ощущения, что автор стремится некоторым образом преуменьшить заслуги Агриколы перед финской церковью. Но все же есть нечто знаменательное в том, что Микаэль Агрикола, в 1557 году возвращавшийся с посольством из России, заболел и скончался именно на подъезде к Выборгу. Его похоронили в кафедральном соборе города, и Юстену как епископу пришлось его отпевать вместе с бывшим там же архиепископом Упсальским Лаурентиусом Петри, который возглавлял посольство, ставшее для Агриколы роковым.
Вновь образованной Выборгской епархией Паавали Юстен управлял примерно девять лет в условиях, далеких от благоприятных, так что вряд ли его переполняла радость от назначения на это место. Выборг в то время был прежде всего важным торговым центром и военным форпостом Швеции на восточной границе. Что же касается духовной и культурной жизни, то, по всей видимости, условия для этого были в 1550-е гг. несравненно хуже, чем в достославные “графские времена”. В первой части книги мы отмечали, что с начала 1530-х гг. основные события церковно-религиозного характера происходили в Турку, где сосредоточились лучшие силы духовенства Финляндии. Уровень преподавания в городской школе Выборга вследствие этого оказался ниже, чем в кафедральной школе Турку, где уже начали преподавать молодые магистры, вернувшиеся из лютеранских центров Германии. Культурную ситуацию в Выборге ухудшило и закрытие доминиканского и францисканского монастырей, прежде игравших заметную роль в сфере образования и религиозного просвещения. Не исключено поэтому, что Паавали Юстену, магистру престижного университета, его родной город мог показаться захудалой окраиной на пограничье с Московией. Низкий образовательный уровень большинства духовенства был серьезным препятствием к организации новой епархии, и новому епископу (точнее, ординарию) нелегко было подыскать себе толковых, образованных помощников. Помимо указанных внутренних сложностей, существовали и серьезные препятствия внешнего характера.
В 1555-1557 гг. Восточная Финляндия была театром военных действий между шведскими и русскими войсками. Это, естественно, легло тяжелым бременем на ее население и повлекло значительное разорение провинции. Полновластным хозяином Выборга был в это время Клаус Кристерсон Хорн, представитель одной из наиболее влиятельных тогда дворянских семей Финляндии: для главы новой епархии это означало необходимость тесного взаимодействия с привыкшим к самостоятельности (если не к самоуправству) правителем Выборга и материальную зависимость от него. В такой обстановке создание Выборгской епархии было делом далеко не простым. Вдобавок территория, доставшаяся Юстену, была гораздо менее освоена и обжита, чем юго-запад страны. Если епархия Агриколы насчитывала 78 приходов, то епархия Юстена — всего лишь 24 (Pirinen 1976, 78 s.), притом что их размеры были почти одинаковыми. Вследствие этого расстояния между отдельными приходами в Выборгской епархии были гораздо бульшими, тогда как дороги в этой части страны пребывали в худшем состоянии. Не забудем, что в состав Выборгской епархии вошли и редконаселенные или совершенно неосвоенные обширные лесные районы области Саво, где существовала архаичная подсечно-огневая система земледелия, предполагавшая высокую мобильность малочисленного населения: помимо всего прочего, это создавало священникам препятствия в их катехизаторской и пасторской работе, поскольку переселенцы, отличавшиеся независимым и нередко буйным нравом, не были особенно набожны и не обнаруживали горячего желания овладевать основами евангелической веры, предъявлявшей им весьма высокие нравственные требования. Исследователи, занимающиеся исторической психологией Финляндии, отмечают, что условия жизни в глухих лесных районах самым непосредственным образом сказывались на поведении и эмоциях населявших их людей, особенно первопроходцев (фин. raivaajat). В описываемую эпоху психологии жителей осваиваемых лесных пустошей Саво были присущи такие черты, как крайний индивидуализм, скрытность, недоверчивость к чужакам, неумение, да и нежелание пользоваться вербальными средствами коммуникации, крайняя обидчивость и вспыльчивость, что находило выход в спорадических, подчас немотивированных вспышках гнева и насилия, но также и в неумеренном употреблении алкоголя, в то время как в более обжитых прибрежных районах юго-запада страны эти черты были менее выражены: “лесная глушь и насилие были неразрывно связаны друг с другом” (Ylikangas 1986, 272-273, 277 ss.).
