последнюю очередь имеет в виду тот факт, что мы веруем. Христианская вера в первую очередь и самым решающим образом означает встречу. «Я верую в…» — гласит вероисповедание, и все заключено в том, во что. Символ представляет это «во что», этот предмет веры, которым живет наша субъективная вера. Примечательно, что вероисповедание, если отвлечься от этого первого слова «верую», хранит молчание относительно субъективной стороны веры. И никоим образом не являются лучшими те времена, когда такое отношение предстает в перевернутом виде, когда христиане словоохотливы насчет своих деяний, насчет волнующего переживания того, что случилось среди людей, но молчаливы относительно того, во что мы должны верить. Храня молчание О субъективной и говоря исключительно об объективной стороне кредо, исповедание при этом лучше, глубже и полнее всего говорит и о том, что происходит с людьми, о том, какими мы должны быть, как должны поступать и что чувствовать. И здесь верно: кто хочет жизнь сохранить, тот ее утратит, но кто ее утратит ради Христа, тот ее приобретет. Тот, кто хочет спасти и сохранить субъективное, тот утратит его. Но тот, кто отказывается от субъективного ради объективного, тот спасает и его.
Я верую. Конечно, мои человеческий опыт и деяние — это форма человеческого бытия. Но это «верую» совершается исключительно во встрече с тем, кто есть не человек, но Бог-Отец, Сын и Святой Дух. И, веруя, я целиком и полностью наполняюсь и определяюсь этим предметом моей веры. И интерес мой не вовне моей веры, а в том, в кого верую. При этом я могу почувствовать, что размышление о Нем и созерцание Его есть и наилучшее попечение о мне самом. «Верую в…» означает, ЧТО я не одинок. Мы, люди, в своем величии и в своей нищете не одиноки. Мы предстаем перед Богом, и, как наш Господь и Наставник, Он в пол¬ной мере заступается за нас. В этом предстоянии мы живем, действуем и страдаем в благие и в злые дни, в нашей греховности и в нашей праведности. Я не одинок, Бог встречает меня, я, каким бы ни был, во всех обстоятельствах с Ним. Это означает: верую в Бога-Отца, Сына и Святого Духа.
Эта встреча с Богом есть встреча со словом милости, которое Он сказал в Иисусе Христе. Вера говорит о Боге-Отце, Сыне и Святом Духе как о том, кто нас встречает, как о предмете веры. И она говорит об этом Боге, что Он един в себе, стал единым в себе для нас, стал вновь единым через вечное и осуществленное в средоточии времен решение, проистекающее из его свободной, его бескорыстной, его безусловной любви к человеку, ко всем людям, через решение своей милости. Бог милостив — вот что говорит исповедание об Отце, Сыне и Святом Духе. Это включает в себя то, что исключительно не в нашей власти вообще, не было и не будет исключительно в нашей власти быть с Ним, что мы не заслужили того, что Он наш Бог. Это включает в себя, что мы не имеем никаких прав на Него, но что Он сам в своей бескорыстной доброте, в своем величии пожелал быть Богом человека, быть нашим Богом. Он нам говорит, что это так. То, что Бог говорит нам: «Я милостив», — это его слово, это краеугольное понятие всякой христианской мысли. Слово Бога есть слово его милости.
И если вы меня спрашиваете: «Где слышим мы это Слово Бога?», то я могу лишь указать на Него самого, того, кто дает нам это услышать, и ответить с помощью великого средоточия исповедания веры, его второго положения: Слова милости Бога, в котором Он нам предстает, — на Иисуса Христа, Сына Бога, Сына человеческого, истинного Бога и истинного человека, Эммануила, Бога с нами в этом едином. Христианская вера есть встреча с этим «Эммануилом», встреча с Иисусом Христом и в Нем — с живым словом Бога.
Когда мы называем Священное Писание словом Божьим (а называем мы его так потому, что оно есть это слово), то имеем при этом в виду, что Священное Писание есть свидетельство пророков и апостолов об этом одном Слове Бога, об Иисусе, о человеке из Израиля, который есть Христос Бога, от вечности наш Господь и Царь. И когда мы это признаем, когда мы отваживаемся называть возвещение церкви словом Божьим, то понимаем под этим возвещение Иисуса Христа, возвещение того, что истинный Бог и истинный Человек с нами. В Нем нам предстает Бог. И когда мы говорим: «Я верую в Бога», то это конкретно означает, что я верую в Господа Иисуса Христа.
Я обозначил эту встречу как дар. Это встреча, предоставляющая человеку свободу слушать слово Бога. Этот дар и эта свобода взаимосвязаны. Дар — это дарование свободы, великой свободы, заключающей в себе все прочие свободы.
