ведущую роль в “бескапитульный” период. Вместе с Юстеном последний получил прощение нового монарха, сохранив за собой должность церковного настоятеля города Турку, хотя его реальное влияние существенно уменьшилось.
В некотором смысле новый король применил метод кнута и пряника ко всем трем ведущим церковным деятелям Турку 1560-х годов: с одной стороны, он милостиво даровал им свое прощение, но, с другой, либо все-таки изменил их статус — как это было с Эриком Хяркяпя; либо существенно уменьшил их влияние на епархиальные дела — таков был случай Хенрика Якобсона; либо подвергнул своего рода испытанию на верность – именно так произошло с Юстеном. Как это имело место десятью годами ранее в случае с епископом Фоллингиусом, Иоанн Ваза счел необходимым назначить на важную церковную должность в Турку выходца из Швеции, никак не связанного с местными традициями и интересами. Тем не менее, Хенрик Кнутсон быстро вписался в новую среду, поскольку в богословском плане не отличался от ведущих церковных деятелей Финляндии того времени, о чем мы говорили в главе 2-й первой части нашей книги (§ 3.2.). Именно этот деятель при поддержке других членов капитула фактически возглавлял епархию Турку во время более чем двухлетнего отсутствия Юстена. Забегая вперед, добавим также, что после кончины последнего (1575) он в течение целых восьми лет уже в качестве “ординария” руководил епархией вплоть до назначения Эрика Соролайнена епископом Турку и сыграл видную роль в проведении в Финляндии “литургической реформы”, затеянной королем.
Последние четыре года жизни Паавали Юстена прошли достаточно спокойно. Поездка в Москву не осталась без последствий для его здоровья: он много болел и, вероятно, уступил многие административные функции кафедральному пробсту Кнутсону, замещавшему его, например, в инспекционных поездках по епархии. Отметим, что в начале 1570-х годов по инициативе епископа Турку в Лапландию была направлена первая миссия к саамам (лопарям) с целью их обращения в христианство. Уменьшение роли Паавали Юстена в управлении своей епархией нисколько не умалило его авторитета и влияния; более того, именно в эти годы роль Юстена в церковной жизни как Финляндии, так и всего Шведского королевства стала особенно заметной. Важное значение имело проведение в 1573 году — впервые после длительного перерыва — общего собрания духовенства епархии Турку. Формально оно было вызвано необходимостью разъяснить приходским священникам смысл и цели Церковного уложения, принятого на общешведском уровне в отсутствие Юстена в 1571 году, и разработать практические меры по его осуществлению. На деле же епископ Турку использовал этот съезд в первую очередь для укрепления приходской жизни и поднятия духа рядовых священников, переживавших весьма нелегкие времена: лишившись прежней десятины и получая скудное жалованье от государства, священники находились в полной зависимости от светских властей и едва сводили концы с концами.
В этой связи отметим, что в Финляндии проявилась отмеченная многими исследователями следующая особенность первых реформационных десятилетий, характерная и для других лютеранских регионов: если теологически образованное высшее духовенство в целом сумело сохранить свой высокий социальный статус, принимая участие в реформировании церковных структур и политической борьбе (ср. подробности жизни того же Паавали Юстена), то положение приходских священников разительно ухудшилось, следствием чего стала нередко настоящая нищета (тем более что, как правило, теперь каждый священник был обременен семейством) и унизительная зависимость от местного дворянства и бюрократии (Arffman 1999, 237 s.).
В результате к началу 1570-х годов авторитет финского духовенства как среди дворян, так и простонародья крайне упал, что негативно сказывалось на дисциплине священнослужителей (пасторов и подначальных им капелланов) и порядке в приходах. Юстен, в прежние годы изъездивший всю епархию, был хорошо осведомлен о реальном положении духовенства на местах.