Вследствие всего сказанного нетрудно себе представить разительный контраст между суровой реальностью и идеалами нового христианского воспитания и церковности, усвоенными Юстеном в Виттенбергском университете. Интересно, что даже видавший виды Густав Ваза, лично посетивший районы военных действий на востоке Финляндии в 1556 г., был настолько поражен необузданностью нравов местного крестьянского населения, что счел необходимым предостеречь своего любимого сына Юхана/Иоанна (которому он назначил часть Финляндии в удел), от близких контактов с грубым, неотесанным финским простонародьем (Ylikangas 1986, 275 s.). Помимо всего прочего, длительное пребывание Густава в Выборге в 1555-1556 гг. означало также и большее вмешательство самовластного короля в местные церковные дела. С другой стороны, достаточно молодой “ординарий” (ему тогда еще не исполнилось и сорока лет) получил уникальную возможность познакомиться со славным монархом поближе. Не случайно в предисловии к своей Постилле (см. ниже наш перевод) он не без гордости скажет, что Густав Ваза часто удостаивал его своим вниманием и немало поведал ему о первых шагах Реформации в Шведском королевстве. Вообще говоря, в “Хронике епископов финляндских” личность короля представлена исключительно в благостном свете.
Тем не менее, ординарий Выборгский — а с ним, надо полагать, и немалая часть финского духовенства – был сильно раздосадован тем, что после смерти Агриколы на его место в 1558 году король назначил шведа Фоллингиуса, а не его самого, как, вероятно, многие ожидали. Последний момент важно отметить особо: по-видимому, контакты с ординарием Выборгским по какой-то причине не очень расположили Густава Вазу в его пользу, хотя об этом у нас нет каких-либо сведений; не исключено, помимо всего прочего, что Юстен был слишком тесно связан с духовенством Турку, тогда как в намерения короля входило поставить во главе епархии совершенно нового человека. Территория Выборгской епархии не вошла в состав вновь образованного герцогства, вследствие чего Юстен был лишен возможности свести личное знакомство с герцогом Юханом/Иоанном. Он остался в стороне от шумной жизни ренессансного двора Турку, которая не шла ни в какое сравнение с весьма непритязательными условиями удаленного Выборга: это, вполне вероятно, задевало образованного и честолюбивого Юстена, надежды которого на возвращение в Турку становились все более неопределенными. В разделе “Хроники”, посвященном Фоллингиусу и составленном, к слову сказать, позже описанных там событий, он дает волю своему раздражению, утверждая, что тот получил место по проискам советников герцога Иоанна, которые вдобавок ко всему были еще и “врагами финского языка”. Правда, сам Иоанн, скорее всего, к назначению Фоллингиуса никакого отношения не имел: это было единоличным решением короля Густава. Новый ординарий Турку Фоллингиус в посвященном ему разделе “Хроники” наделен нелестными эпитетами “хитрого, коварного и жадного человека”. Интересно, что Юстен лично знал одного из упомянутых «недругов» финского языка, юриста Андреаса Олавсона: когда-то они вместе учились в Виттенбергском университете и даже однажды там подрались (Heininen 1989, 22 s.). Вполне вероятно, что в подобной характеристике Фоллингиуса и его окружения, помимо несомненной личной обиды, проявилось и недовольство Юстена тем фактом, что была нарушена восходившая к Средним векам традиция назначения на место епископа Турку уроженцев страны, которые владели языком большей части ее населения. Кроме того, был нарушен и один из коренных принципов Реформации об организации богослужения и проповеди на понятном народу языке. Раздел “Хроники”, посвященный Фоллингиусу, завершается упоминанием о смерти Густава Вазы в 1560 году: по-видимому Юстен пережил ее как горестное событие, омрачившее и без того не особенно радостное состояние его духа (“Голова наша лишилась своего венца. Горе нам, грешным!”). С другой стороны, пребывание в удаленном от культурных центров Выборге побудило Юстена сосредоточиться на собственных церковно-исторических интересах: именно в этот период он начал обработку материалов, которые позднее легли в основу его “Хроники епископов финляндских”. Известно, что личный секретарь ординария Выборгского по имени Хенрик Маттеи вел записи, составившие в некотором роде черновик этого труда (см. ниже параграф, посвященный “Хронике”).