В этом семестре я хотел бы добиться того, чтобы вы вновь возлюбили это благороднейшее слово «свобода», которым столь злоупотребляют, причем полюбили, укоренясь в середине, в средоточии та¬кой встречи. Свобода — это великий дар Бога, дар встречи с Ним. Почему дар, почему именно дар-встреча? Эта встреча, о которой говорит символ, происходит не просто так. Она проистекает не из возможности человека и его инициативы, не из то¬го обстоятельства, что мы, люди, несем в себе способность встретить Бога, услышать его слово. Если бы мы полностью отдавали себе отчет в тем, к чему мы способны, а к чему нет, то не тратили бы попусту усилия на обнаружение того, что можно было бы назвать расположенностью к слову Божьему. Без проявления с нашей стороны какой-либо возможности в дело вступает могучая возможность Бога и делает возможным то, что мы сами по себе сделать не в состоянии. Это дар Божий, свободный, никак нами не подготовленный дар Бога, делающий возможной для нас встречу с Ним и слушание при этом его слова. Ведя речь о Боге-Отце, Сыне и Святом Духе, символ во всех трех положениях говорит о совершенно новом, недоступном и непостижимом для нас существе и деянии. Это существо и деяние Бога-Отца, Сына и Святого Духа есть его свободная милость по отношению к нам. И его же милостью является то, что наши глаза и уши разверзаются навстречу такой милости. Тайна Бога есть то, о чем говорит вероисповедание. И в тайне мы пребываем, когда она нам открывается, когда мы приобретаем свободу познать ее и в ней жить. «Верую, что ни своим разумом, ни своей силой не могу верить в Господа моего Иисуса или прийти к Нему», — говорит Лютер.
«Верую» само по себе является исповеданием веры, если я знаю, что Бога можно познать только благодаря самому Богу. И если мы имеем возможность говорить о чем-то в вере, то это означает: я славословлю, я благодарю за то, что Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух есть то, что он есть и что делает; за то, что Он открыл и явил мне себя, за то, что Он определил самого себя для меня, а меня — для себя. Я славословлю и благодарю за то, что избран, за то, что призван, за то, что мой Господь сделал меня свободным для самого себя. В это верую я. То, что я делаю, поскольку верую, — это то, что мне причитается делать, к чему я приглашен, для делания чего я стал свободным благодаря тому, кто способен свершить то, что сам по себе я не в состоянии ни начать, ни завершить. Я пользуюсь даром, в котором Бог дал мне самого себя. Я дышу, и дышу я ныне радостью и свободой. Свободу, в которой я дышу, сам я не добыл, не искал и не обрел, она пришла ко мне в Боге и взяла меня. Речь идет о свободе таким образом слушать слово милости, чтобы человек мог руководствоваться этим Словом. Когда человек руководствуется словом, то это означает, что он достоверно поверил в данное Слово.
Мир полон слов, и сегодня мы видим, что означает инфляция слов, когда все прежние слова утрачивают ценность, не имеют больше значимости. Там, где верят в Евангелие, там Слово обрело доверие, там слово слушают таким образом, что слушающий не может выйти из-под власти этого Слова. Это замечательное слово, в которое верует вера, — это Слово Божье, Иисус Христос, в котором Бог раз и навсегда сказал свое слово человеку. По¬этому вера означает доверие. Доверие — это акт, посредством которого можно довериться верности другого в том, что его обещание верно и требуемое им требуется по необходимости. Я верую означает: я доверяю. Я больше уже не должен стремиться полагаться лишь на себя, у меня больше нет нужды оправдывать самого себя, спасать себя и доказывать свою значимость. Становится беспредметным все это глубиннейшее устремление человека держаться лишь самого себя, обосновывать перед самим собой свою правоту. Я верую не в самого себя, а верую в Бога-Отца, Сына и Святого Духа. В силу этого ста¬ли излишними и ненадежными все силы, которые могли представляться в качестве опор, в качестве якоря, которого можно держаться. Излишним и ненадежным стало доверие к каким-либо богам. Эти боги, которых человек создавал в древние и в новые времена, которых почитал и которым молился, были теми силами, на которые полагался чело¬век, выступали ли они в виде идей или в виде тех или иных сил судьбы, какие бы названия им ни давались.
Вера освобождает нас от необходимости испытывать доверие к подобным богам, а тем самым освобождает и от страха перед ними, освобождает от разочарований, которые неизбежно и постоянно вызываются этими богами. Мы можем быть свободны в своем доверии к тому, кто его заслужил. Можем быть свободными потому, что уповаем на того, кто, в отличие от всех прочих сил, остается и останется верным. Наш человеческий путь — это путь от одной измены к другой, что верно и относительно богов этого мира. Они не держат своих обещаний. Нет поэтому никогда действительного покоя и ясности. Верность есть лишь у Бога, и вера есть доверие к тому, что Его можно держаться, есть доверие к его обещаниям и наставлениям. Держаться Бога означает: довериться тому, что Бог за меня, и жить в достоверности этого. Вот обещание, которое дает нам Бог: «Я за тебя». Однако это обещание означает одновременно и наставление. Я не предоставлен своему произволу и своим идеям, у меня есть его завет, которого я
