Он рассказывает о практике, заведенной им в кафедральной школе, когда ученики переводили псалмы с немецкого текста Лютера, после чего он самолично редактировал их работу. Правда, в этом рассказе обгаруживается некоторая неувязка: известно, что в те годы немецкий язык в Турку не преподавали (хотя с устной, бытовой речью многие, конечно, некоторым образом были знакомы), поэтому, судя по всему, ученики делали переводы с латинского на финский, после чего Юстен сверял их тексты с немецким переводом Лютера. Кроме того, как минимум одна четверть псалмов уже была переведена Агриколой для его “Книги молитв” (1544): этот факт, кстати говоря, в жизнеописании обойден полным молчанием. Тем не менее Юстен, наверное, остался бы доволен, узнав, что современные исследователи старофинской книжности в принципе согласны признать значительность его вклада в перевод Псалтири — хотя и без того, чтобы приписать ему весь этот труд целиком (Nikkila 1993, 604-606 ss.). Трудно не заметить, что начиная с этого момента автор жизнеописания Агриколы основное свое внимание сосредотачивает на трениях, все более осложнявших отношения его героя с Густавом Вазой. Сам тон рассказа не позволяет усомниться, на чьей стороне был Юстен, не без удовлетворения констатирующий, что не в меру самостоятельный Агрикола всякий раз был вынужден уступать (при этом рассказчик вдруг сбивается с общего нейтрального повествования в третьем лице на первое лицо мн. ч.: на фоне слов — «дабы не вздумали мы нарушать общественное спокойствие и порядок, но в отношении законной власти выказывали послушание, преданность и уважение, усердно исполняли свои обязанности, призывая остальных к тому же, и хранили бдительность, ища во всем славы Божией и заботясь о спасении других» — «строптивость» Агриколы еще больше бросается в глаза). Отсутствие взаимопонимания между Агриколой и Юстеном и различия их взаимоотношений со светской властью могли явиться также следствием различия их психологических типов: по-видимому, Агрикола отличался большей настойчивостью и твердостью в достижении своих целей. Не лишено значения и то обстоятельство, что добиваясь милостей короля, Юстен всякий раз невольно делал это в ущерб Агриколе: об эпизоде с ректорским местом мы уже сказали; что касается разделения единой прежде епархии Турку на две части, то оно также вызвало отрицательную реакцию “магистра Агриколы”, тогда как Юстен именно благодаря этому событию сумел сделаться ординарием Выборгским (откуда ему впоследствии открылся путь на кафедру Турку). Рассказывая об этих двух эпизодах, автор “Хроники” вообще опускает свое имя, акцентируя непререкаемость монаршего решения и недовольство Густава Вазы позицией Агриколы.
С другой стороны, сделавшись преемником Агриколы на кафедре Турку (если опустить кратковременное епископство шведа Фоллингиуса), Юстен в целом продолжил линию последнего на углубление реформ и укрепление церковных структур. Агрикола был достаточно консервативен и осторожен в преобразованиях церковной жизни, считаясь с недостаточной подготовленностью основной массы финского населения. Собственно говоря, и Агриколу, и Юстена вполне можно было бы назвать “деятелями переходного периода”. Это предполагает, что при безусловной преданности ключевым богословским принципам Лютера, в сфере практической церковной политики оба старались сохранять старое в той мере, в какой оно не противоречило сути Реформации. Неслучайно во время учебы в Виттенбергском университете наибольшее влияние оба они испытали со стороны Меланхтона. Их общим идеалом был, несомненно, тип церковного гуманиста, усвоившего коренные принципы Реформации, но при этом стремившегося сохранить преемственность старой церкви и новой. Основное внимание они уделяли духовному просвещению как главному способу укоренения в народе нового учения и евангелического подхода: это хорошо видно из оставленных ими сочинений, для которых характерны назидательность и достаточная простота изложения. Любопытно, что в биографии обоих церковных деятелей имеется сходный эпизод — поездка в Московию, стоившая одному из них жизни, а другому нервов и здоровья. Правда, политика Юстена как главы евангелической церкви Финляндии носила более осторожный характер, что позволило ему приноровиться не только к самовластному Густаву Вазе, но и к его не менее своевольным сыновьям Эрику и Иоанну. Подобная линия поведения обернулась для него и более благоприятными последствиями — вспомним хотя бы о дворянстве, пожалованном ему королем Иоанном III.
В истории финской церкви и культуры в целом Паавали Юстену навсегда было суждено остаться в тени Агриколы. Безусловно, это имеет под собой справедливые основания. Нельзя, к примеру, говорить о существенном вкладе Юстена в развитие финского литературного языка, поскольку он охотнее пользовался латынью, а когда писал по-фински, то использовал наработанное Агриколой (новозаветные тексты, включенные в Служебник Юстена, даны, как правило, в переводах Агриколы; что же касается прочих частей Служебника, исследователи отмечают их более узкую диалектную базу и бульшую зависимость от иностранных образцов в сравнении с Агриколой: ср. Parvio 1978, 187 s.). По-видимому “двадцать седьмой епископ Турку” (как Юстен сам себя именовал) ощущал превосходство над собой Агриколы, что вряд ли льстило его самолюбию. В конечном итоге именно это, вероятно, породило определенный налет субъективности и мелочной придирчивости в составленном им жизнеописании «магистра Микаэля Агриколы». Тем не менее есть нечто знаменательное в том, что отпевание Агриколы (да еще на Страстной седмице 1557 г.) довелось совершить именно Паавали Юстену (хотя тон рассказа опять-таки намеренно отстраненный: «был он погребен в Выборге в присутствии господина архиепископа, при стечении множества народа»): в истории первого периода финской Реформации имена Микаэля Агриколы и Паавали Юстена остались неразрывно связаны друг с другом, и потомки воспринимают их как соратников, делателей общего дела, которому суждено было большое будущее.
