религиозной жизни: это видно хотя бы из того, что основной упор в своих рассуждениях он делает на нравственных уроках, которые из этого фрагмента должен извлечь всякий нарушитель церковного и общественного спокойствия. Предполагается, что Карелиус предназначал свой перевод преимущественно для богослужебного употребления: его полагалось читать в храмах на 10-е воскресенье после Троицы (наряду с плачем Иисуса об Иерусалиме из XIX главы Евангелия от Луки; неслучайно Эрик Соролайнен в соответствующей проповеди своей Постиллы также цитирует Иосифа Флавия, в сходном духе наставляя своих слушателей и читателей: «Мы сознаём, сколь суров Господь в Своем гневе на грех, ибо Господь … не желает и не может терпеть грех, но ненавидит и преследует его, равно как и тех, кто творит грех» — Postilla 1988-1990, I, /298/ s. ). Перевод Карелиуса считается первым текстом на историческую тему, написанным по-фински (Parvio 1990, /1030/ s.): “Хроника епископов финляндских” Паавали Юстена, первый исторический труд, родившийся в Финляндии, была составлена на латыни.
Позднее, в 1629 г. Томас Карелиус издал по-фински Историю Страстей Христовых (Passio). Как известно, в свое время аналогичное сочинение было создано Микаэлем Агриколой (Christusen Pina, ylesnousemus ia taiuasen Astumus), и, таким образом, книга Карелиуса стала вторым образцом этого жанра в истории финского лютеранства.
В Выборге новый епископ смог опереться прежде всего на наиболее образованную часть местного духовенства. Формально капитул в это время создан еще не был, но на деле вокруг Олави Элимеуса образовался круг лиц, оказывавших ему содействие прежде всего в катехизаторской и проповеднической работе. По своему характеру и функциям эта группа напоминала “капитул лекторов”, о котором мы говорили, рассматривая эволюцию кафедрального капитула Турку после 1605 г. Главными сподвижниками Элимеуса стали ректор кафедральной школы Выборга Хенрик Фаттебур и лектор теологии той же школы Маттиас Толья (последний впоследствии сменил Фаттебура в должности ректора). В 1620-е гг., центральное правительство, озабоченное религиозным воспитанием населения вновь присоединенных территорий, изыскало средства для издания ряда книг, составленных в Выборге и предназначавшихся в первую очередь для восточнофинских земель (отметим также, что не последнюю роль в этом, вероятно, сыграли стокгольмские связи Элимеуса, поскольку в самой Финляндии собственной типографии не было и все финские книги приходилось печатать за ее пределами, преимущественно в столице королевства). Книги, о которых здесь идет речь, имели, так сказать, духовно-прикладную направленность. Сам епископ Элимеус составил Книгу богослужебных евангельских и апостольских чтений (Evangeliumit ia Epistolat), которая как бы дополняла служебник Эрика Соролайнена, вышедший ранее и не имевший такого раздела. В 1621 г. он издал Книгу финских духовных песнопений (Suomenkielinen Wirsikiria): по объему она была гораздо меньше аналогичной книги Хемминки из Маску и более походила на шведский образец (вполне возможно, практика общинного пения в Выборге отличалась от традиций, сложившихся в Турку, и более тяготела к Стокгольму, что не удивительно, учитывая активные связи Элимеуса со Швецией, так сказать, в обход Турку — Parvio 1988, 36 s.). Названные книги интересны также тем, что восточнофинские языковые особенности получили в них более широкое отражение. Неслучайно Олави Элимеус в кратком предисловии к своей “Книге песнопений” счел необходимым заметить: “Эта книга будет понятна не только жителям Турку, но и живущим в Хяме, Саво и Карелии” (цит. по: Kiuru, Lehikoinen 1993, 27 s.). Олави Элимеус, сам выходец из Восточной Финляндии, по-видимому, отдавал себе отчет в лингвистической односторонности памятников, созданных в Турку, и стремился преодолеть ее. Позднее, в 1629 г. под редакцией Элимеуса вышел Служебник, опять-таки более приспособленный к нуждам и специфике восточной епархии. При содействии епископа в 1625 г. упомянутые выше ректор кафедральной школы Фаттебур и лектор теологии Толья переиздали на латыни средневековый сборник Piae cantiones (он вышел в Ростоке, т.