. Брат Кальвина, Антуан, говорил ему: «Все, кто ее знают, отзываются о ней превосходно». Кальвина это приободрило. Он был логиком и считал, что если эта женщина соответствует требованиям, которые он предъявлял к жене, то она станет ему прекрасным спутником в жизни. Он написал Фарелю, чтобы тот приготовил все необходимое для брачной церемонии к десятому марта, а Антуана послал за невестой.
Трудно сказать, что произошло при встрече. Кальвин не обнаружил в ней никаких недостатков. Но чем больше он с ней общался, тем меньше она ему нравилась. Он был готов отказаться от мысли о браке с ней, но теперь это было уже не так-то просто. Проблема заключалась в том, что эта женщина до безумия влюбилась в Жана. То, что было задумано как рациональная договоренность, начало превращаться в драму. Кальвин писал Фарелю: «Если я снова упущу такую возможность, то я буду просто глупцом». Но он упустил эту возможность. 10 марта прошло, а Жан Кальвин все еще оставался холостяком. Богослов, не любивший проблем, оказался в психологическом тупике. Его предполагаемая невеста не только пыталась, как писал Кальвин, «ошеломить его напором своего добросердечия», но и
