в управлении епархией он руководствовался в первую очередь общепризнанным Церковным уложением 1571 г. (Paarma 1980, 435 s.).
К счастью для епископа Турку, на общешведском риксдаге (см. гл. 2, § 1.3.) вновь обострились противоречия между правителем королевства и лютеранским духовенством. В результате специальным постановлением выборных представителей духовенства с Эрика Соролайнена были сняты все выдвинутые против него обвинения (а, стало быть, утратил актуальность и вопрос о его смещении); более того, была даже дана в целом положительная оценка действий вверенной ему церкви Финляндии в сложных условиях предыдущего десятилетия. Можно себе представить облегчение, которое испытал епископ Турку — ведь в случае иного решения ему грозила темница, а то и казнь, поскольку правитель, добившись, наконец, всей полноты власти, жаждал расправиться с неугодными. Правда, Карл не смог просто так смириться с противным себе решением духовенства. При поддержке депутатов от крестьянского сословия, не забывших “Дубинную войну” и неспособность (или, как полагали многие, нежелание) финского епископа остановить кровопролитие, учиненное Флемингом, он добился принятия пункта, обязавшего Эрика Соролайнена выплатить громадный штраф в размере 1000 талеров: из всех сыновей Густава Вазы именно Карл более всего унаследовал от отца алчность, что проявилось и в его настойчивом стремлении выжать из церкви как можно больше средств, если уж нельзя было одержать верх в вероучительных вопросах. Таким образом, из всех ведущих деятелей финской Реформации XVI — нач. XVII вв. именно Эрику Соролайнену, не обладавшему, как мы видели, ярко выраженными качествами борца за веру, довелось претерпеть, пожалуй, наибольшие притеснения со стороны светской власти.
Вскоре после окончания риксдага в Линчёпинге Карл, как бы «позабыв» об упомянутом постановлении духовенства, предложил заменить Эрика Соролайнена Грегориусом Тейттом на посту епископа Турку, однако это предложение было немедленно отвергнуто Упсальской консисторией, где отлично знали, что Тейтт был сторонником и по сути дела ставленником герцога (примечательно, что именно церковный настоятель Турку был одним из немногих священников, получивших разрешение не участвовать в столь щекотливом для финского духовенства риксдаге 1600 г.: правитель оставил его местоблюстителем епископской кафедры, явно рассчитывая на то, что вскоре она достанется ему). Поведение Карла все более раздражало духовенство Швеции, поскольку, вопреки постановлению Упсальского собора 1593 года, он вновь стал высказываться за объединение кальвинистов и лютеран перед лицом католической Контрреформации и за активное вмешательство государя в религиозные вопросы. Эрик Соролайнен в конце концов предпочел обратиться к правителю с прошением о помиловании и вскоре получил разрешение вернуться на родину. Правда, при этом ему было запрещено — вплоть до особого распоряжения — приступать к своим епископским обязанностям.
Вернувшись в Финляндию, опальный епископ поселился у своего младшего брата в родном приходе Лайтила (где тот служил настоятелем) и безвыездно оставался там в течение примерно полутора лет.
Надо сказать, для Эрика Соролайнена этот период был весьма тяжелым и в материальном отношении: в довершение всех несчастий пожар 1600 г., случившийся в Турку, уничтожил епископский дом со всем находившимся в нем имуществом. Это объясняет, почему по возвращении на родину он поселился в Лайтила, т.к. ему было просто некуда деваться. Эрик Соролайнен пережил это тяжелое для себя время с христианским смирением: невзирая на тяготы, он все же сумел выплатить несправедливо наложенный на него штраф и тем самым продемонстрировать лояльность правителю. Правда, некоторая двойственность, и в других отношениях свойственная епископу Турку, проявилась также в это время: несмотря на понесенные убытки, он, по-видимому, сохранил кое-какие средства, поскольку, вернувшись на родину, сумел-таки на собственные деньги отправить сына учиться в Германию, что в те времена требовало значительных расходов и было доступно лишь очень состоятельным людям. Собственно говоря, Эрика Соролайнена необязательно представлять себе человеком аскетического склада, поскольку и до, и после драматических событий 1590-х гг. он вел вполне безбедное существование, причем, по рассказам современников, был не чужд внешней помпезности, что могло объясняться, помимо всего прочего, его приверженностью средневековому католическому взгляду на епископское служение (в этом Эрик Соролайнен являлся достойным преемником Микаэля Агриколы и Паавали Юстена).
