является бременем, а не просто объектом манипуляций. Бремя людей было настолько тяжелым для самого Бога, что Ему пришлось претерпеть страдания на Кресте. Бог действительно понес бремя людей в теле Иисуса Христа. Но Он нес их, как мать несет своего ребенка, как пастырь прижимает к себе потерявшуюся овечку. Бог взял на Себя бремя людей, которое своей тяжестью притянуло Его к земле, но Бог остался с людьми, и они остались с Богом. Приняв на Себя бремя людей, Бог сохранил связь с ними. Таков закон Креста, который был исполнен на Кресте, и все христиане обязаны соблюдать этот закон. Они должны страдать вместе со своими братьями. Но более важен тот факт, что сейчас, когда исполнился закон Христа, они МОГУТ нести бремя своих братьев.
Удивительно часто мы читаем в Библии слова «нести бремя». Все деяния Христа могут быть выражены этими словами. «Но Он взял на себя наши немощи, и понес наши болезни… наказание мира нашего было на Нем»(Ис. 53) (75). Отсюда следует, что в Библии вся жизнь христианина рассматривается как несение Креста. Христианское общение, основанное на Кресте, состоит в том, чтобы разделять со братом его бремя. Если этого не происходит, значит общение не является христианским. Если кто-то в общине отказывается нести бремя другого человека, он отрицает Христов закон.
Бремя христианина — это прежде всего СВОБОДА другого человека, о которой мы говорили выше(76). Свобода другого человека вступает в конфликт с нашей независимостью, тем не менее мы должны признавать ее. Можно сбросить с себя бремя другого человека, отказав ему в свободе, ограничив его, совершив, таким образом, насилие над его личностью и навязав ему тот образ, который мы хотим в нем видеть. Но если мы предоставим Богу творить Свой образ в другом человеке, мы тем самым предоставим этому человеку свободу и разделим с ним бремя его свободы, свободы другого Божьего творения. Свобода другого человека включает все то, что составляет природу человека, его индивидуальность, его способности. Она также включает его слабости и странности, которые могут испытывать наше терпение, и все то, что создает трения, конфликты и столкновения между людьми. Нести бремя другого человека означает окунуться в реальность этого человека, принять ее и участвовать в ней, и в конечном счете достигнуть такого момента, когда она будет доставлять нам радость.
Это может оказаться особенно трудным в тех случаях, когда люди, состоящие в общении, имеют разную степень веры: одни укреплены в вере более, чем другие. Слабый не должен осуждать сильного, а сильный не должен презирать слабого. Слабый должен остерегаться гордыни, а сильный должен остерегаться равнодушия. Никто из них не должен настаивать на своих правах. Если сильный оступится, слабый должен удержаться от злорадства. Если же упадет слабый, сильный должен помочь ему подняться. И сильный, и слабый должны проявлять терпение. «Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его» (Еккл. 4:10). Несомненно, слова Писания «снисходя друг к другу» (Кол. 3:13) подразумевают, что люди должны помогать друг другу нести бремя. «Со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг к другу с любовью» (Еф. 4:2).
Но наряду со свободой другого человека существует и злоупотребление этой свободой, что становится бременем для христианина. Нести бремя чужого греха, проявляя снисходительность к греху другого человека, труднее, чем признавать его свободу, т. к. в грехе нарушается связь с Богом и со своим ближним. Рвутся отношения между людьми, которые основаны на Иисусе Христе. Но и в данном случае великая Божья милость проявляется во всей полноте, если христианин проявляет снисходительность к своему брату. Не презирать грешника, а воспользоваться своим особым правом быть снисходительным означает не дать этому человеку почувствовать себя потерянным, принять его, сохранить с ним хорошие отношения, простив его. «Братия! Если и впадет человек в какое согрешение, вы духовные исправляйте такового в духе кротости» (Гал. 6:1). Как Христос был снисходителен к нам и принял нас такими грешниками, как мы есть, так и мы должны быть снисходительны к грешникам, не отказывать им в христианском общении и прощать их грехи.
Мы должны переживать за грехи нашего брата, а не осуждать его. В этом заключается христианское милосердие, ибо разве не случался какой грех в христианской общине, за который человек не винил бы и себя? Например, за отсутствие постоянства в молитве и ходатайстве за других, за отсутствие братского служения, наставления и ободрения, т. е. фактически за свой собственный грех и свою духовную леность, которые причинили вред ему самому и его общению с другими христианами и братьями? Поскольку каждый грех каждого верующего отягощает и обвиняет всю общину, верующий радуется тому, что наряду с болью и бременем греха ближнего у него есть счастливое право быть снисходительным и прощать своего брата. «Вы должны быть снисходительны ко всем, как все должны быть снисходительны к вам, и все у вас общее — и плохое и хорошее» (Лютер)(77).Такой вид служения другому человеку, как прощение, совершается христианином ежедневно. Это происходит без слов во время ходатайствующей молитвы христианина за других. Каждый, кто не устает делать это, может рассчитывать на то, что другие братья делают для него то же самое. Тот, кто снисходителен к другим, знает, что снисходительность проявляется и к нему, и что только укрепляясь в ней, он может продолжать относиться снисходительно к своим братьям.
