борьбе тех лет, а также направленность преподавания в ней в соответствии с пожеланиями монарха объясняет недолговечность существования Стокгольмской школы: она была закрыта сразу после смерти Иоанна III в 1592 г.
1.3. Кончина Иоанна Вазы привела к резкому обострению политической обстановки в королевстве, причем религиозная составляющая играла в ней не последнюю роль. Объяснялось это тем, что наследник Иоанна Сигизмунд, воспитанный в Польше и избранный там королем, был приверженцем воинственного посттридентского католицизма, что, естественно, встревожило шведских последователей Лютера. С другой стороны, как мы помним, младший брат покойного короля герцог Карл в свое время отказался подчиниться “Красной книге”, собрав у себя в Сёдерманланде всех противников религиозных экспериментов Иоанна III. Вследствие этого в феврале 1593 г. — еще до коронации Сигизмунда — в Упсале был спешно созван церковный собор, принявший важные решения. Участвовали в нем и представители духовенства Финляндии во главе с епископом Турку Эриком Соролайненом. Отметим основные моменты этого чрезвычайного события, закрепленные в документе под названием Decretum Uppsalense, который в свою очередь вошел в состав т.н. Исповедания веры (Confessio fidei), утвержденного в следующем, 1594 г. и ставшего главным вероучительным документом шведского и финского лютеранства (в виду особой важности этого документа мы включили в «Приложение» перевод его фрагмента, выполненный, правда, с финского варианта). Собор запретил богослужение по “Красной книге”, которое было осуждено как “по сути тождественное папистской мессе” (Uppsalan kokouksen paatos 1948, 1051 s.). Как отмечают церковные историки, к тому времени противостояние протестантизма и католичества обострилось по всей Европе, так что протестантские общины все более превращались в церковь Слова, тогда как католическая церковь активно утверждала себя в качестве церкви таинств, причем все это сопровождалось взаимной ненавистью, исключавшей всякую надежду на диалог (Lortz, Iserloh 1969, 274 s.). Представители духовенства Швеции и Финляндии, проявившие излишнее рвение в осуществлении “литургической реформы”, подверглись порицанию, но все же не отлучению: их обязали публично покаяться в своих прежних взглядах. Архиепископом был избран упоминавшийся выше ярый “антилитургист” Абрахам Ангерманнус. Чрезвычайно важное значение имело впервые принятие “Аугсбургского вероисповедания” в качестве одного из основных вероучительных документов шведской (и, следовательно, финской) церкви, которую с этого времени по праву можно называть евангелически-лютеранской (заметим, правда, что как таковое это название в Швеции-Финляндии еще не вошло в употребление, но в Германии оно уже было однажды использовано в положительном смысле: речь идет о Книге согласия (Liber concordiae), которая вышла в 1580 г. в связи с 50-летней годовщиной “Аугсбургского вероисповедания”; по предложению главного составителя этой книги Валентина Андреэ название “лютеранство” было впервые употреблено в позитивном значении – Holmqvist 1934, 220 s.). Отметим, с другой стороны, что споры среди немецких лютеран, приведшие к созданию главных компендиумов лютеранской ортодоксии — т.н. Формулы согласия (1577 г.) и на ее основе Книги согласия (1580 г.), — не нашли отражения в постановлении Упсальского собора, участники которого остались на общелютеранских позициях. К примеру, если в Германии в эти десятилетия наблюдалось резкое неприятие наследия Меланхтона ортодоксальными последователями Лютера, то в Швеции того же периода об этом говорить почти не приходится. С другой стороны, постановление включило негативные оценки не только католичества, но и кальвинизма, причем в терминах, сходных с “Формулой согласия”. Это было первым признаком консолидации шведского лютеранства и его постепенного конфессионального самоопределения: именно тогда в Швеции начало постепенно утверждаться то, что принято называть лютеранской ортодоксией, или “чистым учением” (нем. reine Lehre, шв. ren lara, фин. puhdasoppisuus). Время более гибкого подхода к внешним формам и оттенкам религиозной жизни, отличным от собственных, окончательно миновало. Тема общей трансформации лютеранства в ортодоксальном направлении будет подробнее затронута нами ниже (§ 5.1.), когда речь пойдет о влиянии собора на религиозно-церковную обстановку в Финляндии.
