латинского богослужения. Служебник Агриколы (более консервативный в сравнении с современными ему шведскими руководствами) предписывал тот же порядок: отпущение грехов за священника полагалось произносить на латыни, а за общину — по-фински. Как уже отмечалось, некоторое возвращение латыни в церковную практику соответствовало пожеланию Иоанна III придать богослужению некоторый налет торжественности и традиционности. В тексте Юстена это хорошо видно: за первыми словами Служебника — “Вот каким образом богослужение совершается по-фински” — следует латинский текст Сonfiteor. Впрочем, данный момент присутствовал еще в Служебнике Агриколы, что подтверждает соображение (см. часть I, гл. 1, §. 3.5) о большей — в сравнении со шведским — традиционности финского евангелического богослужения и одновременно об известной самостоятельности финских реформаторов в богослужебной практике. Текст же исповедания грехов, который священник произносит по-фински за всю общину, имеет аналоги как в шведских лютеранских служебниках, так и в т.н. ”Красной книге” Иоанна III. Он состоит из трех частей: обращения священника к собравшимся, исповедания грехов в собственном смысле слова и разрешительной молитвы в оптативной форме («Да отпустит … да ниспошлет …»). Текст покаянной молитвы выдержан в соответствии с выдвинутой Лютером доктриной оправдания верой.
Второй из переведенных нами текстов представляет собой Префацию (Praefatio, т.е Предначинание) — начальную часть чина евхаристии (как и Сonfiteor, Префация является необходимым элементом католической Мессы). Кроме собственно Префации, руководство Юстена включает в себя также т.н. ежедневную, или обычную Префацию (Praefatio quotidiana, siue communis). Мы помещаем перевод обоих этих текстов, так как они проливают свет на богослужебную реформу Иоанна III и при этом обнаруживают определенные отличия друг от друга.
Иоанн III и его советники по “Красной книге” высказались за расширение и обогащение префационного раздела рядом дополнений, подчеркивающих роль таинства евхаристии. Видимо, отнюдь не случайно у Юстена Префация как таковая оказалась объединена с повествованием об установлении Евхаристии (verba institutionis, т.е. «установительные слова»), чего не было у Агриколы и в шведских служебниках. Собственно говоря, само название “ежедневная Префация” отсутствует у Агриколы и других реформаторов, но зато имеет параллель в “Красной книге” (Parvio 1977, 10 s.). В Служебнике Юстена ежедневная Префация делится на три части: 1) Префация в собственном смысле слова; 2) повествование об установлении евхаристии (со слов “в ночь, когда Его предали, взял Он хлеб…”) и 3) Хвалы. Введение последней части (Хвалы) непосредственно вслед за установительными словами соответствовало одной из (десяти) рекомендаций, вынесенных королем на рассмотрение риксдага в мае 1574 г. Епископа Юстена там не было, но, естественно, он был в курсе пожеланий короля, когда трудился над финским Служебником: считается, что именно его сочинение первым среди богослужебных руководств, составленных в то время в Шведском королевстве, зафиксировало данный момент (Parvio 1978, 55 s.). Кроме того, в тексте повествования об установлении таинства евхаристии, входящем в состав ежедневной (обычной) Префации, Юстен заменяет третье лицо (соответствующее евангельскому тексту и сохраненное в более обширной Префации) на второе: “возблагодарил Тебя, Небесный Отче”. На это с виду незначительное обстоятельство следует обратить особое внимание, поскольку Юстен допускает здесь явное нарушение провозглашенного Реформацией принципа верности Слову: это, возможно, опять-таки отражало стремление шведского короля восстановить в богослужении некоторые традиционные формы. Принятое в католическом богослужении обращение священника к Богу во втором лице во время совершения евхаристии казалось предосудительным деятелям ранней Реформации: они полагали, что таким образом священник противопоставляет себя остальным верующим. Для людей той эпохи такая, казалось бы, не особенно заметная деталь богослужения приобретала знаковый статус, превращаясь в символ той или иной религиозной ориентации. Слова ежедневной Префации Юстен помещает под нотным станом, что предполагало ее исполнение нараспев. С другой стороны, в схеме богослужения, предложенной Юстеном, нет никакого указания на такую важную деталь, как возношение (elevatio) Св. Даров, предусмотренное «Красной книгой». Это свидетельствует о том, что епископ Турку предпочел все же следовать рекомендации Церковного уложения 1571 г. о желательности отказа от возношения, слишком связанного с «магическим» (как казалось реформаторам) характером римской Мессы. Таким образом, епископ Турку отнюдь не был лишь послушным исполнителем воли монарха: в вопросах, которые ему казались принципиальными, он следовал своим собственным взглядам.
