соответствует все, что происходит в церкви. Христианская церковь живет на земле и в истории, живет в обладании тем высоким благом, которое доверено ей Богом. Обладая и распоряжаясь этим высоким благом, она шествует своим путем через историю, шествует в силе и в слабости, в верности и неверности, в послушании и в непослушании, в понимании и в непонимании того, что сказано ей. В истории, которая разыгрывается на земле как история природы, и истории культуры, которая разыгрывается на земле как история нравов, и истории религий, которая разыгрывается на земле как история искусства и история науки, как история общества и история государства, — в этой истории есть и история церкви. И она есть человеческая и земная история, и поэтому нельзя полностью отвергнуть то, что сказал об истории Гёте: что она была во все времена мешаниной из заблуждений и насилия. Если мы, христиане, будем искренни, то должны будем признать, что сказанное относится к истории церкви не в меньшей степени, чем ко всемирной истории. Поскольку дело обстоит так, то мы вправе скромно и смиренно говорить о том, что может церковь, а также и о том церковном деянии, которым здесь занимаемся, — о догматике. Догматика всегда может выполнять свою задачу только соответственно тому или иному состоянию церкви. В сознании своей ограниченности церковь отчитывается и не¬сет ответственность за то благо, которым ей надлежит распоряжаться и заниматься, и перед тем Благим, который вручил ей это благо. В этом деле никогда не будет достигнуто совершенство и христианская догматика всегда будет оставаться относительной и способной заблуждаться мыслью, исследованием и изложением. И догматика, поступая по наилучшему своему разумению и совести, может лишь стремиться ко все лучшему и постоянно помнить: придут другие, потомки, и тот, кто праведен в своем труде, вправе надеяться, что эти другие, эти потомки, будут лучше и глубже думать и говорить о том, о чем мы стремились думать и говорить. И будем со спокойной трезвостью и трезвым спокойствием заниматься своим делом. Мы можем пользоваться тем нашим знанием, какое нам ниспослано сегодня. От нас нельзя требовать больше того, что нам дано. И подобно слуге, который верен, довольствуясь малым, мы не можем сетовать на то малое, что у нас есть. От нас не требуется больше, чем такая верность.
Догматика как наука отчитывается за содержание возвещения христианской церкви. Не было бы никакой догматики и не было бы вообще никакой теологии, если бы главная задача церкви не заключалась в возвещении Евангелия, в свидетельствовании о сказанном Богом Слове. Эта постоянно вновь возникающая задача, эта проблема, постав¬ленная перед церковью с самого начала, — проблема наставления, учения, свидетельства, возвещения. Она поистине всегда стоит как вопрос перед всей церковью, а не только перед теологом, священником: что мы как христиане хотим, собственно, сказать? Ведь церковь — это, несомненно, то место, где в мире звучит Слово. Так как возвещение сказанного Богом Слова, являющееся вместе с тем человеческим деянием, входит в задачу церкви, то с самого начала появилась необходимость в теологии и в том, что мы сегодня — приблизительно с XVII века — называем догматикой.
В теологии ставится вопрос об источнике, о том, откуда Слово, и ответ на этот первый вопрос всегда дается в той дисциплине, которую мы называем экзегетикой. В то же время возникает и вопрос о форме и образе возвещения, порученного церкви, и здесь мы оказываемся в сфере того, что называется практической теологией. Как раз посредине между экзегетикой и практической теологией располагается догматика или, если выражаться более объемно, систематическая теология. В догматике мы не задаемся вопросом о том, откуда происходит, и не задаемся вопросом о том, как оформляется церковное возвещение. В догматике мы спрашиваем: «Что мы должны думать и говорить?» Разумеется, это мы де¬лаем после того, как узнали из Писания, откуда мы должны черпать это «что», и с учетом того, что мы должны не только что-то высказать теоретически, но и известить об этом мир. Как раз, если исходить из догматики, становится ясно, что вся теология не есть просто история. История значима, но это такая история, которая входит в сегодняшнее на¬стоящее, в hie et nunc. В то же время проповедь не должна выродиться в просто техническое мероприятие. Именно в сегодняшних суровых условиях более, чем когда-либо, настоятелен вопрос о том, что должно быть содержанием христианского возвещения. Здесь я позволю себе задержать ваше внимание на этом «что». Ради ответа на этот вопрос и занимаются как раз догматикой, а не только экзегетикой и практической теологией. Чтобы не оставлять без внимания историю церкви, я хотел бы добавить, что перед ней стоит энциклопедическая задача. Ее. достоинство таково, что ей всегда надлежит уделять внимание, и потому ей всегда должно найтись место и в христианском учебном процессе.
