другие люди будут еще отыскивать свою дичь, подобно Исаву, вы с помощью молитвы найдете пред собою уже прекрасно приготовленное кушанье и в состоянии будете правдиво повторить слова Иакова: «Господь Бог послал мне». Вы хорошо будете писать, если писания ваши будут исходить из сердца, молитвенно обращенного к Господу; вы хорошо будете говорить, если на колониях, в горячей молитве, испросите у Него «материал» для ваших проповедей. Молитва, в качестве духовного упражнения, научит вас многому и поможет вам избрать должное. Она очистит ваше внутреннее око и сделает вас способными познавать истину во свете благодати Божией. Вы не скоро разберетесь и в сокровищнице текстов, пока не отопрете ее ключом молитвы. Как дивно открылся Даниилу смысл Писания, когда стоял он на молитве пред Богом! Сколь многому научился Петр на «верху дома»! Наша сердечная клеть есть лучшее место для нашего самообразования. Комментаторы — хорошие учителя, но Сам Источник Писания, конечно, несравненно лучше; в молитве же мы прямо обращаемся к Нему и умоляем Его помочь нам. Великое дело — молитвою вникать в дух текста и внедриться в него, как червь внедряется внутри орехового ядра. Молитва снабжает нас рычагом, посредством которого мы можем воспринимать великие истины. Удивляются, каким образом были укреплены камни, но еще изумительнее, каким образом могли некоторые люди достичь столь чудесного разумения великих тайн христианского вероучения! И разве не молитва произвела это чудо? Горячая надежда на Бога обращает и тьму в свет. Постоянная, настойчивая молитва приподнимает пред нами таинственную завесу и дает нам благодать заглянуть в глубину тайн Творца. Заметили однажды, что один богослов, во время диспута, все писал что-то на лежавшем перед ним листе бумаги. Когда любопытные заглянули в эти заметки его, они увидали там лишь постоянно повторявшиеся слова: «Просвети, Господи», «Просвети, Господи!..» И разве, действительно, не подходят эти слова для человека, стремящегося уразуметь Писание, когда он составляет свою проповедь?
Из этого источника, словно под ударами Моисеева жезла, не раз истекут перед вашими глазами протоки глубоких мыслей. Новые жилы драгоценного металла откроются вашему удивленному взору, во время вашей работы, молотом молитвы в каменоломне Господа. Много раз будет вам казаться, что вы будто замкнуты со всех сторон, что для вас нет более выхода, и вдруг внезапно откроется перед вами новый, совершенно неожиданный вами путь. Он, имеющий ключ Давидов, Сам откроет его тогда. Если вы ездили когда-нибудь вниз по Рейну, вы заметили, вероятно, сходство верховьев этой величественной реки с рядом следующих одно за другим озер. Спереди и сзади ваше судно представляется замкнутым среди массивных скалистых стен или террас, покрытых виноградниками. Но вот заворачивает оно за угол, и внезапно во всей своей красоте вновь стремится перед вами светлый могучий поток. То же испытывается и при тщательном изучении Писания. Часто представляется оно почти замкнутым; кажется, невозможно и разобраться в нем, — но молитва гонит наше судно далее, оно выходит в новые воды, и светлый, широкий поток Истины выступает перед ним и принимает его. Не достаточное ли это основание для нашей твердости в молитве и надежды на нее? Твердо направляй бурав свой в каменистую массу, с молитвою как можно далее углубляйся в нее, и потоки живой воды истекут из глубины Писания. Кто же захочет еще далее томиться жаждою, когда столь легко добыть «воду живую»?
Лучшие и достойнейшие люди всегда считали молитву самою существеннейшею частью своего подготовления к кафедре. Про N.N. рассказывают следующее. Заботясь о том, чтобы передавать по воскресеньям своим слушателям то, что лишь с трудом выработано им самим, никогда не выступал он с проповедью без предварительного серьезного размышления и молитвы. Об этом правиле своем рассказывал нам он сам, когда коснулся однажды разговор наш этого предмета. Когда спросили, как он думает о приготовлении пред выступлением на кафедре, он напоминал нам об Исх.27:20, где говорится: «елей чистый, выбитый из маслин для освещения» святыни. Но его усердие в молитве было еще сильнее. Он не мог достаточно «намолиться перед своим выступлением на кафедру. Он весь был преисполнен любви к Господу. И его проповедь была верной передачей прочувствованных и действительно пережитых им самим впечатлений». Всякое дело начиналось у него с обязательного приготовления прежде всего самого себя, своей души к этому делу. Стены его комнаты часто бывали свидетелями его молитв и слез, а также и стенаний его». (Жизнеописание и сочинения проповедника N.N. Одна из полезнейших и лучших книг, когда-либо появлявшихся в печати. Каждый проповедник должен бы часто перечитывать ее.)
Молитва будет поддерживать вас и при произнесении вашей проповеди. Ничто не может так хорошо настроить вас на поучение людей, как беседа с Богом. Никто не в состоянии так поучать людей познанию Истины, как тот, кто вымолил ее себе у Бога.
