этого периода была характерна внутренняя консолидация: в частности, проповедь окончательно превратилась в основной элемент праздничных и воскресных богослужений, вследствие чего проповеднические кафедры превратились едва ли не в центр храма (алтарь же оказался отодвинут к задней стене — как правило, вглубь апсиды); за членами общины закреплялись постоянные скамьи; было выдвинуто требование регулярного причастия всех прихожан; ужесточились наказания нарушителей церковного порядка; усилился контроль за нравственностью и поведением членов каждого прихода, осуществлять который было возложено на настоятеля и его ближайших помощников. В целом можно сказать, что к 1611 г., когда после смерти Карла IX на престол взошел его сын Густав II Адольф, Реформация в своей лютеранской разновидности победила в Шведском королевстве окончательно и завершилось становление национальной лютеранской церкви Швеции (Gustaffson 1986, 90 s.; Montgomery 1990, 134 s.). При этом шведский протестантизм сохранил восходившее к Средневековью епископальное устройство, превратившись в своего рода промежуточную ступень между жестко централизованным католичеством и не признававшим иерархического устройства кальвинизмом (Parvio 1990, /997/ s.). Стоит также обратить внимание на то обстоятельство, что в целом шведская лютеранская церковь пользовалась большей автономией по сравнению, скажем, с церковью соседней Дании-Норвегии, король которой оставался абсолютным владыкой также и в религиозной сфере (Arffman 1999, 181 s.).
1.4. Поскольку рассказ о Реформации в Финляндии мы по некоторым причинам завершим несколько более поздним сроком, а именно 1625 годом, отметим основные тенденции развития шведской церкви этих лет. Происходила дальнейшая внутренняя консолидация церкви как института. В 1614 г. был принят новый служебник, отразивший новые тенденции церковного развития: примечательно, что в предыдущее десятилетие это оказалось невозможным из-за противодействия покойного короля Карла. В 1618 г. по заказу нового монарха был осуществлен новый полный перевод Библии на шведский язык (т.н. Библия Густава II Адольфа). Оба эти издания, как мы увидим, оказали непосредственное воздействие на церковь Финляндии, поскольку именно на них там ориентировались при разработке нового финского служебника и при подготовке полного перевода Библии на финский язык. В 1617 г. было принято специальное постановление, подтверждавшее запрет для подданных короля исповедовать католичество, тогда как к кальвинистам и представителям иных протестантских деноминаций отношение оставалось более терпимым в силу той важности, которую при Густаве Адольфе приобрели политические и экономические контакты с Голландией. По мнению ряда историков, в этот период Швеция постепенно превращалась в фундаменталистское лютеранское государство, на духовенство которого была возложена важная миссия воспитания широких масс в верноподданническом духе (Klinge 1995, 75 s.). Окреп Упсальский университет, теологи которого постепенно приобщались к богословской проблематике, дебатировавшейся в то время в главных центрах лютеранской ортодоксии Германии: шведская церковь постепенно превращалась в церковь “профессорскую”, как это произошло в Германии несколькими десятилетиями раньше (Holmqvist 1934, 373 s.; ср также: “Господство протестантских священников и богословов основывалось….на претензии, что они превосходят мирян в подлинно научном понимании Библии” — Friedell 1995, 320 s.). Что же касается взаимоотношений церковной и светской властей, то здесь сосуществовали две противоположные тенденции. С одной стороны, наблюдалось реальное усиление епископской власти и даже в определенной степени произошло возрождение епархиального партикуляризма, свойственного концу средневекового периода. С другой стороны, правительство, поставившее целью унифицировать все сферы жизни королевства, распространяло это и на церковь, что выразилось в создании в 1623 г. т.н. Генеральной консистории как центрального органа церковного управления. Эта мера, естественно, вызвала активное противодействие епископата, которому, правда, постепенно пришлось смириться с верховенством светской власти в сфере церковного управления.
