с нелютеранским миром и стремившихся в этой связи унифицировать церковно-религиозную жизнь всех провинций Шведского королевства в «истинно-евангелическом» духе.
Назовем ряд конкретных особенностей и обычаев церковной жизни Финляндии конца XVI — начала XVII вв., отличавших ее от Швеции и других лютеранских земель, причем речь пойдет не только о “пережитках” стародавних времен, но и о некоторых новых обычаях, усвоенных уже в XVI столетии.
— Тот же герцог Карл, оказавшись в Финляндии в конце 1590-х гг., с немалым изумлением обнаружил, что в отдельных приходах богослужения совершались по средневековому Missale Aboense — разумеется, с дополнениями и поправками, сделанными еще в начале Реформации в Финляндии в 1540-е гг. Окончательное изъятие средневековых служебников совершилось в Финляндии позднее, в первые два десятилетия XVII в. Преемник Эрика Соролайнена, Исаак Ротовиус, прибыв в Турку, с негодованием отмечал, что за богослужением все еще звучит латынь. Кстати, о том же, но без всякого возмущения, а лишь в порядке констатации факта, сообщает и Хемминки из Маску в упоминавшемся предисловии к переводу сборника Piae cantiones 1616 г. В финской церкви начала XVII в. во время богослужения все священники и их помощники сохраняли средневековые облачения, причем особенно величественно смотрелся епископ, что могло возмущать сторонников более аскетичных богослужебных форм. Вопреки новому служебнику, воскресные дни Великого поста и пасхальных недель сохраняли латинские богослужебные названия, употреблявшиеся еще в Manuale Aboense: они соответствовали начальным строкам входного песнопения данного дня (cantus ad introitum), как это видно из Постиллы Эрика Соролайнена, где приводятся, к примеру, такие названия как Dominica Invocavit, Dominica Misericordias Domini и т.п., а четыре воскресенья Адвента называются соответственно Adventus Humiliationis, Adventus Glorificationis, Adventus Spiritualis и Adventus Sanctificationis. Кроме того, еще в 1590-е гг. повсеместно в церквах сохранялись скульптурные и живописные изображения Девы Марии и святых: об этом можно судить хотя бы по полемическому посланию Клауса Флеминга капитулу Турку 1595 г., в котором доказывается их необходимость и душеполезность.
В эпоху Реформации в храмах Финляндии сохранялись украшавшие их средневековые витражи, причем церковные власти отнюдь не смотрели на них как на наследие “папизма”. Как отмечают исследователи (Paavola 2001, 58 s.), лютеранская церковь сознательно стремилась сохранить витражи, придававшие храмам более нарядный вид на фоне общей серости и скудости условий повседневной жизни.
— Того, кто попадал в Финляндию из стран победившего протестантизма, мог немало удивить принятый в народе обычай складывать пожертвования на алтаре перед совершением евхаристии: эта практика явно восходила к средневековой эпохе. В ходе разбирательства по поводу “устаревших церемоний”, устроенного в 1590-е гг., выявилось, что в Финляндии евхаристия по-прежнему воспринималась многими (причем отнюдь не только простонародьем) как жертва Богу, в связи с чем алтарь считался местом особо чтимым, куда принято было ставить зажженные свечи (ср. полемику Клауса Флеминга с духовенством Турку; о магическом отношении к таинству евхаристии говорится и в послании кафедрального пробста Петера Мелартопеуса, выдержку из которого мы приводим в § 5. очерка об Эрике Соролайнене). В первой четверти XVII в. еще сохранялся обычай принесения в храмы вотивных даров (по поводу выздоровления, возвращения из путешествия, благополучного завершения какого-то предприятия и т.д.) (Juva 1956, 33 s.). Как и в Средние века, в дни почитания покровителя Финляндии св. Генриха (в январе и июне), а также на Рождество Богоматери (которой был посвящен кафедральный собор Турку) в главном городе Финляндии по-прежнему устраивались ярмарки, называвшиеся соответственно Генриховой (Heikin messut) и Марииной (Maarian messut). Местная лютеранская церковь не считала нужным бороться с этим обычаем, довольствуясь лишь тем, что названные дни перестали считаться праздничными (см. ниже о церковном календаре). Постилла Эрика Соролайнена позволяет, кроме того, заключить, что и в первые два десятилетия XVII века в Финляндии была известна практика розария (в свое время принесенная доминиканцами, сыгравшими особую роль в средневековой истории финляндского христианства); также сохранялось почитание святых, в особенности Генриха и Лаврентия: разумеется, епископ неодобрительно отзывался об этой практике (свидетельством чему могут служить критические пассажи из предисловия к Постилле), хотя, заметим, в те же самые годы была утверждена новая печать кафедрального капитула Турку с изображением перста св. Генриха (почитаемой средневековой реликвией).
