Пришлось изучать их способ ведения полевых работ и выделить в нем вторую после посадки необходимую земледельческую операцию: «Я насадил, Аполлос привязывал ростки к палочкам».
Пробема не только в переводе на языки экзотических культур, но и в переводе на язык культуры нашей.
Например, в Евангелии есть слова о том, что учение Христово будет проповедано его учениками «с кровлей крыш». Можно ли это понять как призыв проповедовать Евангелие по телевизору?
В–третьих, не следует забывать правило герменевтики, которое предупреждает нас о том, что нельзя принимать к рассмотрению библейский текст в отрыве от его контекста.
Например, поклонники уринотерапии любят заявлять, что они следуют библейскому совету «пей из своего колодца». Действительно, в Библии есть такие слова. Но произносит их языческий ассирийский царь Сеннахерим, уговаривая иудеев капитулировать перед ним и войти в состав его империи («Примиритесь со мною и выйдете ко мне, и пусть каждый пьет воду из своего колодца… Да не обольщает вас Езекия, говоря: Господь спасет нас»» (Ис. 36,16 и 4 Цар 18,31). Вряд ли это обещание можно понимать как призыв к уринотерапии. Хорошо было бы обещание со стороны захватчика: «Подчинитесь мне, и вы будете жить столь хорошо, что будет пить собственную мочу!». Если же оккультные целители будут настаивать на том, что они верно истолковали этот библейский текст и что в нем речь идет именно об уринотерапии — то пусть дочитают этот сюжет до конца и увидят, чем кончилась для Сеннахерима проповедь «уринотерапии»: «И вышел Ангел Господень и поразил в стане ассирийском сто восемьдесят пять тысяч человек. И отступил Сеннахерим, и жил в Ниневии. И когда поклонялся он в доме Нисроха, бога своего, сыновья его убили его мечем» (Ис. 37,36–37)…
Пример насилия над Евангелием знаком каждому, кто хоть раз дискутировал с протестантами. Если наш собеседник настроен «экуменично», если он при всех своих претензиях к православию все же готов считать нас «тоже христианами», он и от нас ждет аналогичной ответной любезности. Чтобы православные побыстрее согласились признать протестантские собрания христианскими церквами, он напоминает: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18,20). И тут же дает свое толкование этим евангельским словам: «Мы же ведь тоже собираемся во имя Христа — значит, и Он несомненно посреди нас! И неважно — где именно собираются эти «двое или трое». Да, мы собираемся не в православном храме, но поскольку наши собрания ради Христа — Христос приходит и к нам». Получается, что эти слова Христа оправдывают любые церковные расколы и внутрихристианские размежевания…
Что ж, давайте сопоставим так понятый смысл этого стиха с целокупным библейским контекстом. Приветствует ли Писание обособление от народа Божия, от Церкви? Христос призывает своих учеником к миру и единству или к анархизму? Ну, нет: как только нашлись такие люди, что попробовали и в самом деле создавать двухместные и трехместные церкви–купе, как они услышали гневное: «Разве разделился Христос?» (1 Кор. 1,13). «Умоляю вас поступать достойно,.. стараясь сохранять единство духа в союзе мира» (Еф. 4,1–3).
Да и сама беседа Христа, в которой звучат эти его слова, столь любимые всевозможными раскольниками, не позволяет принять их как оправдание раскола. Смотрим всю 18–ю главу. Это поучение о пастырстве. Не возноситесь над людьми, но умейте любить их и служить им. «Кто умалится как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном… Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих» (Мф. 18,4 и 10). Затем идет притча о заблудшей овце и добром пастыре. Но пастырство не может быть только всепрощающим и всемилующим. «Горе миру от соблазнов» (Мф. 18,7). Ту самую овцу, которую пастырь несет на своих же плечах — он должен уметь и защитить. «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним… Если не послушает, возьми с собою еще одного или двух… Если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф. 18,15–17). Если же в вас будет пастырская мудрость и кротость, если вы будете не как тираны распоряжаться в стаде Христовом, но как дети, умаляясь и любя всех — то тогда и дастся вам самая великая и самая страшная власть. Только в детских руках она относительно безопасна. Почему? — Потому что дети умеют быстро прощать не помнят обид. Слезы легко просыхают на их лицах. И потому такого «духовного ребенка» можно поставить хранителем высшей власти: «Истинно говорю: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» (Мф. 18,18).
Как видим, вся глава посвящена вопросам церковной дисциплине, церковного пастырства и единства. И тут–то и звучит: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18,20). Главный призыв всей главы, становящийся очевидным, если дочитать ее до конца (притча о царе и должнике): умейте прощать, и только этим умением вы сможете сохранить единство друг с другом и с паствой. Лишь самая крайняя нужда может позволить вам порвать общение с согрешившим. Но, отвергая его, помните, что вы отвергаете его не только от себя, но и от Меня. Я, — как бы говорит Христос, буду с вами. Но если вы отторгнете человека от общения с вами, вы тем самым сделаете его чужим и для Меня. Он станет чужим для Вечной Жизни, он наследует погибель. Желаете ли вы ему этого? У него может быть скверный характер, он может быть пленен немалыми грехами, он может досаждать вам и быть неприятен вам. Но не смейте его по своей иницитативе отталкивать в геенну. Я даю вам страшную власть. Но не используйте ее для того, чтобы губить тех людей, ради которых Я взойду на Крест. Лишь крайнее упорство и открытое противостояние и противоречие вам, соблазняющее остальных людей, может быть мотивом к тому, чтобы отторгнуть его от общения[12]…
Эти слова поощряют не раздробленность христиан, а их единство. Эти слова не означают, будто там, где любые двое или трое неофитов решились собраться во имя Христа, Он сразу заново создаст Свою Церковь[13]. Напротив — условием присутствия Христа является единомыслие христиан.