Догматика является критической наукой. При этом речь не идет, как это иногда считают, о констатации тех или иных старых или новых положений, в ясном и недвусмысленном виде годных к употреблению. И если есть какая-то критическая паука, которая всегда должна начинать с начала, то это как раз догматика. Она возникает внешне вследствие того факта, что возвещение церкви может пойти по неверному пути. Догматика есть проверка церковного учения и возвещения, не произвольная проверка, исходя из той или иной свобод¬но выбранной точки зрения, а проверка с позиций церкви, являющихся единственно адекватной точкой зрения. Конкретно это означает: догматика поверяет возвещение церкви масштабом Священного Писания Ветхого и Нового Заветов. Священное Писание — это документ, образующий основу, составляющий сокровенную жизнь церкви, документ, содержащий эпифанию Слова Бога в образе Иисуса Христа. Мы не располагаем никаким другим таким же основополагающим для церкви документом, и гам, где церковь жива, там она постоянно будет оценивать саму себя, пользуясь масштабом этого документа. Нельзя заниматься догматикой, не со¬относясь с этим масштабом. Вновь и вновь должен ставиться вопрос: что такое свидетельство? Не свидетельство моих мыслей, моего сердца, а свидетельство апостолов и пророков как свидетельство самосвидетельствования Бога. Догматика, которая поте¬ряла бы из виду этот масштаб, была бы необъективной.
В качестве второго пункта вводного тезиса было упомянуто утверждение: Священное Писание и вероисповедные кредо располагаются не в одной плоскости. Дело не обстоит таким образом, что мы должны с равным благоговением и любовью почитать Библию и традицию, пусть даже в ее самых достойных проявлениях. Никакое вероисповедание, относящееся к Реформации или к нашим дням, не вправе притязать на такое же почтение со стороны той или иной церкви, какое надлежит оказывать единственно Священному Писанию. Однако это не означает, что в церкви не следует внимать свидетельству отцов и почитать его. В этом свидетельстве не звучит слово Божье, как у Иеремии или Павла, но оно все же имеет для нас высокое и важное значение и, послушные заповеди «почитай отца и мать свою», мы и в деле возвещения, и в научной работе в области догматики непременно будем учитывать то, что сказали наши отцы. Священное Писание обладает обязательным авторитетом. Этого мы не можем сказать о вероисповедных кредо, но ведь существуют и необязательные авторитеты, которые тем не менее воспринимаются всерьез. Подобно тому как наши телесные родители не предстают перед нами в качестве Бога и все-таки обладают для нас авторитетом, так и здесь речь идет об относительном авторитете.
Используя такой масштаб и будучи в этом смысле критичной, догматика приступает к своему делу — осмыслить содержание возвещения, отношение между фактическим возвещением и тем, что должно было бы иметь силу в церкви как верное воспроизведение сказанного ей. То, что в церкви должно было бы иметь силу как воспроизведение слова Божьего, мы называем догмой. Церковь задается и постоянно должна задаваться вопросом: в какой мере то, что свершается в церковном возвещении, соответствует догме? Цель заключается в том, чтобы лучше оформить церковное возвещение. Исправление, углубление, уточнение того, чему учит наша церковь, может быть только деянием самого Бога, но свершаемым не без участия усилий человека. Частью таких усилий является догматика.
Мы хотим предложить здесь очерк догматики, а это означает, что в течение этого краткого летнего семестра речь может идти только о наброске. Мы намерены заниматься догматикой, руководствуясь определенным классическим текстом, апостольским исповеданием веры.
Не существует какого-то безусловно необходимого абсолютного метода христианской догматики. Это значит, что выбор пути, по которому предстоит двигаться, оставляется на усмотрение конкретного человека, занимающегося догматикой. Конечно, за столетия определился путь, ставший привычным. Это путь, который приблизительно соответствует ходу христианской мысли о Боге: Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух. Что касается всех частностей, то здесь использовались и возможны бесконечно многие пути. Мы избираем самый простой, связанный с известным всем вам исповеданием церкви, каким оно произносится в наших богослужениях по воскресеньям. Не исторический вопрос интересует нас. Ведь вам известно, что название «апостольское исповедание веры» нужно приводить в кавычках. Не апостолы выразили это исповедание. В своем сегодняшнем виде оно идет от III века и восходит к начальной форме, которая была известна и признавалась в римской общине. Затем она утвердилась как основная форма, так что мы вправе избрать ее в качестве классической.
Лекция 2 ВЕРА ОЗНАЧАЕТ ДОВЕРИЕ
Символ начинается с полных значения слов: я верую. Все основополагающее, что следует сказать и связи со стоящей перед нами задачей, примыкает к этому простому вступлению в вероисповедание. Мы начинаем с трех тезисов, характеризующих сущность веры.
Христианская вера есть дар встречи, в которой люди приобретают свободу возвещать Слово милости, сказанное Богом в Иисусе Христе, служить таким образом, что они становятся приверженными его обетованию и наставлению раз и навсегда, целиком и полностью, вопреки всему тому, что противоречит этому.
Христианская вера, церковное возвещение, являющиеся, как мы установили, побудителем и смысловым основанием догматики, ведут речь о… О чем они в действительности ведут речь? О том, что христиане веруют и каким образом христиане веруют? В действительности невозможно полностью изъять из возвещения эту фактичность, субъективную форму веры — fides qua creditur. Там, где возвещается Евангелие, там необходимо совозвещается и о людях, которые услышали и восприняли Евангелие. Однако то обстоятельство, что мы веру¬ем, всегда есть нечто второстепенное, малое и не¬значительное в соотнесении с тем возвышенным и подлинным, о чем идет речь в христианском возвещении, в соотнесении с тем, во что верит христианин, с содержанием и предметом его веры, в соотнесении с объектом, о котором апостольское вероисповедание говорит: верую в Бога-Отца, Сына и Святого Духа.
В просторечии исповедание называют «верой», но при этом «вера» лишь в
