разучится радоваться его сердце и злое уныние овладеет им. Многие из наших проповедников могли бы стряхнуть всю паутину, опутавшую их мозги, если бы в состоянии были они хотя изредка продышать целый день свежим горным воздухом или пробродить несколько часов в тихом, тенистом буковом лесу! Свежий морской воздух или хорошая прогулка против ветра, конечно, не принесла бы душе особой духовной пищи, но за то она доставила бы телу хорошую порцию кислорода, что ему столь необходимо. «Тяжелее всего на сердце бывает при спертом воздухе: можно сказать, что всякий поднимающийся ветерок гонит прочь от нас отчаяние». Папоротники и дикие кролики, маленькие ручейки и форели в них, жуки и белки, примулы и фиалки, живописный крестьянский двор, свежескошенное сено и душистый хмель — вот лучшее лекарство для ипохондрика, лучшее укрепляющее его нервы средство, лучшее освежение для утомленного человека. Но, по недостатку удобного случая или охоты ко всему этому, мы пренебрегаем этими великими целительными средствами и собственноручно приносим себя в жертву на алтаре нашего рабочего кабинета.
Время, когда особенно чувствуется наше удрученное состояние духа, по моему опыту, следующее. Прежде всего здесь нужно отметить часы наибольших успехов наших. Когда исполнилось, наконец, давно лелеянное желание, когда удалось прославить нам нашею деятельностью имя Господне, когда одержали мы, наконец, великую победу — тогда бываем мы особенно склонны к утомлению. Можно было бы думать, что, получив подобную милость, наша душа вознесется на самую вершину блаженства и будет радоваться неизреченною радостью, но на деле бывает большею частью наоборот. Господь редко подвергает своих борцов опасности ликования по случаю их побед. Он знает, что лишь немногие в состоянии выдержать подобное испытание и потому как бы подмешивает полыни в их напиток. Взгляните на Илию, после того как ниспал с неба огонь, перебиты были все жрецы Ваала, благодатный дождь напоил иссохшую землю! Он не слышит звуков усладительной музыки, он не шествует как победитель, в торжественном уборе. Он бежит от Иезавели, он должен пережить реакцию, наступившую после того мощного духовного подъема. Он молится о том, чтобы ему умереть. Он, которому совсем не суждено было и познать смерть, он страстно жаждет спокойствия могилы, совсем как властелин мира. Цезарь, плакавший, подобно маленькой больной девочке, в минуту горя или неудач. Бедная, слабая человеческая природа не в силах выносить такого подъема духа, и реакция наступает неизбежно. За всякий излишек радости или волнения приходится расплачиваться последующим изнеможением. Пока длится борьба, есть и сила, требующая в данную минуту; но едва кончена она, врожденная слабость снова вступает в свои права. Поддерживаемый тайною силой, целую ночь боролся Иаков с Богом, но под утро, когда борьба прекратилась, он стал хромать, дабы не мог он безмерно хвалиться своею силой. Павел возносился до третьего неба и слышал там несказанные глаголы, но «жало в плоти, ангел сатанин», всюду следовал за ним, чтобы «удручать» его. Человек не может выносить полного, безмятежного счастья; и даже наиблагочестивейшие люди не могут «увенчать свое чело миртами и лаврами» без того, чтобы не испытать при этом и тайного унижения, которое и удерживает их на подобающем им месте. Потеряв всякую почву под ногами в пылу нашего духовного подъема, вознесшись за облака на крыльях всеобщего уважения, опьяненные нашими успехами, мы уподобились бы соломе, развеваемой ветром, если бы Господь, по неизреченной милости Своей, не посылал бы бурного ветра, чтобы разбить утлые ладьи нашего тщеславия, если бы Господь не заставлял бы нас, потерпевших крушение, искать убежища в Его тихой пристани.
Затем, удрученное состояние духа овладевает нами еще перед нашим большим успехом. Мы предвидим трудности, которые предстоит нам одолеть в то или другое время, и теряем мужество. Как мы можем надеяться взять приступом города Ханаана с их каменными стенами до небес? Мы готовы уже бросить оружие и обратиться в бегство. Ниневия — обширный город, и нам кажется лучшим бежать в Таре, нежели выступить против ее шумливых войск. Мы выглядываем уже, нет ли по близости корабля, готового увезти нас от этого ужасного места, и только опасение могущей наступить бури удерживает нас от вероломного шага. Таков был мой опыт, когда сделался я в первый раз проповедником в Лондоне. Мой успех внушал мне ужас; а мысль об ожидавшем меня поприще, вместо того чтобы наполнить мою душу радостью, чуть не низвергла меня в глубину отчаяния. Я думал: кто я такой, чтобы продолжать руководить таким множеством людей? Мне хотелось возвратиться в свою деревенскую глушь или переселиться в Америку и найти себе там какой-нибудь уединенный уголок в девственном лесу, где мог бы я оказаться способным проходить свое высокое служение. Теперь лишь стала открываться перед моими глазами завеса, скрывавшая мой жизненный путь, со страхом думал я о том, что что-то откроется мне за нею. Я не хотел быть изменником своему служению, но я боялся этого служения, я был наполнен чувством моего недостоинства. Я страшился за дело, возложенное на меня благостным Провидением. Я представлялся себе словно маленьким ребенком и дрожал, слыша голос, повелевавший мне: «Иди и раздроби горы, и сравняй холмы, как солому». — Подобное уныние овладевает мною всегда, когда готов Господь даровать мне еще больший успех в моем делании; облако очень темно, прежде чем рассеяться ему, и производит большую тень вокруг себя, пока не изольет оно на землю потоки благодати. Уныние — это теперь мой пророк в суровом одеянии, мой Иоанн Креститель (Предтеча), возвещающий мне приближение новой милости ко мне моего Господа. Это испытывали лучшие люди, нежели я. Чистка сосуда приготовляет его для употребления хозяина. Крещение жизнью идет впереди крещения Духом Святым. Пост развивает в нас желание есть. Господь открывает Себя в пустыне в то время, как служитель Его пасет свое стадо и благоговейно ожидает Его в своем одиночестве. Пустыня — это путь в обетованную Ханаанскую землю. Неизменная долина ведет к гордой вершине. Поражение приготовляет нас к победе. Ворон был выслан перед голубем. Самый темный час ночи тот, который предшествует рассвету. Моряк уже опускается в глубину, но ближайшая волна снова выносит его на верх, к небу; душа его изнывает от страха, прежде чем достигнет он желанного берега.