Завершая разговор об основных вехах утверждения Реформации в Швеции, уместно задаться вопросом о причинах относительной замедленности этого процесса в сравнении с рядом других стран и регионов Европы. Помимо отсутствия у Реформации в Швеции мощной народной базы, существовали и некоторые другие причины. По-видимому, не лишена основания точка зрения (Salomies 1949, 234-235 ss.), согласно которой немалую роль в этом сыграла специфика религиозной политики Густава Вазы и его сыновей Эрика и Карла, активно вмешивавшихся в жизнь церкви: главным религиозным авторитетом для них оставалась Библия, поэтому они не были расположены придавать чересчур большое значение неминуемым расхождениям, возникавшим в процессе толкования Слова; их религиозную политику отличало стремление к объединению всех протестантских деноминаций как внутри королевства, так и за его пределами; наконец, бесцеремонное вмешательство в религиозную сферу, замешанное к тому же на интересах достаточно меркантильного свойства, не могло не тормозить спонтанную инициативу. По-видимому, не последнюю роль сыграло и отличие скандинавского склада — медлительного и потому много времени потратившего на “переваривание” основных идей Лютера и Меланхтона (преимущественно раннего периода) — от более активного и вместе с тем более методичного немецкого с его пристрастием к точности доктринальных определений и соответствующей полемикой. С другой стороны, именно религиозная политика Иоанна III и его сына Сигизмунда III, сильно отличавшаяся от курса прочих представителей династии Ваза, послужила мощным стимулом к религиозному самоопределению шведских протестантов, вследствие чего были приняты исторические документы Упсальского собора 1593 г.
2. Исторический фон второго периода Реформации в Финляндии
В Финляндии вторая половина XVI столетия оказалась насыщена бурными политическими событиями: с одной стороны, это явилось отражением напряженной ситуации в самой метрополии, а с другой, было связано с достижением Финляндией в этот период максимальной – за весь “шведский период” ее истории (т.е. вплоть до начала XIX в.) — степени внутренней автономии, что сопровождалось заметным подъемом самосознания дворянства страны, начавшего отделять свои интересы от общешведских (Jaakkola 1952, 123 s.). Для того чтобы лучше уяснить себе положение, в которое попали деятели церкви Финляндии, вынужденные реагировать на вызовы своего времени, имеет смысл коснуться узловых политических и социальных проблем этого периода.
Как уже упоминалось, в конце своего царствования Густав Ваза выделил уделы своим младшим сыновьям. В частности, Иоанн (Юхан) стал герцогом Финляндским (1556): притом что номинально под его власть попали лишь наиболее развитые юго-западные и северо-западные районы страны, фактически вся территория Финляндии в большей или меньшей степени оказалась под его влиянием. Честолюбивый Иоанн постарался создать в Финляндии полунезависимое феодальное государство с собственной администрацией. Своему двору он стремился придать сходство с ренессансными дворами Европы, для чего была предпринята основательная перестройка средневекового замка Турку с учетом новых вкусов. При герцоге начал функционировать государственный совет, в который вошли представители наиболее могущественных дворянских семейств Финляндии. Герцог Иоанн был всерьез озабочен экономическим состоянием подвластной ему территории, что побудило его предпринять ряд мер по улучшению в этой области. Вследствие этого герцог быстро снискал симпатии многих своих подданных, причем считается, что особенно популярен Иоанн Ваза был среди тех из них, для кого финский был родным языком (Suomen historian pikkujattilainen 1987, 150 s.). Особую активность Иоанн развил в сфере внешней политики, основным направлением которой стала Восточная Прибалтика, где тогда шла Ливонская война. В целом это совпадало с интересами финляндского дворянства, вследствие чего оно поддержало усилия герцога. Однако вскоре обозначилось соперничество, а затем и открытое противостояние между Иоанном и его старшим братом королем