Глава III
Яакко Финно (Суомалайнен) (ок.1540 — 1588)
1. Яакко (Якобус Петри) Финно[4] (Jaakko Finno, или в латинизированной форме Jacobus Petri) родился около 1540 года на юго-западе страны в местности, расположенной на пограничье провинций Собственно-Финляндия и Уусимаа (шв. Нюланд). Начатки общего и богословского образования он получил в кафедральной школе Турку, которую в разное время окончили практически все видные деятели финской Реформации. В 1550-е годы главную роль в этом учебном заведении играли Паавали Юстен (до назначения его епископом Выборгским в 1554 году), а затем Эрик Хяркяпя (Herкepaeus): последний, по-видимому, в школьные годы оказал наиболее сильное влияние на юного Яакко. По свидетельству современников, Хяркяпя основательно знал древнегреческий и — что было новшеством в тогдашней Финляндии, но также и во всем Шведском королевстве — начал преподавать его в кафедральной школе (неизвестно, правда, какого качества было это преподавание и его результаты, но примечателен сам факт подобного начинания в провинциальном центре). В самой Швеции греческий под влиянием педагогических идей Петруса Рамуса впервые начали преподавать в Стокгольмской высшей школе не ранее 1580 г. (см. часть I, гл. II, § 1.2.). Эрик Хяркяпя в свое время учился у Меланхтона, поэтому не исключено, что Яакко Финно мог изучать начатки греческого по грамматике, составленной последним.
В 1563 г. Якобус Петри Финно (по-видимому, именно с этого момента он начал именовать себя таким образом) по решению капитула был отправлен на учебу в Германию. Первоначально он поступил в Ростокский университет, а затем в 1567 году перебрался в Виттенбергский университет, который и окончил на следующий год. Ниже мы коснемся той роли, которую названные учебные заведения сыграли в его духовном становлении. Вернувшись на родину в звании магистра свободных искусств, он по давно уже заведенной епархиальной традиции был (подобно в свое время Пиетари Сяркилахти, Томасу Кейои, Миакэлю Агриколе и Паавали Юстену) назначен ректором кафедральной школы Турку вместо своего прежнего учителя Эрика Хяркяпя, которого новый король Иоанн III определил в Выборг епископом. Тем самым он вошел в состав кафедрального капитула Турку, или, точнее, стал членом небольшой группы клириков, состоявших при епископе в качестве его ближайших помощников (напомним, что в середине 1550-х гг. капитул официально был упразднен Густавом Вазой, но как раз в те самые годы, когда Яакко Финно стал заведовать кафедральной школой, этот традиционный орган епархиального управления фактически, а затем и формально был восстановлен по инициативе Иоанна III). В должности ректора Яакко Финно пробыл десять лет, пока в 1578 г. в свою очередь не уступил место только что вернувшемуся из Виттенберга Кристиану Агриколе, сыну славного Микаэля Агриколы, некогда занимавшего ректорский пост. Однако это не означало понижения его собственного статуса — скорее, дело обстояло как раз наоборот, поскольку распоряжением короля Яакко Финно назначили на только что созданную должность лектора теологии в кафедральной школе и одновременно с тем епархиальным пенитенциарием, в обязанности которого входило исповедовать и наставлять как мирян, так и духовенство: в некотором роде он сделался как бы «экспертом» капитула по богословским и моральным вопросам; кроме того, его назначили также деканом капитула (должность, впрочем, формальную). Существеннее, однако, было то, что новое назначение высвободило творческие силы Яакко Финно: в королевском указе специально подчеркивалось, что монарх ожидает от него составления ряда книг духовного содержания на финском языке. Вспомним, что тогда в самом разгаре была затеянная королем “литургическая реформа”, проведение которой обусловило настоятельную потребность в издании книг духовного содержания на языке основной части населения Финляндии (об этом см. гл. 2, § I.2. а также ниже, § 3 настоящего очерка): со времен Агриколы по-фински ничего напечатано не было, за исключением Служебника Паавали Юстена. С этой целью Яакко Финно прибавили жалованье и, кроме того (что было еще более ощутимо в материальном отношении), назначили настоятелем прихода Маариа под Турку.
В первой половине 1580-х гг. Яакко Финно напряженно трудился на книжной ниве: плодами этого периода стали Книга молитв, Малая книга финских духовных песнопений и Катехизис; кроме того, он отредактировал для переиздания сборник средневековых латинских песнопений Piae cantiones (Благочестивые песнопения), по-прежнему имевший хождение в финской церковной среде (подробно литературные труды Яакко Финно мы рассмотрим ниже, в § 3). В 1583 году в связи с назначением Кристиана Агриколы епископом Таллинским Яакко Финно вернулся заведовать кафедральной школой — вероятно, без особых на то возражений со своей стороны, поскольку место ректора считалось весьма почетным; при этом ему удалось сохранить за собой место настоятеля прихода в Маариа (король Иоанн завел практику персонального пожалования приходов членам капитула, за которыми приходы закреплялись фактически пожизненно, независимо от должности, если, конечно, они проявляли лояльность государю). Он оставался одним из наиболее авторитетных членов капитула вплоть до своей смерти, случившейся осенью 1588 года, когда ему не исполнилось еще и пятидесяти лет.
2. Будучи членом капитула с самого момента своего возвращения на родину, Яакко Финно принимал деятельное участие в церковной жизни Финляндии 1570-1580-х гг. В особенности следует выделить период с 1575 по1583 год, когда финская церковь после смерти Паавали Юстена осталась без епископа и членам капитула пришлось непосредственно заниматься всеми текущими вопросами церковного управления, причем
