его сочинение было готово к печати в 1575 г., но не успело выйти по причине смерти автора, случившейся в августе того же года. Впоследствии Постилла Юстена так и осталась в рукописном виде: в 1580-е гг., в условиях проведения «литургической реформы» новому руководству епархии было не до нее, в последнее же десятилетие века, когда произошел поворот церковной политики в сторону ужесточения лютеранской доктрины, сочинение епископа Турку, в прошлом известного своим консерватизмом и пристрастием к гуманистической образованности, уже не могло быть напечатано. Тем не менее вполне вероятно, что в течение какого-то времени списки Постиллы имели хождение среди священников епархии Турку. По крайней мере к началу XIX столетия в библиотеке университета Турку сохранился один список этого сочинения. К несчастью, он сгорел целиком в роковом для истории финской культуры пожаре Турку 1827 года, уничтожившем средневековые кварталы города, в том числе и университетскую библиотеку. Уцелел лишь список предисловия, хранившийся в Королевской библиотеке Стокгольма, об основной же части произведения практически ничего не известно за исключением названия — Толкования на Евангелия, читаемые по воскресным и праздничным дням всего года (Explicationes evangeliorum dominicalium et praecipuarum feriarum totius anni).
Постилла Паавали Юстена была написана на латыни (в научной литературе закрепилась практика именовать это произведение по жанру, в котором оно было составлено[2], и в дальнейшем изложении мы будем пользоваться названием «Постилла»). В своем месте мы уже упоминали, что произведения, предназначавшиеся в первую очередь для духовенства, автор предпочитал составлять именно на этом языке. Данная особенность была свойственна в ту пору не одному только Юстену: например, первая протестантская постилла, изданная в Скандинавии, также вышла на латыни — речь идет о сочинении датчанина Нильса Хеммингсена (1561), которое, правда, позднее было все же переведено на датский. В принципе ничего удивительного в этом нет: то же свойство отличало и сочинения многих деятелей Реформации в Германии, в чем финский автор имел возможность убедиться лично. Вспомним, что все издания главного труда Меланхтона “Общие принципы теологии” вышли на латыни. На латыни же были написаны, к примеру, и такие известные в свое время протестантские сборники, как изданная в 1544 г. Постилла Йоханнеса Бугенхагена (прозванного Doctor Pommeranicus) или же поэтические переложения псалмов, принадлежавшие перу Файта Дитриха (1537) и Георга Майора (1547).
Предисловие, перевод которого предлагается выше, было, вероятно, написано уже по возвращении Паавали Юстена из Москвы в 1573 году: на это косвенно указывают приводимые автором сроки своего священнического и епископского служения к моменту написания этого текста (соответственно 33 года и более 18 лет); с другой стороны, известно, что он был рукоположен в 1540 г., и назначен епископом (точнее “ординарием”) в 1554 г., так что 1573 год представляется вполне вероятной датой.
Предисловие состоит из двух смысловых частей: первая половина содержит изложение, скажем так, общеконфессиональной позиции автора и его взгляд на состояние дел в церкви Финляндии и Швеции до и после начала Реформации. Вторая часть носит конкретно-прикладной характер: в ней объясняются причины, побудившие ученого епископа взяться за составление собственного сборника проповедей. Работая над своим трудом, Юстен, несомненно, стремился следовать официальной линии шведской церкви, восторжествовавшей в последнее десятилетие архиепископства Лаурентиуса Петри: это проявилось, в частности, в том, что он опирался на составленные последним (1562 и 1567 гг.) комментарии к евангельским текстам, читаемым в храмах на протяжении церковного года (шведские календари несколько отличались от доминиканских календарей, все еще имевших хождение в Финляндии: Parvio 1978, 22 s.). Не забудем также, что финский епископ завершил составление своей Постиллы уже после принятия Церковного уложения 1571 г., регулировавшего различные стороны жизни евангелической церкви в Шведском королевстве: в числе прочего, это Уложение содержало конкретные указания относительно характера произносимых с кафедры проповедей (в частности, был провозглашен принцип “толкования Писания через само Писание”, без произвольных вставок или отклонений от священного текста). Церковное уложение предостерегает рядовых священников от чрезмерного полагания на чужие проповеди, но одновременно с тем ставит перед местными епархиальными властями конкретную задачу составления сборников, которые могли бы служить священникам образцами для составления собственных проповедей (Parvio 1990, /1010/ s). Не исключено, что именно этим руководствовался и епископ Турку, университетская выучка которого позволяла взяться за труд подобного года.