Эриком XIV. Если последний основным противником видел Польшу, то Иоанну наибольшие опасения внушала, скорее, Россия, в то время как с Польшей он предпочитал поддерживать добрые отношения. Это выразилось, в частности, в его женитьбе на сестре польского короля и Великого князя Литовского Екатерине Ягеллонике (Ягеллонке), которая приехала с ним в Финляндию и поселилась в замке Турку, пережившем благодаря этому наиболее блестящий, хотя и непродолжительный, период своей истории. Стремление Иоанна ко все большей самостоятельности всерьез встревожило его царствующего брата, и в конце концов дело дошло до открытого военного столкновения между ними в середине 1563 г., окончившегося полным поражением герцога Финляндского. Это в немалой степени стало следствием того, что дворянство Финляндии, поставленное перед необходимостью выбора между Иоанном и законным монархом, в конце концов перешло на сторону последнего: разрыв отношений со Швецией был в то время просто немыслим для финнов, хотя дружественные отношения с Польшей также были необходимы во имя отражения опасности, исходившей от России и самым непосредственным образом затрагивавшей именно территорию Финляндии. Иоанн и Екатерина были перевезены в Швецию и заключены в замок; в предыдущем параграфе мы упомянули изрядную богословскую начитанность Иоанна, которую он приобрел как раз во время своего пятилетнего заключения. Для церкви Финляндии эти события не остались без последствий, поскольку ее деятелям пришлось впервые столкнуться с ситуацией, связанной с необходимостью однозначного политического выбора (между королем Эриком и герцогом Иоанном), о чем мы будем говорить в следующем параграфе.
В 1568 г. Эрик XIV был свергнут и на престол при поддержке аристократии взошел Иоанн, начавший править под именем Иоанна (Юхана) III. Кстати сказать, в течение некоторого времени свергнутый Эрик вместе с семьей содержался в замке Турку, а после его (вероятнее всего, насильственной) смерти в 1577 г. вдова короля Карен Монсдоттер получила во владение поместье на юго-западе Финляндии, в котором прожила до самой смерти в 1611 г., оставив по себе добрую память среди окрестных крестьян. Дворянство Финляндии также поддержало переворот, вследствие чего смогло в полной мере воспользоваться привилегиями, дарованными новым королем дворянскому сословию всего королевства.
В 1570 г. началась изнурительная двадцатипятилетняя война с Россией, в которую Финляндия оказалась вовлечена самым непосредственным образом. Эта война привела к существенным изменениям социально-политической обстановки в стране. Прежде всего она повлекла за собой внутреннюю консолидацию и активизацию роли местного дворянства, представители которого занимали ведущие посты в действующей армии, а также играли ведущую роль в управлении своей страной. В принципе, как мы отмечали в своем месте, эта тенденция обозначилась уже в правление всевластного короля Густава, но наиболее полно она проявилась именно в описываемый период, чему благоприятствовало положительное отношение Иоанна III к дворянскому сословию вообще и дворянству Финляндии в частности. Фактически в это время Финляндией распоряжался ряд знатных семейств местного происхождения, успевших выдвинуться еще в конце средневекового периода. Более других выделялись соперничавшие друг с другом семейства Хорн (Горн) и Флеминг, из которых вышло немало государственных мужей, игравших активную роль в жизни всего Шведского королевства. Во второй половине XVI в. несколько повысился образовательный и культурный уровень дворянской элиты Финляндии, чему, в частности, способствовало пребывание двора герцога Иоанна в Турку и активная вовлеченность финляндских дворян в дела королевства. Именно в этот период в европейских университетах появляются — пусть еще и не столь многочисленные — отпрыски знатных фамилий из Финляндии, чего прежде не наблюдалось. В принципе то же самое имело место и в Германии: неслучайно принято говорить о “культурных сдвигах”, происшедших в немецкой дворянской среде как раз во второй половине XVI в. (Володарский 1999, 140). Финские
