магистр Якобус Петри Финно сочинил для своей книги, неизменно включались в различные редакции сборников финских духовных песнопений и благодаря этому сохранили непосредственный доступ в верующие души.
Глава IV
Эрик Соролайнен (ок.1546 — 1625)
Эрик Соролайнен явился преемником Паавали Юстена на епископской кафедре Турку и 28-м финским епископом (если отсчет вести от св. Генриха): этот пост он занимал на протяжении сорока с лишним лет — с 1583 по 1625 г., дольше, чем кто бы то ни было за всю историю лютеранской церкви Финляндии. Уже одно это обстоятельство заставляет обратить пристальное внимание на его фигуру и ту роль, которую он сыграл в истории финской Реформации. Как мы постараемся показать в настоящем очерке, в его епископство заканчивается процесс утверждения Реформации на финской почве, в общей сложности занявший одно столетие, и одновременно с тем исподволь начинается новый этап, который можно определить как период доктринально оформившегося, самодостаточного и замкнутого в себе ортодоксального лютеранства (фин. puhdasoppisuus), ставшего официальной (и единственной дозволенной) конфессией Шведского королевства и, следовательно, Финляндии. Некоторые историки называют Эрика Соролайнена «последним выдающимся деятелем Реформации в Финляндии» (ср. Kouri 1984,17 s.).
1. Эрик Соролайнен родился в 1546 г. в приходе Лайтила, расположенном к северу от Турку. Его родителям принадлежала там усадьба Сорола. Эти три названия — Лайтила, Турку (точнее, его шведский вариант — Або) и Сорола — входили в состав различных вариантов имени будущего епископа. От последнего из упомянутых названий была произведена форма Соролайнен, т.е. “уроженец Сорола”: под этим именем он и вошел в историю. Правда, сам Эрик Соролайнен и его современники, как правило, использовали латинизированную форму — Ericus Erici (“Эрик, сын Эрика”). Сделавшись епископом, Эрик Соролайнен начал именовать себя Ericus Erici Episcopus Aboensis, т.е. «Эрик, сын Эрика, епископ Або»: эта форма, помимо всего прочего, употребляется и в его сочинениях, написанных по-фински. Известно также, что в Ростокский университет он записался под именем Ericus Erici Laedalensis (“Эрик, сын Эрика, уроженец Лайтила”).
Отец будущего епископа по имени Ericus Jacobi являлся настоятелем прихода Лайтила на протяжении почти четверти века (с 1555 по 1579 гг.). Семейное предание гласило, что по происхождению он был венгерским дворянином из Трансильвании (!), будто бы сражался против турок в армии императора Карла V, затем неизвестно каким образом оказался в Ливонии (или Литве), где стал лютеранским пастором, а оттуда — также неведомым путем — попал в Финляндию (Ruuth 1927, 528 s.). Здесь он женился на вдове настоятеля прихода Лайтила и получил эту должность, так сказать, “по наследству”. Трудно сказать, насколько достоверен этот рассказ (исследователи давно уже высказывали сомнения в его подлинности — см. Haavio 1947, 29 s.), но в семье будущего епископа ему, безусловно, верили, позднее же, в начале семнадцатого века, на это предание ссылался (или все же его сочинил?) Ericus Erici Junior, т.е. Эрик Младший, сын Эрика Соролайнена (Holmstrom 1937, 7 s.; Kouri 1979, 172 s.).
В этой связи уместно обратить внимание на одно обстоятельство, которое с началом Реформации стало характерной сословной приметой лютеранского духовенства Финляндии (как и других стран, где это направление одержало верх): речь идет о постепенном складывании пасторских династий и формировании такого примечательного явления финской жизни, как pappilakulttuuri, (“культура пасторатов”), сохранявшего свою жизнеспособность едва ли не до середины ХХ века (Suolahti 1917-1920, 228-240 ss.). Семья Эрика Соролайнена являет собой один из ранних примеров такого рода: духовное поприще выбрал не только сам Эрик, но и оба его брата, причем один из них получил приход Лайтила почти сразу же после смерти отца и оставался там настоятелем на протяжении последующих сорока лет, примерно в те же самые годы, когда Эрик занимал епископскую кафедру (заметим, что приход Лайтила брат Эрика получил за два года до того, как тот стал епископом Турку, и, следовательно, ни о какой родственной протекции речи здесь не было).
