смысле мы здесь в первый раз сталкиваемся с указанием на то, что в отношении между Творцом и творением не все обстоит наилучшим образом, что существует скорее какая-то несправедливость, какое-то разрушение, что тут причиняется боль и претерпевается страдание. Впервые нам говорится о теневой стороне бытия здесь, а не в первом положении, где ведется речь о Боге-Творце. Не при описании творения как неба, так и земли, а здесь, при описании земной жизни ставшего творением Творца предстает зло, здесь становится видимой вдали и смерть.
А если дело обстоит таким образом, то это означает, что в любом случае требуется сдержанность при всяких сколько-нибудь самостоятельных описаниях порока и зла. Когда предпринимались попытки подобного рода, то в меньшей или в большей степени упускалось из виду, что вообще все это выступает на передний план в связи с Иисусом Христом. Он претерпел страдания, Он сделал видимым, как обстоит дело со злом, с бунтом человека против Бога. Что знаем мы о зле и о грехе, что знаем мы о том, что такое страдание и что означает смерть? Здесь мы и узнаем все это. Здесь весь этот мрак предстает в своей реальности и истине. Здесь возносится и наказуется стенание, здесь становится видимым реально, каковы отношения между Богом и человеком. Что все наши стенания, что все то, что человек считает своим знанием о своей глупости и греховности, а также о греховности мира, что все наши рассуждения о страдании и смерти — что все это в сопоставлении с тем, что становится видимым здесь? Он, Он пострадал, тот, кто есть истинный Бог и истинный человек. Всякое самостоятельное, то есть отделенное от Него, рассуждение на все эти темы необходимо является недостаточным и неполным. Всякая речь о данном предмете всегда будет чем-то неподлинным, если не будет исходить из этого центра. Сегодня стало очевидным то обстоятельство, что человек в состоянии перенести самые ужасающие удары судьбы и пройти незадетым через все, как сквозь ливень. Сейчас мы знаем, что ни страдания, ни зло не постигаются нами в их подлинной реальности. Мы можем поэтому постоянно ускользать от знания о своей вине и грехе. Подлинное знание придет лишь тогда, когда мы постигнем, что Он, тот, кто есть истинный Бог и истинный человек, претерпел страдания. Другими словами, требуется вера для того, чтобы увидеть, что такое страдание. Здесь было страдание. Все прочее, что мы знаем как страдание, есть неподлинное страдание в сопоставлении с тем, что произошло здесь. Лишь соотносясь с произошедшим здесь, можно познать, почему в тварном космосе открыто и явно наличествует страдание — это причастность тому страданию, которое претерпел Он. Если мы примем во внимание это «пострадавшего», то будем стремиться исходить из следующего обстоятельства: это был Бог — тот, кто стал человеком в Иисусе Христе, кто должен был претерпеть страдания, причем претерпеть их не из-за их поведения по отношению к Нему. От Вифлеема до момента смерти на кресте окружающий Его людской мир отворачивался от Него, отвергал, преследовал, а в конце обвинил, осудил и распял Его на кресте. Это посягательство человека на Него, на самого Бога. Здесь обнажается бунт человека против Бога. Божий Сын не принимается, а отвергается. С Божьим Сыном люди оказываются в состоянии сделать лишь то, что сделали злые виноградари согласно соответствующей притче: вот идет сын и наследник, давайте убьем его, а его наследие возьмем себе.
Так отвечает человек на благодатное присутствие Бога. Он говорит в ответ на эту милость свое исполненное ненавистью «нет». Народ Израиля отвергает своего Мессию, своего Царя в лице Иисуса. Народ Израиля оказывается не в состоянии поступить с возвышенным Вождем всей истории Израиля, которой Он задает смысл, иначе, чем отдать Его в конце концов язычникам для предания смерти. Иисус умирает вследствие наказания, определенного римским правосудием, поскольку Израиль выдал Его язычникам. Так поступает Израиль по отношению к своему Спасителю. А языческий мир в лице Пилата оказывается в состоянии лишь принять такую выдачу. Он приводит в исполнение приговор, который вынесли иудеи, и становится тем самым причастным к этому бунту против Бога. То, как поступает Израиль в данном случае, является примером типичной ситуации, повторяющейся на протяжении всей истории Израиля: посланные Богом люди не принимаются с радостью в качестве помощников, утешителей и святителей, и им со времен Моисея, как и в данном завершающем случае, говорится «нет». Это «нет» относится непосредственно к самому Богу. И таким образом, в этой ситуации последнего, самого близкого и непосредственного присутствия Бога обнаруживается абсолютная удаленность от Него человека. Здесь становится очевидным, что такое грех. Грех — это отвергнуть приблизившуюся к нам, существующую для нас милость Бога как таковую.
Израиль полагает, что в состоянии сам помочь себе. Исходя из этого, следует сказать, что все, что мы считаем грехом, есть нечто маленькое и несущественное, а также лишь частный случай того основополагающего греха. Как в Ветхом Завете все заповеди имеют одну цель — привести народ Израиля к союзу с Богом, дарованному его милостью, так и нарушение любых заповедей потому дурно и есть зло, что в этом проявляется протест человека против Бога.