к. оба редактора сборника и сам епископ Выборгский в свое время окончили тамошний университет). Как и в Турку, в Выборге названный сборник активно использовался прежде всего в школьном преподавании, поскольку многие священники получали подготовку именно в местной кафедральной школе (в скобках заметим, что в конце 1630-х гг. между Хенриком Фаттебуром и Маттиасом Толья развернулась острая борьба за освободившееся епископское место, которая весьма напоминала более раннее соперничество в Турку между Габриэлем Мелартопеусом и Иоахимом Стутеусом по поводу замещения на кафедре Эрика Соролайнена; в Выборге власти также предпочли в конце концов совершенно другого кандидата, что в конечном итоге ослабило позиции местного духовенства — Heininen 1974-1977, 60-61 ss.). В 1628 и 1629 гг. соответственно появились составленные в Выборге Катехизис (обработка Малого катехизиса Лютера) и Букварь (после букваря Агриколы это была хронологически вторая финская книга такого рода).
Усилия епископа Элимеуса и его ближайших сподвижников не пропали даром: в последующие десятилетия на заложенной ими основе их преемники активизировали усилия по обращению православных в лютеранство, наладив приходскую жизнь, которая просуществовала там вплоть до Северной войны. В целом можно констатировать, что к концу рассматриваемого в этой книге столетнего периода церковных преобразований (1520-1620-ее гг.) Выборг после длительного упадка вернул себе значение второго религиозно-культурного центра Финляндии. Некоторые исследователи считают даже возможным говорить о сложении в это время “восточно-финской школы” (itдinen koulukunta) церковной книжности, существование которой, правда, оборвалось весьма рано в связи с выходом в 1642 г. полного финского перевода Библии, сознательно ориентированного на юго-западные диалекты и сделавшегося впредь эталоном для всех, кто писал и читал по-фински (Hakkinen 1994, 445 s.).
Говоря о воссозданной Выборгской епархии, следует также обратить внимание на известное напряжение, возникшее, по свидетельству современников, между ее духовенством и церковными деятелями Турку. Есть основания полагать, что в условиях некоторого охлаждения отношений между центральным правительством и престарелым епископом Эриком (см. след. пункт) церковные деятели Выборга постарались дистанцироваться от последнего. По всей видимости, власти, недовольные Эриком Соролайненом, поддержали подобную позицию. На это указывает сам факт, что издательская программа, рассчитанная на Выборг, была разработана без всякого участия духовенства Турку, в том числе и епископа. С другой стороны, показательно, что упоминавшийся выше настоятель финноязычного прихода Стокгольма Томас Карелиус, поддерживавший тесные связи с Выборгом, остался в стороне от издания в Стокгольме Постиллы Эрика Соролайнена, что, учитывая практику того времени, выглядит весьма странно (Parvio 1990, /1009/ s.). Олави Элимеус в предисловии к своей “Книге духовных песнопений” акцентировал ее отличие от аналогичного сборника Хенрикки из Маску и, с другой стороны, близость к шведскому сборнику, официально утвержденному в те годы. Таким образом, в Финляндии политика церковной унификации, проводившаяся центральным правительством начиная с 1610-х гг., свои первые плоды принесла именно в Выборге.