Наконец, третий из переведенных фрагментов представляет собой слова священника, обращенные к народу непосредственно перед вкушением Тела и Крови Христовой. Этому отрывку предшествует характерная пометка “Затем священник обращается к народу и произносит следующее увещевание, или же некую общую исповедь перед Вечерей Господа”: реформаторы настаивали на том, чтобы совершающий богослужение находился в непосредственном контакте с остальными членами общины, а не стоял спиной к ним. Это обращение, начинающееся словами “Возлюбленные друзья!”, представляет собой коллективную исповедь и вместе с тем своего рода проповедь с характерными для Реформации ссылками на апостола Павла. Содержание этого небольшого отрывка выдержано в духе высказываний Лютера о таинстве евхаристии: не принимая в целом католическую идею пресуществления, «отец Реформации» утверждал, что Христос реально присутствует в хлебе и вине. Для Лютера Слово и само таинство евхаристии представлялись неразрывно связанными (Luther 1967, 43 s.; Маграт 1994, 219; Мудьюгин 1994, 12). В словах священника, приводимых Юстеном, отражена типичная для лютеранского богословия идея о том, что в евхаристии главное — не жертва, а вера в прощение грехов: “Вот почему, вкусив этого хлеба и испив из этой чаши с крепкой верой в только что услышанные слова о том, что Христос умер, пролив Свою Кровь за наши грехи, мы непременно получим отпущение грехов” (разрядка моя — И.М.). В то же время бросается в глаза, что Служебник Юстена не отводит проповеди определенного места в богослужебной канве и вообще никоим образом не упоминает о ней. Констатируя этот факт, исследователи склонны полагать, что Юстен отнюдь не отказался от проповеди как таковой: возможно, проповедь казалась ему естественным компонентом богослужения (о чем свидетельствует и составленная им Постилла), однако в силу того, что в богослужебной практике того времени проповедь еще не имела строго фиксированного места, Юстен предпочел оставить этот вопрос на усмотрение самих священников (Gummerus 1902-1903, 132 s.). Тем не менее очевидный факт, что два важнейших элемента лютеранского богослужения, причастие и проповедь, оказались отражены в финском Служебнике совершенно по-разному, может расцениваться как проявление сочувствия финского епископа намерению Иоанна III восстановить праздник Тела Господня, что и вызвало необходимость большей актуализации таинства евхаристии (строго говоря, в отличие от Швеции, в Финляндии праздник Тела Господня вплоть до 1593 г. не отменялся: упоминания о нем мы находим у того же Агриколы).
3. Фрагменты “Хроники епископов финляндских” (ок. 1565 г.)