Рассматривая конфессиональные взгляды Паавали Юстена, нашедшие отражение в данном предисловии, мы не можем не обратить внимания на звучащую в нем довольно жесткую критику католичества. Правда, сразу же бросается в глаза ее в целом формализованный, клишированный характер: приводимые “пункты обвинения” на поверку оказываются общими местами антикатолической пропаганды века Реформации. Собственно говоря, в конце предисловия сам Юстен без тени смущения сообщает, что заимствовал целые куски из произведений Лютера, Меланхтона и Бренца (о каких конкретно сочинениях он говорит, нам не известно за отсутствием самих текстов проповедей Постиллы). Вслед за первыми немецкими реформаторами, Паавали Юстен упрекает католическую церковь в непомерной численности духовенства и, с другой стороны, в низком уровне церковного воспитания, что, по его убеждению, способствовало сохранению в народе магизма и всевозможных суеверий (вопрос, стоявший весьма остро для финской церкви того времени); особенно же он обрушивается на властолюбие римских пап, ставя под сомнение главенство во Вселенской Церкви “наместника Петра”. Характеристика римского первосвященника, данная Юстеном, представляет собой достаточно точное воспроизведение слов Лютера (являющихся в свою очередь парафразом известного высказывания апостола Павла об Антихристе: 2. Фесс., 2:4) из предисловия последнего к полемическому трактату против лувенского богослова Якоба Латома: “Римское чудовище восседает посреди церкви, выдавая себя за Бога. Перед ним заискивают епископы, под его желания подстраиваются софисты, и нет ничего такого, чего лицемеры не сделали бы, стараясь ублажить его” (цит. по: Arffman 1999, 42 s.). Правда, на первый взгляд выглядит все же несколько странно, что в своей как-никак латиноязычной Постилле епископ Турку упрекает Римскую Церковь в использовании все той же латыни, непонятной народу. Объяснить это можно тем, что Юстен, воспитанный в церковной среде Турку, где вплоть до середины 1540-х гг. преобладали настроения умеренного реформизма и библейского гуманизма, полагал невозможным употребление латыни в сочинениях, обращенных исключительно к мирянам. Свое же произведение он адресовал главным образом духовным лицам (или образованным мирянам), для которых знание латыни как основного языка культуры в ту эпоху считалось само собой разумеющимся. Из предисловия можно заключить, что латинские проповеди своей Постиллы Юстен не предназначал для произнесения с кафедры: они должны были служить своего рода «учебно-справочным» образцом для рядовых священников, обязанных сочинять собственные проповеди уже на народном языке (финском или шведском). Имеются сведения, что в последующие десятилетия приходские священники при подготовке своих проповедей, предназначенных для народа, составляли их план на латыни, в чем исследователи усматривают следы знакомства как раз с латинской Постиллой Юстена (Rapola 1967, 116 s.).