— Как явствует из Служебника Эрика Соролайнена, в начале XVII в. еще сохранялся обычай при совершении крещения осенять младенца крестным знамением, что уже было упразднено в других епархиях шведской церкви. Кроме того, вслед за крещением было принято устраивать весьма обильное угощение для священника и родных, т.н. ristinpidot, нередко превращавшиеся в буйные попойки (вообще говоря, проблема пьянства среди духовенства оставалась актуальной на всем протяжении века Реформации). Сама церемония крещения нередко откладывалась до достижения ребенком возраста двух, а то и четырех лет, о чем Эрик Соролайнен с сокрушением сообщает в своей Постилле. При его преемниках все перечисленные моменты были решительно запрещены как несовместимые с подлинно евангелическим благочестием.
— Из Постиллы Эрика Соролайнена складывается впечатление, что в первой четверти XVII в. в финских церквах принято было молиться стоя. Скамьи (как и обычай раздельного сидения мужчин и женщин) были введены позднее все тем же Исааком Ротовиусом, озабоченным поддержанием порядка в храмах и повышением «эффективности» проповедей. Что касается органного сопровождения, то коль скоро Лютер не был сторонником его сохранения в церкви, в Финляндии века Реформации орган стал звучать гораздо реже (хотя и не исчез вовсе). Примечательно, однако, что с начала XVII в. орган постепенно возвращается в храмы Финляндии (Rinne 1921, 230 s.), т.к. его звучание гармонировало с новым, более торжественным и суровым стилем церковности, утвердившимся после Упсальского собора 1593 г. и окончательной победы лютеранства.
— Известное значение сохраняла индивидуальная исповедь (rippi), хотя, с другой стороны, ее постепенно стала вытеснять исповедь коллективная. Время от времени священники посещали отдаленные уголки страны и исповедовали собирающихся к причастию; в дальнейшем Исаак Ротовиус наложил запрет и на эту традицию, т.к., по его мнению, она вредила церковным нравам (в числе прочего было принято обильно угощать прибывших исповедников). Судя по замечаниям Эрика Соролайнена, разбросанным по его Постилле, в народе сохранилась традиция поститься по пятницам, хотя церковные власти в принципе на этом не настаивали. Кроме того, в сельской местности сохранился целый ряд запретов, восходивших еще к католическому периоду: например, в субботу нельзя было сеять, а в четверг считалось грехом прясть. С другой стороны, церковь официально сохранила посты перед Рождеством и Пасхой.
— Особенностью финского лютеранского богослужения рассматриваемого периода было то, что довольно заметное место в нем занимала т.н. “литургия с кафедры” (фин. saarnatuoliliturgia): это подразумевало, что во время богослужения определенные литургические тексты звучали не с алтаря, а с кафедры проповедника (Parvio 1990, /1022 s./). Данная практика, восходившая к XVI в. и, следовательно, порожденная уже Реформацией, существовала также в шведской церкви (о чем свидетельствует Церковное уложение 1571 г. Лаурентиуса Петри). Помимо проповеди как таковой, “литургия с кафедры” включала чтение отрывков из Евангелия, всеобщую молитву, общее исповедание грехов и Господнее благословение (по IV Книге Моисеевой). В связи с возросшим значением проповеднической кафедры алтарь все больше отодвигался к задней стене. Вследствие этого окончательно вышли из употребления типичные для позднего Средневековья складные алтари: сократившееся алтарное пространство теперь было занято лишь алтарным столом и священным изображением над ним. Впрочем, в конце епископства Эрика Соролайнена складные алтари кое-где все же сохранялись.
