Сайт продается, подробности: whatsapp telegram
Скачать:TXTPDF
Содом и Гоморра
номер 345». — «Которые в десять раз ядовитее», — прервал его профессор. — «Что касается трионала, — попробовал заметить г-н де Камбремер, — то моя жена абонирована на всякие такие вещи, вы бы лучше поговорили об этом с моей женой». — «Которая, должно быть, знает об этом примерно столько же, сколько и вы. Как бы то ни было, если ваша жена принимает трионал, чтобы спать, то, как вы видите, моя в нем не нуждается. Ну, Леонтина, пошевелись-ка, ты же одеревенеешь, я-то разве сплю после обеда? Что ты будешь делать в шестьдесят лет, если ты и сейчас уже спишь, как старуха? Ты располнеешь, ты нарушаешь свое кровообращение. Она меня даже и не слышит». — «Так дремать после обеда — это ведь вредно для здоровья, — не правда ли, доктор? — сказал г-н де Камбремер, чтобы реабилитироваться в глазах Котара. — Когда хорошо поешь, нужен моцион». — «Вздор! — ответил доктор. — Одинаковое количество пиши было взято из желудка собаки, остававшейся в покое, и из желудка собаки, которая бегала, и оказалось, что у первой пищеварение совершалось быстрее». — «Так, значит, это сон препятствует пищеварению?» — «Это зависит от того, о каком органе идет речь — о пищеводе ли, о желудке ли или о кишках; излишне давать вам объяснения, которых вы не поймете, раз вы не изучали медицины. Ну, Леонтина, марш вперед, пора уезжать». Это была неправда, ибо доктор собирался лишь продолжать игру в карты, но он надеялся, что таким путем ему удастся более резко оборвать сон этой немой, к которой, больше не получая ответа, он обращался с самыми учеными увещеваниями. Оттого ли, что даже в сонном состоянии г-жа Котар еще сохраняла в себе некоторую силу сопротивления сну, оттого ли, что кресло не давало опоры ее голове, но только последняя механически стала раскачиваться слева направо и снизу вверх, словно предмет, движущийся по инерции в пустом пространстве, и г-жа Котар, у которой болталась голова, то как будто слушала музыку, то словно находилась в последней фазе агонии. То, что не удавалось увещеваниям ее мужа, все более и более резким, было достигнуто благодаря ее сознанию собственной глупости: «Температура в моей ванне хорошая, — пробормотала она, — но эти перья из словаря… — воскликнула она, выпрямляясь. — Ах, боже мой! Какая я глупая! Что это я говорю, я думала о моей шляпе, я, наверно, сказала глупость, еще немного — и я бы задремала, всё — этот проклятый огонь». Все рассмеялись, потому что никакого огня не было.

— Вы шутите надо мной, — сказала, сама смеясь, г-жа Котар, которая с легкостью магнетизера и ловкостью женщины, поправляющей свою прическу, стерла рукой на своем лбу последние следы, оставленные ее дремотой, — смиренно приношу дорогой госпоже Вердюрен мои извинения и хочу узнать от нее правду. — Но ее улыбка скоро стала печальной, так как профессор, знавший, что жена старается нравиться ему и страшно боится потерпеть неудачу, только что крикнул ей: «Посмотрись в зеркало, ты вся красная, словно у тебя высыпали утри, вид у тебя как у старой крестьянки». — «Знаете, он очарователен, — сказала г-жа Вердюрен, — в нем есть милая добродушная насмешливость. И потом ведь он вернул моего мужа из преддверья могилы, когда весь факультет уже успел приговорить его к смерти. Он три ночи провел у его постели, не ложась слать. Зато Котар для меня, знаете, — прибавила она тоном торжественным и почти угрожающим, поднимая руку к своим выпуклым музыкальным вискам, осененным седыми прядями, — таким тоном, как будто мы хотели обидеть доктора, — это нечто священное. Он мог бы просить у меня всего, чего захочет. Впрочем, я называю его не доктор Котар, а доктор бог! И все-таки, называя его так, я еще клевещу на него, потому что этот бог в пределах возможного устраняет часть тех бед, за которые