Можно ожидать подобного искушения и среди долгой, непрерывной работы. Не всегда можно натягивать лук без опасения переломить его. Спокойствие столь же необходимо духу, как сон — телу. Наши праздничные дни — это дни нашей усиленной работы, и если не назначим мы себе какой-нибудь другой день для отдыха, то неизбежно должны мы утомиться и ослабеть. Даже для земли, для почвы требуется отдых, и ей нужно свое праздничное время. Нужно оно и нам. Великую мудрость и сострадание слышим мы из уст Господа, когда он говорит Своим ученикам: «Пойдите вы одни в пустынное место и отдохните немного». Как же это? в то время, когда народ изнывает? в то время, когда вся эта толпа, словно стадо овец в горах, не имущее пастыря? И в это-то время говорит Спаситель об отдыхе? в это-то время уводит Он Своих учеников в пустыню, между тем как и книжники и фарисеи, как злобные волки, расхищают Его стадо? Разве не кричит вот и теперь какой-нибудь фанатик, жалуясь на подобное ужасное равнодушие? Оставьте же его бесноваться в его безумии. Господь знает все лучше нас. Он заботится о том, чтобы не изнурялись окончательно Его служители, чтобы не погас свет Израиля. Время отдыха — не потерянное время. Это — разумная экономия, сохраняющая наши силы. Взгляните на жнеца в знойный летний день, которому еще так много нужно сжать до захода солнца. Внезапно останавливается он в своей работе. Что же, разве это от лени? Он ищет камень, он точит на нем свой серп… Что же, разве это ненужная музыка для него? Разве теряет он теперь свое драгоценное время? Ведь сколько мог бы он нажать в то время, пока извлекает он однообразные звуки из своего серпа! Но ведь он точит свое орудие, ведь его работа пойдет спорее после этого… Точно также подготовляется к дальнейшей полезной работе и дух человеческий во время своего кратковременного отдыха. И рыбаки принуждены чинить свои сети, — должны же и мы время от времени восполнять наши духовные затраты и приводить в порядок наши орудия. Тянуть лямку изо дня в день, подобно каторжнику, нам вовсе не подобает. Только мельничные ручьи безостановочно стремятся вперед, мы же обязаны делать паузы и отдыхать. Кто выдержит, если бега на скачках будут продолжаться без перерыва? Даже вьючным животным дают отдыхать на лугу; даже море приостанавливает свое дыхание в приливе и отливе; земля отдыхает в зимние месяцы. И человек, если даже он возвышен до звания посланника Божия, все же должен или отдыхать, или окончательно изнурить себя. Он должен или подновлять свою лампу, или она будет плохо гореть; он должен или заготовлять себе новые силы, или преждевременно состариться и умереть. Разум требует отдыха время от времени. Мы сделаем больше, если не будем спешить. Постоянно вперед, вперед, вперед, без покоя и отдыха — так могут действовать лишь бесплотные духи, освобожденные от «тяжеловесной глины». Но, пока облечены мы в нее, время от времени должны мы заботиться о своем отдыхе и служить Господу и посредством «освященной» бездеятельности и покоя. Да не смущается же ничья чуткая совесть, слагая с себя на время оружие, но да поймет она из опыта других, что всякому человеку необходимо иметь своевременный отдых.
Случается также, что какой-нибудь тяжелый удар сражает проповедника, например, собрат, которому доверялось более, нежели кому-либо, оказывается изменником. Иуда попирает ногами того, кто так доверял ему, и мужество проповедника падает. Мы все очень склонны доверяться бренной плоти, и эта склонность наша служит для нас причиною многих скорбей. Тяжело также видеть, когда изнемогает и поддается искушению кто-либо из наших близких, уважаемый член нашей общины, когда он бесчестит свое священное звание. Это даже хуже всего. Это заставляет проповедника страстно желать своего удаления в какую-либо хижину или в дикую пустыню, где он мог бы укрыться навсегда от людей, чтобы не слыхать более кощунственных насмешек безбожия. Десять лет работы не отнимут у нас столько сил, как то могут сделать подобные люди в несколько часов. Споры, разлуки, сплетни и полные ненависти отзывы также могут приводить в уныние даже наидостойнейших пастырей. Суровые жестокие отзывы тоже сильно действуют на чувствительные натуры. Многие из лучших пастырей, вследствие беспокойной полной различных