Как показывает биография Эрика Соролайнена, его семья явно не бедствовала, коль скоро располагала возможностями дать всем трем сыновьям образование, необходимое для духовной карьеры, что было не столь уж типичным явлением в этот период, отмеченный значительным материальным оскудением финской церкви и уменьшением доходов приходских священников. Учитывая упомянутое выше семейное предание, трудно с полной определенностью сказать, какой язык был родным (“домашним”) для Эрика, но известно, что в зрелые годы он свободно говорил и писал на финском, шведском и немецком. Исследования лингвистических особенностей произведений Эрика Соролайнена, написанных по-фински, обнаружили следы значительного немецком влияния (Ikola 1949, 84 s), на основании чего было сделано предположение, что дома раньше всего он заговорил по-немецки (приведенная выше семейная легенда о трансильванском происхождении его отца, кстати говоря, не противоречит подобному предположению). Впрочем, ситуация билингвизма и даже трилингвизма не была чем-то уникальным среди высший сословий Финляндии этого времени.
Духовная карьера Эрика Соролайнена, как и многих других его современников, выбравших эту стезю, начинается с кафедральной школы Турку, главного очага образования в Финляндии тех времен. Об этом заведении мы уже рассказывали в первой части нашей работы, а также в очерках, посвященных Паавали Юстену и Яакко Финно. Эрик Соролайнен поступил туда в начале 1560-х гг., когда ректором школы был Эрик Хяркяпя, много сделавший для повышению уровня тамошнего преподавания. Эрик Соролайнен проучился в школе восемь лет — по два года в каждом из четырех классов, что в принципе было обычным явлением среди юношей, предназначивших себя для духовного звания и желавших углубить свои познания в науках (Salminen 1970, 21 s.). По окончании кафедральной школы Турку он был посвящен в духовный сан епископом Паавали Юстеном и по заведенному тогда обычаю оставлен при школе ассистентом (вспомним аналогичный эпизод из биографии Паавали Юстена). В первой части нашей работы, а также в главе о Яакко Финно мы говорили о той важной роли, которую кафедральная школа Турку играла в распространении элементов гуманистической культуры в Финляндии. Известно, к примеру, что в 1560-е гг. в последнем классе ученики читали Вергилия и занимались греческим, что являлось заслугой Эрика Хяркяпя, в свое время учившегося у Меланхтона.
