И потом, всё равно они оба ощущают ведение и волю Господа на то, чтобы превратить «Дурные вести для дьявола» в одну из самых выдающихся христианских рок-групп всех времён и народов.
Почувствовал себя польщённым из-за того, что они доверили мне свои сокровенные мысли и чувства. Однако потом, по дороге домой Джеральд сказал:
— Ты уж извини, пап, что тебе пришлось выслушивать все эти глупости. Только и ждут, пока им попадётся какой-нибудь доверчивый бедняга, чтобы всё это на него вывалить. Просто у них сейчас сплошной амор — ничего не соображают!
Вечером взял реванш, когда после длительных мучений объявил, что анаграмма слов «Джеральд Пласс» — «падал с ж/д рельс». Джеральд снова взглянул на меня с нескрываемым изумлением, будто опять услышал про свинью в «Лебедином озере». Но, по-моему, впечатлился. Даже очень.
Суббота, 1 февраля
Сегодня прямо с утра поехали навестить пожилую тётушку Фелицату, которая живёт в «Восьми колоколах», специальном доме престарелых для вдов морских офицеров. Энн вошла к старушке в комнату, чтобы спокойно объяснить ей, кто мы такие и зачем приехали, а я остался ждать за дверью.
— Тётя, милая, здравствуй, — сказала Энн. — Это я, твоя племянница. Приехала тебя навестить. Адриан тоже здесь, стоит за дверью.
— Быть такого не может! — пронзительным голосом заявила тётушка Фелицата. — Он же, слава Богу, давно помер!
— Ну что ты, тётя Фелицата, — успокоительным тоном произнесла Энн. — Зачем так говорить? А-а, вот и он сам. Посмотри! Он тоже пришёл тебя навестить.
Когда я вошёл, тётушка чуть привстала на постели, насквозь пробуравила меня своими круглыми чёрными глазками, снова опустилась на подушку и торжествующе воскликнула:
— Ну вот, видишь! Я же тебе говорила! Я же сказала, что он умер!
Немного рассердился. Наклонился прямо к ней и громко сказал:
— Тётушка, это я! Адриан! Я живой!
Она посмотрела на меня секунды две, а затем хладнокровно произнесла:
— Знаешь, Энн, лучше бы тебе его кремировать, пока запах не пошёл.
Решил, что дальше пробовать бесполезно, и не сказал больше ни слова, пока мы не ушли. Всё-таки тяжело находиться в одной комнате с человеком, который убеждён, что ты — труп.
Воскресенье, 2 февраля
Вчера долго не мог заснуть. Думал о том, что будет, если я, как тётушка Фелицата, окажусь в доме престарелых и умру в полном одиночестве. Мне ужасно захотелось разбудить Энн и Джеральда, усесться втроём в гостиной и заняться чем-нибудь уютным, домашним — хотя бы поиграть всем вместе в «Монополию» или в лото. В тот момент я с радостью готов был отказаться даже от вечной славы и воскресения из мёртвых, если бы можно было навсегда оставить всё так, как есть. Не хочу умирать.
Если бы я знал, что сегодня службу ведёт Джордж Фармер, ни за что бы не пошёл в церковь. Для начала он громогласно обратился к нам глубоким, проникновенным голосом человека, успевшего до завтрака принять от Господа тридцать шесть новых откровений.
Джордж: Доброе утро!
Джордж (не удовлетворившись): Я сказал ДОБРОЕ УТРО!!!
Община (нечеловеческим усилием заставив себя слегка повысить громкость): Доброе утро!
Джордж: Радуетесь ли вы сегодня утром?
Община (полузадушенно блея, словно стадо овец, страдающих расстройством желудка): Да-а-а…
Джордж: Что-то я не слышу радости в вашем голосе. Спрашиваю ещё раз: РАДУЕТЕСЬ ЛИ ВЫ СЕГОДНЯ УТРОМ?!!
Община (внезапно перепугавшись при мысли о том, что недостаток громкости — это грех): ДА-А-А!!!