По возвращении Эрика Соролайнена в Финляндию время явно начало работать на него: с одной стороны, архиепископ Упсальский категорически не соглашался на назначение нового церковного главы Финляндии, а с другой, в самой Финляндии нарастало сочувствие опальному епископу, чье поведение в недавних драматических событиях получило, наконец-то, более позитивную оценку. Это особенно проявилось на ландтаге, состоявшемся в Турку в январе 1602 года, где произошло примирение Карла с представителями сословий Финляндии: неожиданно для правителя присутствовавшие обратились к нему с просьбой вернуть Эрика Соролайнена на епископскую кафедру. В конце концов Карл, заинтересованный в поддержке финских подданных в виду возобновления войны на восточных и южных рубежах королевства, счел за благо уступить, и епископ Эрик вернулся к своим обязанностям. В отношениях правителя и епископа произошло некоторое потепление, поскольку в октябре 1602 года Карл назначил епископа Турку председателем специально учрежденного комитета по полному переводу Библии на финский язык, причем в своем указе назвал Эрика Соролайнена “всеми уважаемым, ученейшим мужем” (Paarma 1980, 440 s.). С созданием Библейского комитета жизнь Эрика Соролайнена, а с ним и всей вверенной ему церкви окончательно вернулась в нормальное русло. В целом можно заключить, что из драматических событий 1590-х гг. лютеранская церковь Финляндии вышла с меньшими потерями в сравнении с дворянством или крестьянством, что в немалой степени было заслугой ее предстоятеля.
7. Десятилетие, последовавшее за описанными выше событиями (до 1611 г., когда скончался Карл, сделавшийся, наконец, королем под именем Карла IX), было отмечено постепенной нормализацией церковно-религиозной жизни Финляндии. В соответствующем месте I части (глава 2, § 6.2.) мы говорили о происшедшей в эти годы трансформации функций кафедрального капитула Турку и о появлении там новых людей, усвоивших последние веяния в немецком лютеранстве. Указанные изменения функций капитула способствовали, помимо прочего, усилению личной власти епископа. С членами капитула Эрик Соролайнен, вероятно, находился в добрых отношениях, включая Грегориуса Тейтта, хотя тот сохранил благосклонность короля: по крайней мере, ничего не известно о каких-либо разногласиях или трениях между епископом и Тейттом. Вероятно, в эти годы епископ особенно сблизился с ректором кафедральной школы Маркусом Хельсингиусом, фактически превратившимся в главного епархиального эксперта по теологическим проблемам. С благословения и при материальной поддержке Эрика Соролайнена в 1603 г. тот издал антикальвинистский трактат, что само по себе примечательно: невзирая на недавние гонения со стороны правителя королевства, епископ Турку по-прежнему не скрывал своего отрицательного отношения к союзу с кальвинистами; антикальвинистская позиция, занятая им на Упсальском соборе 1593 г., отнюдь не была чисто конъюнктурным ходом, но выражала его собственные убеждения. С другой стороны, общение с Хельсингиусом, получившим образование в центре новой лютеранской ортодоксии, Виттенберге, вероятно, помогло немолодому уже епископу усвоить ряд новых идей и проникнуться духом “чистого учения”, хотя по своему складу он все же остался человеком старой формации, сохранившим верность гуманистическому, меланхтоновскому подходу к проповеди Слова Божиего. Сочинения, созданные им в 1610-е гг. (см. ниже), демонстрируют обе эти тенденции, что станет примечательной особенностью подхода Эрика Соролайнена к религиозно-церковным проблемам на исходе его жизненного пути. В эти годы пастырская деятельность Эрика Соролайнена получила выражение, с одной стороны, в многочисленных епископских поездках практически по всей территории Финляндии (что в условиях того времени было делом далеко не простым), а с другой — в регулярно проводившихся епархиальных собраниях (о них см. часть I, гл.2, § 6.7). Особую заботу епископ Турку проявлял о том, чтобы на местах было поставлено обучение грамоте и, таким образом, как можно большее количество народа смогло самостоятельно познакомиться со Словом Божиим и катехизисом: недаром в предисловии к своей Постилле (см. ниже наш перевод) он упоминает о букварях, рассылаемых на места, и не исключает возможности чтения своего труда мирянами также и в домашних условиях.