1). Жизнеописание Магнуса II Таваста,
семнадцатого епископа Турку (1412 — 1450)
Господин Магнус, сын благородного и славного вассала Олафа Таваста из селения Аласъйоки прихода Мюнямяки. Он был магистром пражского университета, а до того архидиаконом (собора) Турку и канцлером короля Эрика (Померанского), который высоко ценил его. Его рукоположили в епископы в 1412 году в Риме, в церкви св. Екатерины распоряжением папы Иоанна XXIII. Отправившись обратно, он задержался на зиму в Париже, а /затем/ по дороге в родные края посетил короля, который принял его с почетом и передал ему в пожизненное пользование налоговые сборы, поступавшие в казну из прихода Маску. Он пристроил к собору Турку часовню, посвященную Св. Телу Господню. Для алтаря он заказал чрезвычайно дорогую монстранцию, украсил алтарь роскошными облачениями и прочими реликвариями и многими драгоценностями. По его распоряжению в алтаре стали совершаться ежедневные мессы. На содержание алтаря и пребендария он выделил в пребенду несколько имений. По его распоряжению также был выстроен каменный дом для пребендария, патронажное же право, как явствует из учредительной грамоты, он оставил за собой и за своими преемниками. С благоговением созерцал он Страсти Христовы, в связи с чем распорядился читать часы Страстей Господних и Святого Креста в каждый канонический час во /всей/ епархии Турку.
В своей частной капелле он каждый день самолично совершал Хвалы Утренние, Вечерние и Повечерия. Никогда и ни при каких условиях не позволял он своим служителям пренебрегать мессой. Часы и молитвы читал он с превеликим тщанием, торжественностью и благоговением. Дабы должность архидиакона, созданная стараниями его предшественника, господина Беро, не была упразднена по причине нехватки средств, на ее содержание он выделил несколько имений, чем умножил ежегодный доход /архидиакона/; таким образом, он как бы учредил эту должность заново. До него в Турку было шесть каноников и столько же алтарников, он же увеличил число тех и других на четыре человека.
По его внушению архидиакон Йоханнес Амунди основал часовню св. Иоанна и пожаловал ей достаточное убранство. По его же совету настоятель прихода Тайвассало Якоб Детмар вместе со своим братом Фредриком учредил пребенду св. Георгия. Для собора Турку учредил он пребенду Усопших и постановил ежедневно совершать там мессу. Рассказывают, что ратман [член магистрата] Турку Хинтца Кнап, побуждаемый им, учредил пребенду апостолов Петра и Павла для собора Турку. В его епископство были созданы алтарь и гильдия св. Анны. Также в его епископство и его стараниями была учреждена гильдия Трех Королей, где был воздвигнут алтарь и сооружены хоры; он был ее первым и истинным создателем. В его епископство и по его совету начальник замка Турку Клаус Людексон основал часовню Св. Девы, называемую теперь Священническим алтарем. По его предложению король Швеции господин Карл /Бонде/ учредил три пребенды для Выборгского собора (св. Иоанна, св. Екатерины и св. Анны) и назначил им соответствующее содержание. В городе Турку, где до него не было строений, находившихся в епископской собственности, повелел он возвести каменный дом, в котором разместилась резиденция епископа. Также он выстроил основную часть замка Куусисто.
Монахов и монахинь бригитского ордена он перевел из Вадстены /что в Швеции/ в епархию Турку и отстроил для них монастырь в Наантали на правах первооснователя. На его средства были сооружены ризница и главный алтарь. Безмерно почитая этот орден, распорядился он построить для себя дом по другую сторону залива, а не в той части монастыря, где проживали монахи. Монастырю Наантали на вечные времена пожаловал он некоторые доходы, прежде причитавшиеся настоятелю прихода Маску и епископу. Но вследствие того, что неблагодарные насельники оной обители подняли бунт против его преемника, господина Олафа, а также по некоторым иным причинам упомянутый Олаф и его досточтимый капитул лишили монастырь упомянутых привилегий.
Его стараниями епархия Турку получила патронажное право на приходы Порвоо, Сипоо и Перная, прежде принадлежавшие монастырю Паадисте, что в Ливонии. На доходы от этих приходов в соборе Турку был заведен обычай служить на рассвете каждого дня первую мессу. Епископ Магнус распорядился без перерыва служить в соборе Турку особые