6.6. В последнее десятилетие долгого епископства Эрика Соролайнена центральные власти стали проявлять растущее недовольство состоянием дел вверенной ему епархии. Связано это было с тем, что церковная жизнь Финляндии по-прежнему сохраняла ряд особенностей, отличавших ее от шведской церкви (об этом ниже, § 6.7), а это приходило в противоречие с новым курсом на централизацию и унификацию всех сфер жизни королевства. Собственно говоря, и в самой Швеции (см. § 1 настоящей главы) в это время наблюдалось известное напряжение между руководством лютеранской церкви, стремившимся сохранить элементы епархиального партикуляризма и епископской автономии, и светской властью. Неудовольствие короля Густава II Адольфа и его всесильного канцлера Акселя Оксеншерны мог вызывать достаточно самостоятельный (и самоуправный) стиль управления Эрика Соролайнена, который упрямо держался за усвоенный им от своих предшественников, Агриколы и Юстена, идеал епископа как духовного главы, облеченного значительными полномочиями. Невзирая на преклонный возраст, епископ Турку до самого конца сохранял бразды правления в своих руках (в отличие, например, от Мартина Шютте, который, как мы помним, в последние годы своего пребывания на кафедре фактически отошел от дел). Во второй половине 1610-х гг. (когда ему было уже сильно за семьдесят) Эрик Соролайнен оказался в состоянии совершить три продолжительные визитационные поездки, охватившие практически всю освоенную территорию страны. Богословский и духовный авторитет Эрика Соролайнена стоял высоко также и на общешведском уровне, что мешало молодому королю отправить его на покой.
Тем не менее с конца 1610-х гг. положение Эрика Соролайнена и подначального ему капитула постепенно стало осложняться. Это проявилось, в частности, в том, что проект постановления о создании общегосударственного органа церковного управления, т.н. Генеральной консистории, содержал специальный 8-й пункт с характерным названием “О Реформации в Финляндии”. В нем обращалось внимание на недостатки управления финской церковью, низкий образовательный и моральный уровень ее духовенства, слабость церковной дисциплины, живучесть суеверий в народе и другие упущения, требовавшие, как подчеркивалось, незамедлительного вмешательства центра. Фактически все это означало вотум недоверия в первую очередь епископу Турку и его ближайшему окружению. Попытки последнего оправдаться успеха не возымели, поскольку в 1624 г. канцлер Оксеншерна составил меморандум, в котором подтвердил уже выдвинутые обвинения. Как мы помним, вновь образованная Выборгская епархия оказалась больше связана со Стокгольмом, нежели с Турку, что в значительной степени явилось следствием целенаправленной политики властей.
Положение Эрика Соролайнена особенно осложнилось в последние два года его жизни, когда в 1623 г. Финляндию новым губернатором был назначен шведский аристократ Нильс Бьельке, в свое время поддержавший короля Карла IX, который, как мы помним, питал к финнам (и, в частности, к епископу Эрику) сильное недоверие, а то и неприязнь. Новый губернатор не владел финским языком и в Финляндии чувствовал себя неуютно: условия страны поразили его своей убогостью, а ее обитателей он называл не иначе как упрямыми, твердолобыми варварами (Suomen historian pikkujattilainen 1987, 205 s.). Отношения Нильса Бьельке с почтенным епископом приняли весьма натянутый характер, причем важно иметь в виду, что объяснялось это не просто психологическими факторами, но прежде всего тем, что каждый из них отстаивал собственную модель церковного устройства: если для одного идеалом представлялась церковь государственная, то для другого — более традиционная, основанная на епископальном управлении и соответственно менее зависимая от монаршей власти. В составленной в те же годы Постилле финский епископ без обиняков говорит о превосходстве сословия «проповедников» (читай духовенства) над всеми прочими, включая и светскую власть (Postilla 1988-1990, II, [816-817 ss]), хотя о последней он отзывается с большим почтением. Неудивительно, что при всей политической лояльности и верноподданических чувствах Эрика Соролайнена подобные суждения диссонировали с устремлениями Густава Адольфа и его советников, смотревших на монархию как на главного гаранта власти Бога в земной жизни. Как стокгольмское правительство, так и губернатор Бьельке полагали, что со смертью престарелого епископа необходимо всерьез взяться за исправление положения в епархии Турку, а также в Выборге: в частности, предлагалось прислать из Швеции нового епископа, а с ним и ряд священнослужителей и, таким образом, местные деятели оказались бы