Джордж: Ну вот, это уже лучше! Рады ли вы тому, что пришли сегодня в Дом Господень?
Община (окончательно усвоив игру): ДА-А-А!!!
Джордж (шутливо приставив ладонь к уху): И куда вы надеетесь однажды попасть?
Община (за исключением одного): НА НЕБЕСА!!!
Тинн: НА БАГАМСКИЕ ОСТРОВА!!!
Пауза. Все смотрят на Тинна.
Тинн: Ой, простите!.. НА НЕБЕСА!!!
В знак признательности передал Леонарду предпоследнюю фруктовую тянучку. Как говорится, нет больше той любви…
Перед сном повернулся к Энн и сказал:
— Знаешь, я тут подумал про смерть, небеса и всё такое…
— И? — спросила Энн, громко зевнув.
— И решил, что вообще ничего в этом не понимаю.
Энн утомлённо улыбнулась.
— Ну что ж, дорогой, по крайней мере, ты последователен.
Это что, комплимент? Энн уже полчаса как заснула, а я всё сижу и думаю.
Ведь это хорошо — быть последовательным. Разве нет?
Понедельник, 3 февраля
Я не хочу умирать.
Сегодня Джеральд пригласил в гости Вернона Ролингса и Уильяма Фармера. Они все молодые. Даже не думают о смерти. Уильям Фармер вообще думает только о своей рок-группе и о последней стычке с отцом. Оказывается, в прошлую субботу Джордж на полчаса оставил его одного в магазине, поручив ему написать большое объявление и прикрепить его возле прилавка с фруктами и овощами. К сожалению, Уильям так отвлёкся, глядя на то, как Элси распаковывает ящики с дынями, что нечаянно пропустил одно важное слово, и, вернувшись, Джордж увидел на улице возле своего лотка небольшую толпу людей, которые радостно хватали фрукты и изо всех сил сдавливали их в ладонях. Когда Джордж гневно вопросил, в чём дело, крохотная пухлощёкая девчушка, сжимавшая в одном кулаке сливу, а в другой персик, кивнула в сторону вывешенного объявления и сказала:
— Сказано, что можно! Вон там!
Объявление гласило:
«Убедительная просьба — мять фрукты!»
Уильям сказал, что когда его отец ворвался в подсобное помещение, где они с Элси пересчитывали друг у друга зубные пломбы, и заорал: «Там нет “не”! Без “не” получается, что надо мять! Почему ты забыл написать “не”?», он подумал, что папа окончательно свихнулся. В довершение ко всему Элси, которая всегда была довольно темпераментной, пусть и несколько безрассудной особой, упёрла руки в бока, посмотрела Джорджу прямо в глаза и воинственно сказала: «Теперь, мистер Фармер, у вас есть возможность на деле доказать, что вы христианин!»
Бедный Джордж! Сдаётся мне, что я вряд ли повёл бы себя по-христиански, если бы покупатели передавили все мои фрукты. Но, по-видимому, к воскресенью у него всё наладилось. По крайней мере, ему нравится думать о том, что однажды он умрёт и попадёт на небеса. Позвонил Ричарду Куку и спросил, что его больше всего радует при мысли о небесах. Он откашлялся, переключаясь на религиозный режим, и солидно произнёс:
— Больше всего я радуюсь тому, что у меня будет возможность прославлять и любить Господа всю вечность. Разве бывает радость выше и больше этой?
Ну, конечно, тут я полностью согласен… Это понятно. Без вопросов.
Вторник, 4 февраля
Меня всё ещё одолевают тоскливые мысли о смерти. Постоянно оглядываюсь и смотрю на старые, знакомые вещи и лица, а потом пытаюсь представить вместо всего этого нечто вроде нашей воскресной службы с той разницей, что продолжаться она будет не полтора часа, а всю вечность. Джеральд попытался меня утешить. Сказал, что нашёл подтверждение тому, что на небесах мы будем играть не только на арфах, потому что если составить анаграмму словосочетания «дорога к небесам», получается «А Гобсек — на домре!»
Почти что улыбнулся.