Что касается взаимоотношений епископа Эрика с Карлом IX, то и в первое десятилетие XVII в. они сохраняли довольно натянутый характер. Выше говорилось об антикальвинистской позиции Эрика Соролайнена, что, естественно, не могло расположить к нему короля (в 1604 г. в Швеции разразилась острая полемика между Карлом и архиепископом Упсальским Олаусом Мартини: последний отверг предложенное Карлом толкование евхаристии, опиравшееся на позднего Меланхтона и весьма близкое к кальвинистскому; в шведской церкви все еще сильны были позиции “старомеланхтонизма”, оказавшего сильное влияние и на епископа Турку, который полностью разделял позицию своих шведских собратьев — Salminen 1970, 125 s.). По-видимому, подозрительный Карл так и не смог до конца изменить своего отношения к финскому епископу. Особенно оно ухудшилось после того, как в 1606 году стало известно, что единственный сын Эрика Соролайнена, называемый в источниках Ericus Erici junior, перешел в католичество в Германии (как мы помним, еще в 1600 г. он отправился туда учиться на деньги отца).
Эрику Соролайнену пришлось испытать горькое разочарование в своем единственном отпрыске и даже претерпеть из-за него неприятности: получая от отца содержание, приличествовавшее, скорее, человеку знатного происхождения, Эрик Младший не испытывал большого влечения к протестантской теологии; напротив, попав в Европу, он увлекся той внешней эффектностью и блеском, что были характерны для посттридентского католицизма. Сменив конфессию, сын финского епископа, незамедлительно причисленный правителем Швеции к изменникам, не мог и помышлять о возвращении на родину и потому перебрался в Варшаву, ко двору Сигизмунда III. После этого он оказался в Риме, где учился в Collegium Germanicum, правда, не совсем прилежно: сохранилась характеристика, данная ему инспектором, который назвал его homo vanus et levis, “человеком тщеславным и легкомысленным” (Kouri 1979, 173 s.). Кстати сказать, именно Эрику Соролайнену Младшему мы обязаны упоминавшейся в начале этого очерка легендой о происхождении их рода от некоего трансильванского дворянина: в одном из писем к отцу он ссылается именно на эту версию. Не исключено, что драматические события последнего десятилетия XVI века, происшедшие в Финляндии, отбили у Эрика Младшего всякое желание становиться лютеранским пастором, ведь в таком случае ему пришлось бы осуществлять свое служение в условиях грубого давления королевской власти, столь немилостивой ко всем, кто хоть в чем-то отступал от официальной линии. Судьба его собственного отца, претерпевшего гонения со стороны своенравного монарха, наглядно демонстрировала ему все тяготы и опасности этого пути.
В 1606 г. Эрику Соролайнену, пользовавшемуся благоволением королевы, все же удалось успокоить подозрительность Карла. Однако спустя пять лет, во второй половине 1611 года, король снова решил взяться за епископа Турку, выдвинув против него обвинение в тайном сговоре с Сигизмундом и повторив свои старые измышления о “папистской закваске”, которую якобы бы носил в себе Эрик Соролайнен. Дело дошло до