Вместе с тем в Упсале завязался новый узел религиозных противоречий, ставший характерным для шведского лютеранства на протяжении последующих двух десятилетий. Речь идет о существенных расхождениях, выявившихся между большинством собора, с одной стороны, и герцогом Карлом, с другой. Ниже мы увидим, что на протяжении 1590 -1600-х гг. этот правитель имел сложные отношения и с финским духовенством, в связи с чем уместно сказать несколько слов о его богословских предпочтениях и взглядах на церковное устройство. Теологическую позицию Карла, который, подобно своим старшим братьям Эрику и Иоанну, был неравнодушен к богословской проблематике, отличало весьма сочувственное отношение к идее т.н. “второй Реформации”, о которой он узнал еще в 1570-е гг. во время пребывания в Пфальце. Этому способствовало и полученное им воспитание в духе меланхтоновской традиции (Laasonen 1991, 46 s.). Карл был сторонником упрощения богослужения, находя вычурным стиль не только литургии Иоанна III, но и богослужения, разработанного Церковным уложением 1571 г. Если философская база его взглядов (рамизм) мало чем отличалась от представлений, господствовавших тогда среди наиболее образованных представителей шведского духовенства, то в богословском плане он отдавал предпочтение позднему Меланхтону в противоположность преобладавшему в Швеции старомеланхтоновскому направлению (Salminen 1970, 145 s.). Карл находил положительные стороны также и в кальвинизме, в силу чего многие подозревали его в тайном желании перейти в эту конфессию, что не вполне соответствовало истине. Подлинным идеалом Карла был некий союз всех протестантов, но никак не лютеранская ортодоксия, одержавшая победу в Германии и постепенно пробивавшая себе дорогу также и в шведском лютеранстве, поэтому он с нескрываемым раздражением воспринял у помянутый антикальвинистский пункт Упсальского постановления. Более всего ему импонировал раннепротестантский принцип опоры исключительно на Слово Божие, вследствие чего он критически относился к ставшему знамением времени конфессиональному самоопределению различных ответвлений протестантизма (Salomies 1949, 211 s.). С другой стороны, немецкими влияниями (равно как и наследственным властолюбием, чтобы не сказать деспотизмом, присущим всем монархам из династии Ваза) объяснялся подход Карла к проблеме взаимоотношений светской и церковной властей: по его мнению, государь был обязан осуществлять “заботу о религии” (cura religionis), что на практике означало еще большее, нежели при Эрике и Иоанне, подчинение церкви монарху. Именно последнее обстоятельство вызвало неприятие лютеранского духовенства Швеции, поднявшего на щит Церковное уложение архиепископа Лаурентиуса Петри 1571 г. и настаивавшего на том, что главные решения в религиозно-церковной сфере должен принимать исключительно собор. Исследователи, специально занимавшиеся изучением теологических предпочтений и юридических представлений Карла, обнаружили в его взглядах не очень свойственную лютеранству идею фактического отождествления правосудия, вершимого “боголюбивой” светской властью, с Божественным правопорядком: когда Карл впоследствии взошел на престол, он добился ужесточения судебных наказаний в Шведском королевстве в духе Моисеева законодательства (Takala 1993, 71-81 ss.). С другой стороны, указанные черты были свойственны как раз кальвинизму, что отлично почувствовали представители шведского духовенства, подозревавшие Карла в сочувствии этому направлению. Вообще говоря, в том, что касается церковного устройства, шведскому лютеранству на протяжение всего XVI в. пришлось балансировать между двумя крайностями, проявившимися в других протестантских регионах Европы — пресвитерианским устройством (особенно характерным для кальвинизма) и, с другой стороны, полным подчинением церкви монархической власти, происшедшим в Германии и Дании: в конкретных условиях Швеции того времени именно последнее обстоятельство представляло наибольшую угрозу.
