и среди многих христиан, аскеты своим примером протестовали против этого. Как в одиночку, так и в группе аскеты заметно выделялись на собраниях христиан и в обществе. Даже самый мирской человек испытывал угрызения совести, встречая людей, отказавшихся от самых необходимых человеческих желаний для того, чтобы следовать за Христом. К концу П и начале Ш веков такие ведущие христианские исследователи, как Тертуллиан и Киприан поддерживали определенные аспекты аскетизма. Однако красноречивей и убедительнее слов была сама жизнь многих аскетов-христиан.
Одним из источников аскетизма были дуалистические философии и религии Греции и Востока. Их фундаментальным и основополагающим принципом было: материя и все с ней связанное — зло, хороши лишь дух и разум. Спасение состояло в освобождении от тирании физической жизни и привлекательности материальной вселенной, которую Бог, как чистый Дух, отвергает. Некоторые религии, такие как гностицизм и манихейство, учили, что материя, включая человеческое тело, является созданием существ, враждебных Господу. Платон и другие философы и богословы, следовавшие ему, учили, что идеи являются самыми реальными элементами вселенной, а материальные объекты, в лучшем случае, представляют из себя туманные и несовершенные воплощения вдей. Раннее и средневековое богословие впитало в себя некоторые из этих дуалистических понятий.
Определенные части Нового Завета как будто поддерживают дуалистические концепции самоотречения. Иисус призывал людей к самоотречению, отказу от всего и следованию за Ним (Матф. 16:24; 19:16-22; Лука 14:25-33). Иисус также с очевидным одобрением отзывается о тех, кто оскопил себя ради Царствия Небесного (Матф. 19:12). Это, наряду с Его собственным примером и примерами Иоанна Крестителя и Павла, делало безбрачие возвышенной целью для христиан. Кроме того, Павел особо рекомендовал безбрачие для имевших дар, ради лучшего служения в свете неизбежного второго пришествия Христа (1 Кор. 7). Вдобавок, в Откровении имеется упоминание 144.000 на небесах, которые не осквернили себя связью с женщинами, но которые, будучи девственниками, имеют честь следовать за Агнцем, куда бы Он ни отправился. Павел говорит об усмирении и порабощении своего тела (1 Кор. 9:27). Нетрудно представить, как христиане, жившие в рамках культуры, пронизанной дуалистическими взглядами находили в этих отрывках Писания указание отречься от имущества, сексуальной жизни, физического комфорта, разных удовольствий и даже семейных уз для более эффективного поклонения Господу и труда на дело Господне.
Христианские аскеты были склонны забывать о сказанном в Писании, что физическое и материальное является добрым творением Божьим. Павел, например, описывает жизнь христиан, которая включает брак, семейную жизнь и работу в миру (Еф. 5-6; 1Тим. 3). Осуждая неумеренность и аморальность (1 Кор. 5:9-11; 6:9-10; Еф. 5:3-17), апостол одобряет вкушение с благодарением пищи и питья (1 Тим. 4:1-5). Отказ от основных человеческих желаний и потребностей в качестве идеального пути к святости противоречит этим положениям Писания.
Аскетизм неизбежно вел к элитарности. Сутью аскетизма являлось отречение. Это было тесно связано с послушанием и служением. Аскеты отвергали многое или даже все для того, чтобы полностью отдавать себя выполнению воли Господней, поклонению и труду. Целью было совершенное выполнение заповедей Господних. В соответствии с идеалом аскетов выполнимым является все, чего требует Господь, а также принятие дополнительной нагрузки, которая, хотя и не требуется, но высоко оценивается Господом. Такими дополнителльными нагрузками были безбрачие и бедность.
Те же самые формы отречения, которые освобождали аскета для большего духовного и нравственного совершенствования являлись и дополнительной жертвой, приносившей особое божественное признание и награду. Не каждый христианин мог так много пожертвовать или сделать. В лучшем случае он мог рассчитывать на соответствие требованиям. Аскет же, с другой стороны, делал все, что от него ожидалось и даже более. Он являлся сверх-христианином. Не только вышеупомянутый пример аскетов, но и стремление к совершенствованию и даже к совершенству в ранний период привлекали растущее число христиан к аскетизму.
Помимо богословских неувязок такое положение отрицательно действовало на обычных христиан, которые старались славить Господа и служить Ему, ведя обычную жизнь. Тем не менее было что-то вдохновляющее и воодушевляющее в поведении людей, которые настолько любили Бога, что отдавали Ему все. Особенно привлекательным это выглядело в период ослабления духовного и нравственного факторов.
В конце третьего — начале четвертого веков аскетизм воплотился в монашество. То, что было довольно личностным и неформальным институтом, превратилось в широко растущее движение, дополненное соответствующими институтами, традициями, программами и специальной литературой. В некоторых своих аспектах монашество было самым важным элементом средневекового христианства. Как правило оно являлось надежным мерилом здоровья церкви. При расцвете монашества, расцветала и церковь. Когда монашество слабело, слабела и церковь. Во второй половине Средневековья (ХШ век) распространились монашеские ордена, и в ряды их вливались некоторые из наиболее способных, энергичных и духовно ориентированных христиан и христианок.
У монашества были взлеты и падения. До XIV века, однако, кривая развития этого движения была направлена вверх. В течение нескольких столетий, непосредственно предшествовавших Реформации, началось его загнивание, и оно вызывало много критики. Однако, в представлении среднего человека, монашество предназначалось для тех, кто хотел быть первоклассным христианином и желал быть уверенным в достижении вечной жизни.