В подходе к средневековому христианству Юстен следует линии своего учителя Меланхтона (как и при работе над “Хроникой епископов финляндских”); вспомним также, что Меланхтон был склонен именовать реформированную церковь “католической Церковью Христовой” (ср. упомянутое нами выше выпускное свидетельство, выданное им Юстену). Рассматривая историю средневекового христианства, Юстен — вслед за Лютером и Меланхтоном — полагает, что на протяжении многих сотен лет в церковной практике накопилось огромное количество всевозможных злоупотреблений и отступлений от принципов раннего христианства, чем и была вызвана необходимость очищения церкви (финское название Реформации – uskonpuhdistus, собственно говоря, и означает “очищение веры”). Неслучайно в упоминавшихся выше Синодальных статутах специально подчеркнуто, что Реформация не изобрела какого-либо нового учения, но, скорее, принесла освобождение драгоценных истин Священного Писания из-под спуда затемнивших его “ложных” толкований средневековой эпохи (Siljamaki 1958-1961, 44 s.). Из этого можно заключить, что в своей экклезиологии Паавали Юстен придерживался достаточно либеральной позиции, усвоенной им у Меланхтона. Как и в “Хронике епископов финляндских”, он повторяет идею Меланхтона о наличии в средневековой церкви здоровых элементов (Меланхтон ссылался при этом на высказывание апостола Павла из Послания к Римлянам (11: 4), в свою очередь представляющее собой парафраз ветхозаветной 3. Книги Царств (19:18)).
Судя по Предисловию к Постилле, многие элементы церковной жизни, характерные для католичества, в Финляндии того времени (речь идет о начале 1570-х гг.) воспринимались уже как вчерашний день: с протестантской точки зрения совершенно бесполезными представлялись такие с неодобрением упоминаемые Паавали Юстеном практики, как паломничества, почитание мощей, культ святых, индульгенции. Все эти моменты были отвергнуты в основных вероучительных документах лютеранства (например, в “Аугсбургском вероисповедании” и “Шмалькальденских статьях”), с которыми Юстен познакомился, обучаясь в Виттенберге (недаром в своем предисловии он подчеркивает, что образцом церковного устроения для него служила “община Виттенберга”).
Для евангелического епископа Турку основу религиозной жизни (как индивидуальной, так и коллективной) составляют чтение Слова Божиего и проповедь – наряду, разумеется, с евхаристией. Практическая цель составления его труда как раз и состояла в том, чтобы научить духовенство сочинению и произнесению проповедей перед церковным народом на понятном для него языке. Сопоставив практические рекомендации Юстена по составлению проповедей, исследователи (Parvio 1978, 26 s.) предположили, что в своем сборнике финский автор следовал т.н. аналитическому методу толкования священных текстов и догматов, принятому Меланхтоном и его последователями: в соответствии с указанным подходом разбираемый евангельский текст подвергался ясному, четкому анализу, причем проповедник должен был считаться с уровнем подготовленности аудитории; последовательный разбор текста предполагал его деление на несколько частей; на первом месте для проповедника стояли цели морально-назидательного характера. Косвенным свидетельством того, что метод построения проповеди, примененный Юстеном, носил именно такой характер, может служить отзыв Х.Г. Портана, который на исходе XVIII столетия имел возможность самолично ознакомиться с рукописью Постиллы (Kansanaho 1953, 261 s.). По свидетельству Портана, у Юстена каждая проповедь начиналась введением (exordium), за которым следовал анализ конкретного евангельского чтения данного дня, разделенный для удобства на несколько частей.
Предисловие может дать некоторое представление и о богослужебной практике финской церкви в епископство Юстена. Так, специально подчеркивается, что в собраниях верующих проповеди стали обычным делом — трудно, правда, сказать, насколько желаемое соответствовало действительности, поскольку в Синодальных статутах, изданных в том же 1573 году, епископ упрекает рядовое духовенство как раз за пренебрежение проповедью. Как бы то ни было, проповеди — хотя бы в идеале — отводилось значительное место в богослужении, утратившем былое внешнее великолепие. При этом особо оговаривается, что благодарственные песнопения Господу либо песнопения, основанные на тех или иных фрагментах Священного Писания, вполне могли исполняться и во время новых богослужений. Как явствует из Предисловия, к этому времени евангелическая церковь Финляндии сохраняла лишь два таинства — евхаристии и крещения. Помимо этого, в церковной практике удержалось покаяние — как частное, так