3. Перемена в положении Юстена наступила неожиданно, что было связано с резким поворотом в политической жизни Финляндии и Швеции: отношения между сыновьями Густава Вазы королем Эриком XIV и герцогом Финляндским Иоанном обострились настолько, что в 1563 году дошло до открытого военного столкновения между ними: в результате Иоанн был низложен и Финляндия перешла под непосредственное управление короля. Это привело к перестановкам и в церковном управлении страной. В конце того же года Юстен распоряжением Эрика был назначен епископом (точнее, все еще “ординарием”) Турку. Объяснялось это, несомненно, тем, что до этого он не имел тесных отношений со свергнутым герцогом и в свое время не приносил ему присяги. На этом посту ему суждено было оставаться вплоть до самой своей смерти в 1575 году. Кроме того, очень скоро в его ведение перешла вся территория Финляндии. Связано это было с тем, что на занимаемое им прежде место епископа (ординария) Выборгского назначили церковного главу города Турку Кнута Юхансона (Canutus Johanni), который был намного старше Юстена и принадлежал к поколению первых финских реформаторов (см. гл. 2-ю части I-й). Случилось так, что уже в начале 1564 года новый епископ Выборгский скончался, и управление Выборгской епархией (с титулом аdministrator Viburgensis) король доверил Паавали Юстену. Таким образом, в Турку Юстен прибыл в некотором смысле как ставленник Эрика XIV. Тем не менее, по требованию подозрительного монарха новый епископ вместе с ректором кафедральной школы Эриком Хяркяпя (Ericus Herкepаeus) и церковным настоятелем Турку Хенриком Якобсоном (Henricus Jacobi) должен был подписаться под заявлением, осуждавшим низложенного герцога. Кроме того, известно, что по настоянию короля новому епископу пришлось отрешить от должности около тридцати финляндских священников, обвиненных в пособничестве Иоанну. Вступив на кафедру, Юстен по традиции обратился с окружным посланием к духовенству вверенной ему епархии, причем любопытно, что он именует себя епископом, тогда как Эрик XIV в своих посланиях обращался к нему исключительно как к “ординарию” (Parvio 1968-1969, 60 s.).
В условиях того времени это имело не последнее значение, косвенным образом указывая на представления Юстена о важности епископского служения. Как мы увидим дальше, Юстену было ближе традиционное представление о епископской власти, отстаиваемое и архиепископом Упсальским Лаурентиусом Петри, с которым он успел познакомиться лично. Здесь же проявилось и различие психологического склада Юстена и Агриколы: последний, как мы помним, был способен при случае открыто возражать королю, пытавшемуся принизить значение епископов и превратить их фактически в своих марионеток.
Паавали Юстен застал епархию Турку в весьма тяжелом экономическом и моральном положении, что являлось следствием резкой ломки, происшедшей в правление и при непосредственном вмешательстве короля Густава. Капитула как совещательного органа при епископе больше не существовало: он, как мы помним, был окончательно упразднен в середине 1550-х гг. По этой причине главным направлением деятельности нового епископа стали личные инспекционные поездки