Об этом красноречиво свидетельствует составленное им окружное послание, датированное 25.11.1572: по словам епископа, Финляндия и ее церковь переживали в тот период серьезные испытания, сопоставимые разве что с потрясениями конца 1510-х — начала 1520-х гг. В подтверждение столь неутешительной оценки он сослался на начавшуюся войну с Россией (которой суждено было продлиться четверть века и которая — как особо заметил Юстен – разорила родную ему Восточную Финляндию); кроме того, он упомянул вызванные войной голод и чуму, а также усилившийся произвол чиновников и наемных солдат как в отношении простого народа, так и рядового духовенства.
В подобных условиях и решено было провести в Турку епархиальное собрание, специально для которого Паавали Юстен составил на латыни т.н. Синодальные cтатуты (Capita rerum synodicarum) — своего рода практическое руководство и «кодекс поведения» евангелического духовенства.
Фактически с начала Реформации это было первое произведение, затрагивавшее вопросы церковного устройства в Финляндии: пассажи соответствующего содержания, вошедшие, к примеру, в “Книгу молитв” Агриколы, носили фрагментарный характер, поэтому Юстену пришлось создавать свое произведение самостоятельно, без опоры на предшественника по кафедре. С другой стороны, исследователи (напр., Siljamaki 1958-61, Parvio 1978) особо отмечают, что в произведении Юстена нашли отражение важнейшие моменты общешведского Церковного уложения Лаурентиуса Петри, в том числе и не особенно актуальные для финской церкви, вроде “ликворического спора” (см. гл. 2, § 1. из первой части нашей работы), о чем свидетельствует специальный пункт финских Статутов, строго предписывавший использование лишь вина при совершении евхаристии. С другой стороны, в ряде трактовок епископ Турку проявил известную самостоятельность, акцентируя близкую его сердцу идею преемственности реформированной церкви Финляндии с местным католическим наследием. Отдельные части произведения Юстена на поверку являются лишь незначительной обработкой ряда положений Статутов, составленных в 1492 году епископом Турку Мауну (Магнусом) III Сяркилахти. Почтительное отношение к католическому наследию в Финляндии ощущается уже в самом тоне, в котором Юстен во вступлении к своим Статутам упоминает о епархиальных собраниях, проводившихся в Турку в дореформационную эпоху: здесь нет и тени пренебрежения, более того, лютеранский епископ видит в этой традиции пример, достойный подражания (правда, в духе идей Реформации он все же счел нужным оговорить, что отпала необходимость в былых торжественности и пышности, которые в прошлом сопровождали проведение подобных мероприятий).
Основное же внимание епископ Турку сосредоточил на повышении образовательного уровня рядового духовенства и активизации приходской жизни. Стараясь поднять дух приходских священников, страдавших от бедности и подчас пренебрежения со стороны чиновников и простых мирян, епископ напомнил им об их основной обязанности – нести Слово Божие, подражая апостолам и ранним немецким реформаторам.
Епископ подчеркнул, что личное благочестие и достойная жизнь (pietas et honestae vitae exemplum) священника оказывают решающее влияние на умонастроение вверенных ему прихожан: “Если /прихожане/ заметят нечто несообразное /с принципами Евангелия/, они с неизбежностью начнут пренебрегать Божественным Евангелием по причине нашего нечестия, и мы /священнослужители/ станем для них камнем преткновения, тогда как нам, напротив, следует выступать образцом благочестия и всяческих добродетелей” (цит. по: Siljamaki 1958-1961, 44 s.). Священникам было рекомендовано не уклоняться от произнесения проповедей перед церковным народом, для чего епископ настоятельно советовал знакомиться с имеющимися в их распоряжении лютеранскими постиллами.