Среда, 5 февраля
Может, на самом деле я вовсе не христианин? Не хочу умирать!
Не хочу на небеса. Но и в ад тоже, конечно же, не хочу. Спросил у Энн, как она считает: понравится мне на небесах или нет.
— Только если там тебе выделят отдельный уголок, в котором можно сидеть, вздыхать и жаловаться на судьбу, — сказала она.
Прелестно! Когда это она слышала, чтобы я жаловался?
Четверг, 6 февраля
Сегодня после группы зашёл Фрэнк Брэддок. Просто позвонил в дверь, вошёл прямо в гостиную и плюхнулся в кресло. Так и не знаю, христианин он или нет, даже после того, что случилось дальше. В дверь снова позвонили, и через пару секунд вошла Энн в сопровождении миссис Флашпул, которая сказала, что, придя домой после группы, обнаружила исчезновение одного небольшого интимного предмета, а так как она не знала, скоро ли у Энн найдётся время снова прибраться, то решила быстренько вернуться и посмотреть, не завалилась ли её пропажа за диванную подушку, чтобы не полагать искушений ни на чьём пути. Уж не знаю, что за предмет она искала, но ни за подушками, ни под диваном его не оказалось, и она переключила своё внимание на Фрэнка Брэддока, который благодушно посматривал на неё из облачка сладко пахнущего табачного дыма.
— Мистер Брэддок, — сказала она, неодобрительно поджимая губы, — разрешите узнать, принадлежите ли вы к числу избранных?
Брэддок несколько секунд молча смотрел на неё, а потом медленно поднялся из кресла и заговорил совершенно серьёзно и с поразительным достоинством.
— Мадам, — сказал он, — я являюсь членом М.К.К.
— И что же это такое, М.К.К., позвольте вас спросить?
— Это Марилебонский крикетный клуб, мадам, — ответил Брэддок тоном глубочайшей почтительности.
На мгновение миссис Флашпул растерялась, но потом снова собралась с духом, слегка встряхнула чёрные пластиковые мешки и возобновила наступление:
— Тогда позвольте спросить вас, мистер Брэддок, каким образом членство в этом клубе поможет вам в тот день, когда вы предстанете перед престолом великого Судии, где всё плотское утратит всякое значение?
— Членский билет М.К.К, мадам, в любое время и навсегда обеспечивает мне доступ на Королевскую трибуну, куда действительно могут попасть только избранные, — ответил Брэддок, не отводя от неё пристального взгляда.
Миссис Флашпул с усилием попыталась чем-нибудь на это ответить, но было ясно, что она потерпела сокрушительное поражение — а ведь за трубку она ещё и не принималась! Она поспешно пробормотала что-то вроде вежливого извинения и убралась. Закрыв за ней дверь, Энн довольно улыбнулась, а Фрэнк снова задымил трубкой, уютно устроившись в кресле.
Когда он собрался уходить, я спросил:
— Вы ведь, однако, так и не сказали мне, христианин вы или нет.
— А вы угадайте! — снова сказал он, как и в прошлый раз.
Позднее я спросил у Энн, что она думает по этому поводу: христианин он или нет. Она рассмеялась так, словно была не в силах больше сдерживаться:
— Смешной ты человек! — сказала она. — Ну, конечно, христианин!
Пятница, 7 февраля
Всё ещё не хочу умирать, несмотря на совершенно абсурдный, смехотворный вечер, который мне только что пришлось пережить.
Когда я пришёл с работы, позвонила Элси Берлесфорд. Сказала, что на прошлой неделе я проявил такую чуткость и отзывчивость, что она решила попросить меня поговорить с отцом Уильяма насчёт его жестокого обращения со своим единственным сыном. Напомнил ей, что у Уильяма есть двое братьев. «Ну, тогда с одним из его единственных сыновей!» — сказала она.
Честно говоря, мне было даже приятно, что она обратилась ко мне за помощью. Обещал сделать, что могу. Она сказала спасибо и попросила ничего не говорить Уильяму о её звонке, потому что он такой независимый и смелый и вряд ли захочет принимать чужую помощь.