— В отличие от континентальной Европы рубежа XVI — XVII вв., Финляндия практически не знала гонений на ведьм. Безусловно, финские реформаторы были осведомлены о широко распространенной в народе магической практике и при случае резко нападали на нее, о чем свидетельствуют пассажи из произведений Микаэля Агриколы, Паавали Юстена и Яакко Финно. Более поздняя по времени Постилла Эрика Соролайнена также изобилует предостережениями от сатанинских козней. Тем не менее ни в церковной среде, ни в народе еще не было принято приписывать дурные дела конкретным людям, вступившим в союз с нечистой силой, что оправдывало бы принятие соответствующих дисциплинарных «мер» со стороны общества (Heikkinen 1969,78-79 ss.). Отдельные (хотя и не столь многочисленные) ведовские процессы будут происходить в Финляндии уже в следующий период победившей лютеранской ортодоксии, когда церковь примется придирчиво следить за всеми случаями нарушения официальной доктрины и общепринятых норм.
Как бы прологом к этому стал суд над неким Паавали Тикканеном, состоявшийся на самом исходе рассматриваемого в этой книге периода (1619 г.) в одном из отдаленных приходов: названный крестьянин, по всей вероятности занимавшийся знахарством, был обвинен в колдовстве и приговорен к сожжению на костре, но по ходатайству прихожан (!) казнь заменили отсечением головы (Melander 1921, 78-79 ss.).
— На рубеже XVI-XVII вв. календарь финской церкви претерпел ряд изменений в соответствие с рекомендациями Упсальского собора 1593 г. Календарные изменения особенно коснулись богослужебной сферы, претерпевшей ряд модификаций в 1614 г. Мы уже упоминали, что в Служебнике Эрика Соролайнена, в отличие от Служебника Паавали Юстена, отсутствовала т.н. книга евангельских чтений на все дни церковного года, заодно выполнявшая функцию календаря. Этот недостаток был восполнен “Книгой евангельских чтений” Олави Элимеуса (1622). Праздничного календаря, зафиксированного в этом издании, придерживался и Эрик Соролайнен в своей Постилле, проповеди которой были приурочены ко всем праздничным дням церковного года, начинающегося в первое воскресенье Адвента. До этого в финской церкви использовался более традиционный календарь из упомянутой “Книги евангельских чтений” Юстена (о специфике последнего см. очерк о Юстене, § 5). В новых условиях, когда церковные деятели Швеции-Финляндии подчеркнуто дистанцировались от других конфессий (в первую очередь католичества), потребовалась определенная модификация церковного календаря. В итоге из него были изъяты дни, посвященные Марии Магдалине, св. Лаврентию и Рождеству Богородицы, т.е. праздники, наиболее популярные в Финляндии в средневековый период и удержавшиеся в период “литургической реформы”, но в конце концов отвергнутые ортодоксальными протестантскими богословами как лишенные опоры в тексте Писания. С другой стороны, в обычай постепенно входило выделение Страстной пятницы в предпасхальном богослужебном цикле: в этот день в храмах читали “Книгу Страстей Господних” Микаэля Агриколы, а позднее — также Passio Томаса Карелиуса (в шведоязычных приходах, естественно, звучало шведское сочинение аналогичного содержания). Если Церковное уложение 1571 г. (и вслед за ним “Книга евангельских чтений” Юстена) литургически еще не выделяет Страстную пятницу, то в служебнике, принятом почти полвека спустя и переведенном на финский епископом Эриком, это уже было сделано (то же касается и “Книги евангельских чтений” епископа Выборгского Элимеуса; правда, в Постилле Эрика Соролайнена отдельная проповедь на Страстную пятницу отсутствует, но объяснить это можно тем, что автор пользовался «Книгой евангельских чтений» Юстена, т.к. упомянутое сочинение Элимеуса появилось лишь год спустя