Только то обстоятельство, что Иисус, Сын Божий, пострадал от иудеев и язычников, только оно одно обнажает в действительности зло. Лишь исходя из него, можно постичь, что над человеком висит обвинение, какова мера этого обвинения и в чем оно заключается. Здесь нам становится виден исток всех крупных и мелких нарушений. До тех пор, пока мы не видим этого корня всех наших крупных и мелких грехов и проступков по отношению друг к другу, и до тех пор, пока мы не осознаем обвинения в страдании Иисуса Христа, пока не узнаем себя в свершившемся тогда бунте человека против Бога, — до тех пор будут тщетными все наши знания о вине и все наши признания вины. Ведь без познания этой вины от всякого другого знания о своей вине человек сможет избавиться подобно пуделю, который промок, отряхнулся и побежал дальше.
До тех пор, пока человек не узрел зло в его подлинной сути, он не чувствует себя обязанным (даже если и говорит в сильных выражениях о своей вине) признать: «Я согрешил перед небом и перед Тобой». Это «перед Тобой» предстает здесь в своей обнаженности, причем как суть и смысл всякой отдельной вины, в которой мы пребываем. Тем самым эта отдельная вина не остается чем-то несущественным. Все, что свершается в отдельных действиях людей — от действия Пилата до действия Иуды, — является отторжением милости Божьей. Творимое людьми выступает здесь во всем своем значении, поскольку творится по отношению к Богу. Все наше познание зла зависит от того, что мы должны познать, что человек обвинен в нанесении обиды Богу. Мы в состоянии увидеть свою бесконечную вину перед Богом — Богом, который стал человеком. Когда мы виновны перед человеком, нам автоматически напоминается вина перед этим человеком. Ведь всякий человек, которого мы обижаем и мучим, является одним из тех, кого Иисус Христос назвал своими братьями. И то, что мы свершим по отношению к конкретному человеку, мы свершим по отношению к Богу.
В жизни Иисуса и в истории его жизни просто развертывается жизнь человеческая. Подумайте о великих произведениях христианского искусства, о видении страждущего на кресте у Грюневальда и о менее одаренных изображениях так называемого страстного пути, вдохновленных католическим благочестием. Все это человек в его муке, постепенно, от ступени к ступени нисходящий к испытанию распятием и, наконец, смертью. Однако при таком взгляде это не просто человек в его несовершенстве, который, как смертное существо, претерпевает муки потому, что он не Бог. Ведь образ страждущего Иисуса есть образ осужденного и наказанного. Уже с самого начала страдание Иисуса обусловлено становящейся в конце концов очевидной юридической акцией его народа. Они видят в нем мнимого мессию, отличающегося от того, кого они ждут, и потому они в состоянии лишь противиться его требованиям. Подумайте о поведении фарисеев вплоть до поведения в высшем совете — они выносят приговор. Этот приговор представлен мирскому судье и исполнен Пилатом. В Евангелиях упор сделан как раз на эту юридическую акцию. Иисус — это обвиненный, осужденный и наказанный. В этой юридической акции обнаруживается бунт человека против Бога.
Но в ней же обнаруживается и гнев Бога против человека. «Страдал» — говорится в Гейдельберг-ском катехизисе: Иисус всю жизнь нес на себе гнев Божий. Быть человеком означает быть перед Богом и заслужить этот гнев. При таком единстве Бога и человека и не может быть иначе, человек проклят и наказан. Человек Иисус в его единстве с Богом есть образ наказанного Богом человека. И мирская юстиция, исполняющая такой приговор, делает это по воле Божьей. Для того Божий Сын и стал человеком, чтобы в Нем стал явным гнев Божий по отношению к человеку. Сын человеческий должен страдать и должен быть отдан под суд и должен быть распят, как говорит Новый Завет. В этом страдании явлена связь между бесконечной виной и с необходимостью следующим за этой виной искуплением. Становится очевидным, что там, где отвергается милость Божья, там человек губит себя. Там, где сам Бог стал человеком, там обнаруживается глубочайшая истина человеческой жизни: тотальное страдание, соответствующее тотальному греху.
Быть человеком означает так предстоять перед Богом, как предстоит Иисус — неся на себе гнев Божий. Это наш удел — конец на кресте. Но это не последнее — бунт человека и гнев Бога. Глубочайшая тайна Бога заключается в том, что Бог в человеке Иисусе не уклоняется от того, чтобы стать на место грешного человека и быть тем (Он создал того для греха, кто не ведал никакого греха), чем является человек, быть бунтовщиком и претерпеть за это страдания. Быть тотальной виной и тотальным искуплением! Вот что свершил Бог в Иисусе Христе. Конечно, это нечто потаенное данной жизни, оно обнаруживается лишь в воскресении Христа. Но это было бы плохим истолкованием страдания Христа, если бы мы захотели ограничиться сетованием по поводу человека и его удела. В действительности значение страдания Христа не исчерпывается тем, что оно призвано вызвать протест против человека и ужас перед гневом Бога (это лишь одна сторона значения страдания, и уже Ветхий Завет знает об этом). Союз, мир Бога и человека, возвышается и над этим возмущающим и ужасающим образом человека. Бог есть тот, кто не является виновным, но кто искупает вину. И здесь становится