Годы учения в Турку заложили основы мировоззрения Эрика Соролайнена. В предыдущих очерках мы упоминали об ориентации ведущих представителей финского духовенства этого периода прежде всего на Меланхтона, поскольку многие учились либо непосредственно у “Наставника Германии”, либо у его ближайших учеников (Holmstrom 1937, 12-16 ss, Kouri 1982, 38 s). К примеру, Паавали Юстен в 1540-е гг. слушал его лекции в Виттенберге, а Эрик Хяркяпя в первой половине 1550-х гг. учился там же, а затем в Ростоке, где меланхтоновское влияние также было ощутимым. В 1568 г. Хяркяпя был смещен с ректорской должности, на которую назначили магистра Яакко Финно, недавно вернувшегося после учебы в тех же Виттенберге и Ростоке — именно под руководством последнего Эрик Соролайнен окончил школу и начал свою духовную карьеру. В этот период учителя школы опирались в первую очередь на диалектические и риторические методы Меланхтона; помимо того, основы теологии преподавались по сочинению Меланхтона “Общие принципы теологии” (Loci communes rerum theologicum) либо по компендиуму меланхтоновской теологии, известному под названием Margarita theologica и составленному учеником великого реформатора, Иоганном Шпангенбергом (это сочинение было тогда хорошо известно в Шведском королевстве, причем в 1558 г. был даже сделан его перевод на шведский: Kouri 1982, 39 s.). Назначенный в том же году кафедральным пробстом Турку Хенрик Кнутсон (Henricus Canuti), выходец из Швеции, также окончил Виттенбергский университет в 1554 г., в период расцвета влияния Меланхтона. Вообще же, как мы отмечали в своем месте (см. часть I, гл. 2, § 1.1), в шведской церкви, направляемой архиепископом Лаурентиусом Петри, этот период был отмечен преобладанием “старомеланхтоновского” влияния, что не могло не сказаться и на церкви Финляндии. В то же время исследователи не исключают вероятности распространения и более свежих («филиппистских») веяний среди ведущих клириков Турку, учитывая то обстоятельство, что упомянутые Эрик Хяркяпя, Яакко Финно и Хенрик Кнутсон получили образование на континенте как раз в период, отмеченный особым распространением идей позднего Меланхтона и его ближайших учеников, т.н. «филиппистов» (Kouri 1982, 37-38 ss.). Все эти обстоятельства стоит держать в уме для понимания некоторых особенностей мировоззрения зрелого Эрика Соролайнена и его поведения в сложных церковно-политических вопросах последней четверти XVI века.
Кроме того, на него не могла не оказать влияние и непростая политическая обстановка в Шведском королевстве в период, когда он учился в кафедральной школе Турку и затем стал евангелическим священником. На его глазах произошло смещение герцога Иоанна его братом Эриком XIV, а четыре года спустя — свержение Эрика уже Иоанном. При этом духовенство Турку присягало и тому, и другому, каждый раз подписываясь под документами, осуждающими свергнутого монарха. Оба сына Густава Вазы самовластно вмешивались в церковные дела, что существенно осложняло жизнь епископу Юстену и главным членам капитула, стремившимся сохранить некоторую самостоятельность своей епархии и в то же время не желавшим ссориться с государем. В реальных условиях того времени соблюдать провозглашенный отцами лютеранской Реформации принцип четкого разделения двух властей – церковной и политической (potestas ecclesiastica et potestas politica) — было делом нелегким.
Исследователи отмечают, что конкретные политические обстоятельства Швеции-Финляндии 1560 — начала 1570-х гг. оказали существенное влияние на формирование представлений будущего епископа Турку о принципах взаимоотношений духовной и светской властей и на вытекавшую оттуда его собственную линию, ведь как-никак он сумел удержаться на епископской кафедре Турку в правление четырех монархов из династии Ваза (см. Kouri 1982, 42 s). С одной стороны, учеба в кафедральной школе и общение с ее преподавателями, а также специфика Финляндии, духовенство которой со времен Средневековья активно привлекалось к решению практических вопросов управления страной, укрепили его в представлении о желательности и оправданности весомой роли евангелическо-лютеранской церкви во всех сферах жизни общества и о необходимости усиления церковной автономии на фундаменте, заложенном Лютером и Меланхтоном. С другой стороны, перипетии 1560-х гг. убедили его в желательности и неизбежности мирного сосуществования новой церкви с законным светским государем, рассчитывавшим на лояльное отношение к себе.
2. В 1573 г. Эрик Соролайнен, получив стипендию капитула, отправился на учебу в Германию. Ему было тогда уже 27 лет, хотя, заметим, приступать к университетским занятиям в таком достаточно зрелом для студента возрасте (да еще в звании лютеранского священника) не было чем-то исключительным для финской церкви периода Реформации: вспомним Агриколу и Юстена, примерно в том же возрасте начавших заниматься в Виттенбергском университете после нескольких лет преподавания в кафедральной школе и рукоположения в священники. Правда, Эрик Соролайнен (или Ericus