В сентябре 1593 г. Сигизмунд III был коронован в Стокгольме и дал торжественное обязательство руководствоваться постановлениями Упсальского собора. В итоге в Швеции сложилась уникальная для того времени ситуация, поскольку на троне лютеранского государства впервые оказался католик. Главной проблемой церковных иерархов Швеции в эти годы стало осуществление на практике упсальских постановлений, т.е. искоренение богослужения по “Красной книге” и возвращение к основным моментам богослужения, определенным Церковным уложением Лаурентиуса Петри. В 1596 г. церковные власти одобрили новый евангелический катехизис; был восстановлен Упсальский университет. Как ни странно, в то время каких-либо существенных противоречий между лютеранской верхушкой Швеции и королем Сигизмундом, втайне мечтавшим о рекатолизации страны, не возникло. Объясняется это тем, что у них был общий противник — дядя нового короля, герцог Карл, домогавшийся трона. Дело дошло до того, что многие в недалеком прошлом активные противники “литургической реформы”, в т.ч. и сам архиепископ Ангерманнус, сделались политическими сторонниками короля-католика, оправдывая свою позицию сформулированным в первые десятилетия Реформации принципом верности законной светской власти при условии, что последняя не вырождается в тиранию (Kouri 1982, 36-40 ss.). Надо сказать, это дорого обошлось верхушке лютеранского духовенства Швеции: после того как в 1598 г. Карл одержал решающую победу над Сигизмундом и стал некоронованным (поначалу) правителем государства, он обрушил репрессии и на многих деятелей церкви; в частности, архиепископ Ангерманнус был смещен со своего поста и даже на какое-то время заключен в тюрьму. На события 1590-х гг. мы хотели бы обратить особое внимание, поскольку, как мы скоро увидим, главным политическим и церковным деятелям Финляндии суждено было принять в них непосредственное участие.
В первое десятилетие XVII в., когда герцог Карл был, наконец, коронован под именем Карла IX и стал полновластным правителем, противостояние между ним и руководством шведской церкви сохранилось, причем в конечном итоге монарху пришлось уступить лютеранским иерархам в основных вероучительных вопросах. В 1604 г. на риксдаге было принято важное постановление, согласно которому подданные шведского короля имели право исповедовать только лютеранство, в противном же случае им грозило изгнание из королевства. Таким образом, Шведское государство было официально объявлено моноконфессиональным; как мы скоро увидим, Финляндию это затронуло самым непосредственным образом после того, как Швеция присоединила отнятые у России территории с православным населением, этнически близким финнам. В 1602 и 1604 гг. Карл издал под своим именем два теологических трактата, написанных с позиций “второй Реформации”. Показательно, что из протестантских университетов Германии наиболее активные контакты шведский король поддерживал с университетом Марбурга, преподаватели которого были сторонниками как раз “общепротестантской линии” (правда, в 1605 г. этот университет все же стал открыто кальвинистским): именно туда Карл направлял своих стипендиатов для продолжения теологического образования. После появления сочинений короля архиепископ Упсальский Олаус Мартини опубликовал полемические трактаты, выдержанные в “старомеланхтоновском” духе: в них впервые в Швеции были открыто осуждены поздние работы Меланхтона, которые Карл обильно цитировал в своих сочинениях. Можно обратить внимание и на такую деталь: если Карл не питал особого интереса к умозрительно-догматическим вопросам и не скрывал своего негативного отношения к манифесту нарождавшейся лютеранской ортодоксии, “Формуле согласия”, то этого нельзя сказать о его оппонентах. Хотя, как отмечалось выше, “Формула согласия” официально не была утверждена Упсальским собором 1593 г., аргументация Олауса Мартини указывает на его близкое знакомство с этим документом. Эта полемика, как мы увидим далее, не осталась без отклика и в Финляндии, где в те же годы появился первый в истории этой страны богословский трактат.
Для церковной жизни Шведского королевства