Там, где христиане преданно несут свое служение, внимательно выслушивая других, активно помогая им, проявляя снисходительность и неся их бремя, успешно исполняется высшее христианское служение — проповедование Слова Божьего.
Проповедование слова Божьего
Здесь мы хотим поговорить не об официальном проповедовании, связанным с определенным учреждением, местом и временем, а о свободной передаче Слова друг другу. Мы имеем в виду ту особую ситуацию, когда человек своими словами свидетельствует о Боге другому человеку, рассказывая ему о Божьем утешении, наставлении, доброте и строгости.
Свидетельствование о Слове Божьем сопряжено с большим риском. Если проповедование Слова Божьего не сопровождается внимательным слушанием, то как оно может быть тем самым словом, которое нужно человеку? Если при этом у того, кто проповедует Слово, отсутствует активное желание помочь другому человеку, то как оно может быть искренним и убедительным? Если слово исходит не от духа снисходительности и участия, а от нетерпения и желания навязывать его, то как оно может быть избавляющим и целительным?
Более того, человек, который действительно умеет выслушивать других и служить им, помогая им нести свое бремя, скорее всего не склонен что-либо говорить сам. Глубокое недоверие ко всему, что является просто словесной формой, заставляет его подавить в себе те личные слова, которые он мог бы сказать своему брату. Что могут сделать для человека малоубедительные человеческие слова? Зачем этот пустой разговор? Должны ли мы, подобно священнослужителям, обсуждать с человеком его проблемы? Есть ли что-либо более опасное, чем злоупотребление Божьим Словом, когда мы говорим о нем слишком много? Но, с другой стороны, кто захочет, чтобы его укоряли в том, что он молчал, когда он должен был говорить? Насколько легче произнести заранее подготовленную речь с кафедры проповедника, чем сказать что-то от себя, разрываясь между ответственностью за свое молчание и ответственностью за сказанное!
Боязнь ответственности за сказанное усугубляется боязнью другого человека. Как трудно бывает произнести имя Иисуса Христа в присутствии даже своего брата! Здесь также необходимо делать различие между тем, что правильно (или уместно) и неправильно (или неуместно). Кто осмелится навязать себя ближнему? Кто имеет право подойти к ближнему и заговорить с ним о столь важных для него вещах? Мы не проявим большого христианского понимания, если скажем, что это право имеет любой, а точнее, что это — обязанность каждого христианина. Это может стать тем моментом, когда желание возвыситься над другим человеком может снова заявить о себе самым коварным образом. Но другой человек тоже имеет право и даже обязанность защитить себя от непрошеного вмешательства. У него есть свой секрет, который не может стать достоянием другого человека, не причинив ему большого вреда; и поэтому он не может сдаться, не уничтожив себя. Этот секрет не связан с его знаниями или чувствами — он связан с его свободой, его спасением, его существом. Однако это правильное рассуждение находится в опасном соседстве с убийственным изречением Каина:«Разве я сторож брату моему?»(78) Ложное понимание свободы другого человека может подвергнуться Божьему проклятию: «Я взыщу кровь его от рук твоих» (Иез. 3:18).
В христианской среде неизбежно наступает время, когда в трудную минуту человеку приходится рассказывать о Божьем Слове и Божьей воле другому человеку. Трудно себе представить, чтобы христиане не говорили между собой о вещах, представляющих для них первостепенную важность. Сознательно воздерживаться от оказания решительной помощи — не по-христиански. Если мы не можем заставить себя это сделать, мы должны спросить себя: боясь затронуть достоинство своего брата, не забываем ли мы о самом главном, о том, что он, несмотря на свой почтенный возраст, высокое положение или незаурядный ум, является таким же человеком, как и мы — грешником, нуждающимся в Божьей милости. Так же, как мы, он нуждается во многом — в помощи, ободрении и прощении.
Христиане могут говорить друг с другом, исходя из того, что каждый знает, что другой человек — тоже грешник, который при всем своем человеческом достоинстве одинок и потерян, если не оказать ему помощь. Но оказать помощь другому человеку не значит как-то умалить или принизить его, напротив, это значит вернуть ему его настоящее достоинство, т. е. понимание того, что хотя он и грешник, он может иметь Божью благодать и быть чадом Божьим. Такое понимание придает нашему братскому разговору необходимую свободу и искренность. Мы говорим друг с другом, потому что нам обоим нужна помощь. Мы наставляем друг друга, чтобы идти тем путем, каким нас призывает Христос. Мы предостерегаем друг друга о непослушании, которое ведет всех нас к гибели. Мы обращаемся друг с другом мягко и строго, так как знаем и Божью доброту, и Божью строгость (79). Почему мы должны бояться друг друга, если все должны бояться только Бога? Почему мы должны думать, что наш брат не поймет нас, если мы сами прекрасно знаем, что для нас значит, когда кто-то говорит нам о Божьем утешении и наставлении, пусть даже запинаясь и неумело подбирая слова? Разве есть на земле люди, которые не нуждаются в ободрении и наставлении? Зачем тогда Бог даровал нам христианское братство? Чем больше мы будем позволять другим рассказывать нам о Слове