Об Аллейне рассказывают: «Он изливал все свое сердце в проповеди и молитве. Его мольба и увещания были столь искренни, так жизненны и полны такого святого христианского рвения, что всецело покоряли его слушателей; он буквально таял в любви к ним, так что смягчались и растворялись даже самые черствые сердца». И никогда не обладал бы он этой мощной силой растворять сердца, если бы не была его собственная душа растворена горячим, молитвенным общением с воскресшим Господом. Истинно захватывающее, поражающее душу слово, в котором нет ничего притворного, но много искреннего чувства, может быть лишь следствием молитвы. Никакое красноречие не может сравниться с красноречием сердца и ни в какой школе не научиться ему, как только у подножия Креста Христова. Лучше было бы, если бы вы совсем не учились людскому красноречию, но были бы преисполнены силою снисшедшей на вас с неба любви, чем если бы оказались вы обладающими всем красноречием Квинтилиана, Цицерона и Аристотеля, но не было бы на вас печати апостольства.
Молитва, может быть, не сделает вас красноречивыми по людскому понятию, но она даст вам красноречие истины, потому что вы будете говорить от сердца. А это разве не наилучшее красноречие? Она низведет небесный огонь на ваше жертвоприношение и докажет этим всем, что ваша жертва приятна Господу.
Как часто, как бы в ответ на нашу молитву, изливаются на нас целые потоки мыслей во время подготовления к проповеди. Точно так же изливаются они на нас и в течение самой проповеди уже. Многие проповедники, возлагающие свое упование на Господа, заявят вам, с решительностью, что наилучшие, наиполезнейшие мысли не те, которые уже подготовлены вами заранее, но те, которые являются внезапно, принесенные к вам словно на крыльях ангелов, являются словно неожиданные сокровища, посланные вам небом, словно слетевшие оттуда семена райских цветов. Много раз случалось это и со мною, и мне приносила помощь в минуты недоумения тайная сердечная молитва.
Но как будем мы молиться во время самой битвы, если не думали о ней ранее! Воспоминание о «домашних» молитвенных подвигах служит утешением, успокоением для проповедника в минуты недоумении на кафедре; потому что Бог не оставляет нас, если мы сами не забываем Его. И вы, братья мои, испытаете, что молитва дарует вам силу, именно в то время и в тот час, когда она вам понадобится.
Она сойдет на вас подобно тому, как сошли огненные языки на апостолов. Если вы ослабели в это время, упали духом, вы внезапно почувствуете себя, словно вознесенными на крыльях серафимов. Огненные кони понесут колесницу, которую вы едва могли тащить с того времени, и, подобно Илии, вы понесетесь к небу, окрыляемые вашим пламенным вдохновением.
И после проповеди необходима молитва. Иначе как же выразить свои чувства, в чем будет искать успокоения всякий добросовестный, благочестивый проповедник? Чем иначе мы, стоящие на самой высоте этого вдохновения, можем облегчить душу свою, как не горячею молитвою? Чем можем мы утешиться в наших неудачах, как не нашими воздыханиями перед Господом? Как часто мучаемся мы на наших ложах в бессонные ночи, в сознании своего недостоинства! Как часто является в нас тогда желание поспешить вновь на кафедру и пламенными словами выразить снова то, что было сказано сухо и холодно! Где нашли бы мы успокоение нашему мятущемуся духу, как не в сознании грехов своих, как не в горячей мольбе, дабы не воспрепятствовали успеху святого дела наша слабость и наше скудоумие? Ведь нам невозможно во время публичного собрания выразить всю нашу привязанность к нашей пастве. Подобно Иосифу, проповедник должен иногда искать места, где бы мог он излить в молитвенных воздыханиях душу свою. Как бы откровенно ни старались мы высказать чувства свои, все же кафедра стесняет нас, и только в нашей сердечной молитве можем мы вполне свободно излить всю душу свою. Если не в силах мы победить людские немощи пред Богом, то постараемся, по крайней мере, хотя умолить Его за людей. Если не можем мы ни спасти их, ни даже убедить в необходимости этого спасения, то мы можем, по крайней мере, оплакать их безумие и умолять Господа помочь им. Как Иеремия, можем мы сказать этим людям:
«Если же вы не послушаете сего, то душа моя в сокровенных местах будет оплакивать гордость вашу, будет плакать горько и глаза мои будут изливаться в слезах» (Иерем.13:17). К подобной горячей мольбе не может остаться равнодушным сердце Господне; и своевременно дарует Он успех усердному пастырю — ходатаю за грехи людей. Существует близкая связь между такими молитвенными подвигами и успехом дела, как между «сеянием слезами» и «жатвою с радостью». «Отчего так скоро всходят семена твои?» — спрашивал один садовник другого. «Оттого, что я их размягчаю», — был ответ. И мы должны размягчать наши наставления своими слезами, потому что никто столь не близок к нам, как Господь, и с радостным изумлением увидим мы, как быстро будут они тогда приносить нам плоды.
Братья мои! позвольте мне умолять вас: будьте и вы «молитвенниками!» Тогда — если и не будет у вас особенных способностей — вы будете иметь успех и без них, если будете много и усердно молиться. Конечно, если вы и не будете испрашивать Божия благословения на ваши посевы, то Он, по великой благости Своей, может и по собственной воле ниспослать его, но ожидать этого благословения в подобном случае вы не имеете никакого права, да и не может принести оно вам утешения. Вчера читал я сочинение патера Фабера, бывшего пастором в Бромптоне, — сочинение, представляющее удивительную смесь лжи и истины. Он рассказывает там следующую легенду: «Одному проповеднику, обратившему к Господу множество людей, было откровение с неба, гласившее,