Впрочем, зачем я здесь от себя пробую востановить смысл речения Христова? Вот изъяснение этого места св. Киприаном Карфагенским: ««Многое представляется не многочисленности, но единомыслию молящихся. Господь заповедал сперва единодушие, указал на согласие и научил верно и решительно соглашаться между собою. Как же согласится с кем–либо тот, кто не согласен с телом самой Церкви и со всем братством? Как могут собираться во имя Христово двое или трое, о которых известно, что они отделяются от Христа и от Евангелия Его? Ведь не мы отошли от них, а они от нас. После того как через учреждение ими различных сборищ произошли у них ереси и расколы, они оставили главу и начало истины. А Господь говорит о Своей Церкви, говорит к находящимся в Церкви, что если они будут согласны, если, сообразно с Его напоминанием и наставлением, собравшись двое или трое, единодушно помолятся, то несмотря на то, что их только двое или трое, они смогут получить просимое от величия Божия. (Этими словами) создавший Церковь не отделяет людей от Церкви, но показывает, что Он охотнее бывает с двумя или тремя единодушно молящимися, нежели с большим числом разномыслящих, и что более может быть испрошено согласной молитвой немногих, нежели несогласным молением многих… Кто не соблюл братской любви, тот не может быть мучеником » (О церковном единстве, 12–13)[14].
Бог–Троица, Который есть Любовь, отдает Себя не обособленному человеку, не раскольнику, но сообществу людей. Тот, Кто в Своем бытии таинственно превышает Единичность, просит и людей стермиться а такому же единству. Подобное познается подобным. Любовь не дает себя безлюбовности иил ненависти. Прими человека, соединись с людьми — и тогда к вам придет Троичное Единство. Потому «Учитель мира и Наставник единства не хотел, чтобы молитва была совершаема врозь и частно, так, чтобы молящийся молился только за себя. В самом деле, мы не говорим «Отче мой, иже еси на небесех, хлеб мой даждь ми днесь!» (О воскресной молитве, 8)[15].
Итак, один библейский стих можно заставить служить обслугой своей страсти к расколу и обособлению. Но всю Библию превратить в средство для оправдания расколов нельзя. В целостном библейском констексте стих может иметь смысл совсем не похожий на тот, который кажется очевидным, если он цитируется отдельно. Не страшно заметить себя противоречащим одному, поверхностно понятому библейскому стиху. Но не стоит идти наперекор всему Писанию.
Четвертый принцип герменевтики — найти, собрать вместе и сопоставить все библейские высказывания на интересующую тему. Например, при обсуждении вопроса о допустимости воинской службы для христианина недостаточно процитировать ветхозаветную заповедь «не убий». Нужно будет вспомнить и многочисленные войны, к которым прямо призывает Бог в Ветхом Завете. Нужно будет также вспомнить, что на грани Ветхого и Нового Заветов Иоанн Предтеча не призывает приходящих к нему воинов бросать оружие, но лишь увещевает их: «никого не обижайте, не клевещите и довольствуйтесь своим жалованьем» (Лк. 3,14). Нужно будет вспомнить и то, что апостолы носили оружие (Ин. 18,10).
Пятый принцип герменевтики я бы сформулировал словами Карла Маркса: «Эволюция человека — ключ к анатомии обезьяны». В переводе с дарвинистского языка на богословский: Библию надо читать «по–еврейски», то есть — с конца. Библию нельзя читать с первой ее страницы, с первых ее книг. Не книга Бытия должна стать первым знакомством с Писанием, а Евангелие от Матфея (причем желательно советовать людям сразу начать читать ее со второй главы — пропустив ничего не говорящие начинающему читателю списки предков Христа). Сколько людей оказывались вне Церкви потому, что поддались привычному читательскому рефлексу и начали читать Библию с первой страницы. После нескольких пролистанных глав Библия в лучшем случае представлялась им сборником сказок и мифов, в худшем — чудовищным руководством по погромам и резням. Именно Евангелие — ключ к ветхозаветной истории. И поэтому лучше взять вершинный, самый ясный ее плод, и лишь затем приступать к изучению тех глубин, из которых он долго и трудно прорастал. Не зная итога исторического процесса — трудно понять его логику, трудно заметить даже его возникновение. Ну кто бы мог подумать, что самое важное событие в жизни Российской империи за 1893 г. — это собрание двух десятков разночинцев на окраине провинциального Минска? Даже если бы об