Несколько элементов, добавившихся к аскетизму, способствовали его превращению в монашество. Одним из них был уход как от мира, так и от церкви. Монахи были убеждены, что мир безнадежно прогнил, полон соблазнов и зла. Кроме того, монахи полагали, что церковь неисправимо погружена в мирские дела, и полна людей неискренних, слабо убежденных, непослушных и совершенно неотличимых от мирян. После прекращения гонений и особенно после обращения в веру Константина (312 г.н.э.), в церковь пришло большое число людей, зачастую не понимавших и не заботившихся о том, чем является христианство. Многие продолжали вести себя по-язычески и даже следовать языческим ритуалам.
Как в таких условиях мог выжить и сформироваться серьезный христианин? В это верилось с большим трудом. Ясным и логичным решением был уход от мира. Изолируясь от прогнившего мира и озабоченной земными делами церкви, истинно преданный совершенствованию в этой жизни и блаженству после смерти христиан мог избежать искушения, отвлечений и осквернения, и более успешно добиваться достижения своих целей.
Другим аспектом монашеского ухода от мира была связанная с этим жертва. Стать монахом буквально означает «стоять одному». Самой ранней формой монашества, появившейся в конце III века было отшельничество. Суть его состояла в том. что отдельный человек становился отшельником, уходившим в одиночку в пустыню или другие дикие места, селившимся в келье или пещере, с полным прерыванием контактов или при минимальном контакте с другими людьми.
Ранние аскеты жертвовали собственностью и половой жизнью. Монахи, вдобавок к этому, жертвовали семейными узами и дружбой. С целью совместной защиты некоторые отшельники селились вблизи друг от друга. Более взрослые монахи, которых уважали за мудрость и святость, служили учителями тем, кто думал о монашестве или начинал монашескую жизнь. Однако, даже в этих случаях, взаимодействие между монахами — отшельниками было ограниченным.
Многие из тех, кто пытался стать монахом-отшельником обнаруживали разрушительность этого метода. В результате полной изоляции они оказывались физически и психически сломленными. В начале IV века возникла другая альтернатива, предложенная Пахомием -монашеское общежитие или общинное житие. Люди, с одинаковым складом ума, образовывали общину, как правило в удаленном от контактов с другими людьми месте. Вместе, под руководством сильного лидера и на основе твердых правил, они помогали друг другу в самоотречении, поклонении и труде. Хотя отдельные люди вступали в контакт с другими членами общины, контакты эти были скорее функциональными, нежели социальными. Целью было обеспечение святости каждого, а не радость общения друг с другом. Кроме того, от членов монашеских общин обычно требовался разрыв связей с семьей и друзьями, а также с церковью и миром или, по меньшей мере, резкое ограничение таких контактов. Отказ от человеческих контактов рассматривался как часть высокой цены истинного ученичества, что давало возможность человеку почти полностью сосредоточиваться на взаимоотношениях Богом.
Обычно монашеская изоляция не была настолько полной, как можно представить на основе сказанного выше. Отшельников посещали ученики и вокруг них часто собирались восхищенные зрители. Они навещали друг друга и даже на короткое время возвращались в мир. В монастырях часто поощрялось сильное чувство общины. Хотя и изолированные от мира, проживавшие в монашеском общежитии монахи ощущали христианские узы в отношениях друг с другом.
В случае общинного монашества монахи жертвовали самостоятельностью и самостоятельным волеизъявлением. Обеты безбрачия и бедности дополнялись обетом послушания. Те, кто становился членом монашеской общины, расставался с правом принятия самостоятельных решений и соглашались во всем подчиняться старшему, принимать его замечания и наказания без жалоб и вопросов. Отказ от личной свободы и независимости для многих был самым трудным в монашеской жизни.
Другим аспектом монашества, отличавшим последнее от предшествовавшего аскетизма было становление его как института. В позднем средневековье монастыри взаимодействовали друг с другом, возникали разнообразные религиозные ордена, каждый из которых имел свое характерное направление и цель. Созерцательный характер раннего монашества поддерживался в возникавших в Средневековье орденах, например, монастыри в Клюни, монастыри цистерцианцев.
В других выработались традиции гуманистического служения — в восточных монастырях, следовавших Правилу Василия Великого и особенно у францисканцев. Евангелизация и миссионерская деятельность являлись первоочередными задачами римских и английских монахов, а также францисканцев и доминиканцев. Последние два ордена активно занимались обучением. Особо здесь необходимо отметить, что по мере становления института монашества в нем возникли ранее не существовавшие задачи и функции.
В данном исследовании нами рассматриваются процессы, посредством которых люди вовлекались в монашество, как они обращались от номинального или свободного христианства к радикальному возрождению, к крайне строгой и набожной жизни. Численный рост и географическое распространение монашества были быстрыми и значительными, несмотря на начальное противодействие. Как же это произошло?
Определенно, одним из важных факторов была магнетическая сила примера. Отшельники, известные своей святостью, мудростью и крайним аскетизмом, привлекали толпы любопытных, почти поклонявшихся им зрителей. Аналогичным образом привлекали внимание монастыри, даже когда они основывались в отдаленных местах, на территории проживания язычников. Люди приходили к ним, чтобы узнать — чем и почему они занимались. Набожность, порядок и доброта монахов вызывали уважение к ним и интерес к той вести, которую они сообщали. Многие монахи очевидно не прилагали особых усилий, чтобы призывать других людей к возрождению. Это происходило совершенно естественно и непринужденно в процессе продвижения их к цели христианского совершенствования. Быть может самым ярким примером был Франциск Ассизский, который в начале ХШ века, после довольно беспорядочной жизни в молодости, полностью посвятил себя следованию за Христом. Хотя он не собирался создавать орден, вокруг него вскоре стали собираться ученики, а вслед за этим последовало и формальное создание нового монашеского ордена.
С другой стороны имел место и целенаправленный набор в монашеские ордена.