Главные вопросы, поднятые в “Статутах”, следующие:
служение Словом и таинствами, число которых сократилось до двух — крещения и евхаристии; кроме того, отдельно упомянута исповедь, что свидетельствует об укорененности этой практики в финской церкви во второй половине XVI в., хотя официально (в том числе и в этом документе) исповедь таинством не считалась (у Агриколы, заметим, исповедь фактически все еще сохраняла статус таинства);
личное благочестие священников;
составление и произнесение священниками проповедей;
церковный календарь и праздники;
практические вопросы приходской жизни, такие как катехизация, посещение больных, противодействие ведовству и прочим пережиткам язычества, воспитание детей, устройство и содержание пасторатов, проведение молитвенных собраний общины.
Само перечисление этих вопросов позволяет с достаточной наглядностью представить себе приходскую жизнь евангелической церкви полвека спустя после начала Реформации в Финляндии. Об озабоченности Паавали Юстена состоянием приходской жизни на местах свидетельствует, помимо Статутов, и отдельная инструкция для рядовых священников, составленная им в те же годы: в ней особо рассматривалась практика исповеди, в том числе и общей (Parvio 1978, 17 s.). К числу тяжких грехов, нуждающихся в публичном покаянии, Юстен относит и занятия колдовством и магией, весьма распространенные в те времена в народе. Живучесть языческих верований всерьез тревожила ученого епископа, что и отразилось в специальном пункте о ведовстве и борьбе с ним (об отношении финских реформаторов к народной культуре см. наш комментарий к переводу предисловия Яакко Финно к “Книге финских духовных песнопений” в следующем очерке).
5. В 1574 году Юстен вместе с шестью другими ведущими представителями финского духовенства принял участие в важном церковном событии Шведского королевства — выборах нового архиепископа Упсальского. В отличие от других финнов, Юстен отдал голос за кандидата короля Лаурентиуса Петри Готуса, который в конце концов и был избран новым главой евангелической церкви королевства (она, заметим, официально еще не называла себя лютеранской). Возможно, помимо преданности королю, на выбор Юстена повлияло также личное знакомство с Готусом по Виттенбергу, где им некогда довелось вместе учиться; к тому же новый архиепископ был известен своей приверженностью идеям Меланхтона и, следовательно, придерживался сходных с Юстеном представлений (Pirinen 1991, 305 s). Юстен как старший по возрасту среди тогдашних епископов королевства осуществил помазание нового архиепископа: эта церемония, упраздненная в конце правления Густава Вазы, была заново введена его сыном Иоанном, ставшим королем. С помощью этой церемонии было обеспечено “апостольское преемство” (successio apostolica), которым духовенство Швеции-Финляндии по-прежнему дорожило, невзирая на то, что Рим отказывался признавать таковое за “еретиками” (Parvio 1977, 9-10 ss.). В этой связи интересно указать на следующие два обстоятельства. В предисловии к своей Постилле, написанном не позднее 1573 года, Юстен относит использование елея к “пустым установлениям людской власти”. Кроме того, в жизнеописании Микаэля Агриколы из “Хроники епископов финляндских” автор с явным неодобрением упоминает о том, что Агрикола, заняв кафедру в Турку, отслужил епископскую службу в полном торжественном (“католическом”) облачении к великому неудовольствию короля Густава Вазы. На фоне этого создается впечатление, что с переменой церковного курса при короле Иоанне III Юстен, не желавший конфликтовать с монархом, поспешил “скорректировать” свои первоначальные взгляды. С другой стороны, сохранение внешней атрибутики католического периода не обязательно было чем-то абсолютно несовместимым с его реформаторскими представлениями. Это явствует хотя бы из общего духа “Хроники епископов финляндских”, составленной им ранее описываемых здесь событий: для этого сочинения характерно, скорее, положительное отношение к католическому периоду в истории церкви Финляндии, подготовившему почву для усвоения идей Реформации (об этом чуть ниже, когда речь пойдет о содержании “Хроники”).
Юстен воспользовался своим пребыванием в Стокгольме для того, чтобы отдать в типографию текст первого евангелического Катехизиса на финском языке, составленного им, как уже отмечалось, в период московского посольства и отредактированного по возвращении (см. Heininen 1988, 11 s.). К сожалению,