ответствен тот, другой». — «Ходите с козыря», — довольным тоном сказал Морелю г-н де Шарлюс. — «Попробуем с козыря», — сказал скрипач. — «Сперва надо было пустить в ход вашего короля, — сказал г-н де Шарлюс, — вы рассеянны, но как вы хорошо играете». — «Вот мой король», — сказал Морель. — «Он красавец-мужчина», — ответил профессор. — «Что это за штука — все эти столбики?» — спросила г-жа Вердюрен, показывая г-ну де Камбремеру на великолепный лепной герб над камином. — Это ваш герб?» — прибавила она с пренебрежительной иронией. — «Нет, не наш, — ответил г-н де Камбремер. — У нас на золотом поле три полосы с красными зубцами, по пяти зубцов на каждой, а над ними — золотые трилистники. Нет, это — герб д’Аррашпелей, которые не принадлежали к нашему роду, но от которых мы унаследовали этот дом, и никогда никто в нашем роду ничего не желал здесь менять. А в гербе у д’Аррашпелей (в былые времена они, говорят, назывались Пельвилен) на золотом поле было пять кольев с красными верхушками. Когда они вступили с нами в родство, их щит изменился, но все же в нем посреди двадцати крестиков с поперечниками остался маленький золотой колок, заостренный книзу, а направо от него — горностаевое крыло». — «Ну вот», — совсем тихо произнесла г-жа де Камбремер. — «Моя прабабушка была урожденная д’Аррашпель или де Рашпель, как вам будет угодно, потому что оба эти имени встречаются в древних грамотах, — продолжал г-н де Камбремер, сильно покрасневший, так как ему лишь теперь пришла в голову мысль, которой хотела поделиться с ним жена, удостоившая его этой чести, и опасавшийся, как бы г-жа Вердюрен не приняла на свой счет эти слова, отнюдь не относившиеся к ней. — История утверждает, что в одиннадцатом веке первый из Аррашпелей, Масе, называвшийся Пельвиленом, во время осад необычайно искусно вырывал колья из земли. Отсюдапрозвище д’Аррашпель, с которым он и получил дворянство, и те колья, которые, как вы видите, столетиями сохраняются в их гербе. Дело идет о кольях, которые, чтобы сделать крепость более неприступной, втыкали, вгоняли в землю перед ней и соединяли вместе. Это те самые колья, которые вы так хорошо назвали столбиками и которые ничего общего не имеют с прутиками доброго Лафонтена. Ибо считалось, что благодаря им крепость становится непобедимой. Конечно, если подумать о современной артиллерии, это вызывает улыбку. Но нужно вспомнить, что речь идет об одиннадцатом веке». — «Это мало современно, — сказала г-жа Вердюрен, — зато колоколенка своеобразна». — «Вам, — сказал Котар, — такая удача, что… тра-та-та-та, — словечко, которое он любил повторять, избегая того, которое сказано у Мольера. — Знаете ли вы, почему бубновый король забракован?» — «Я хотел бы быть на его месте», — сказал Морель, тяготившийся своей военной службой. — «Ах! Какой плохой патриот!» — воскликнул г-н де Шарлюс, который не смог удержаться и ущипнул скрипача за ухо. «Нет, вы не знаете, почему бубновый король забракован, — продолжал Котар, дороживший своими шутками, — потому, что у него только один глаз». — «У вас сильный противник, доктор», — сказал г-н де Камбремер, желая показать Котару, что знает, кто он. — «Этот молодой человек просто удивителен, — наивно прервал его г-н де Шарлюс, показывая на Мореля. — Он играет как бог…» Это замечание не очень понравилось доктору, который ответил: «Поживем, увидим. Найдет коса на камень». — «Дама, туз», — торжествуя, объявил Морель, которому судьба благоприятствовала. Доктор склонил голову, как бы не в силах отрицать эту удачу, и признался, словно загипнотизированный: «Красиво». — «Мы были очень рады, что нам пришлось обедать вместе с господином де Шарлюсом», — сказала г-же Вердюрен г-жа де Камбремер. — «Вы не были с ним знакомы? Он довольно приятный, он своеобразный, в нем чувствуется эпоха» (она была бы в затруднении, если бы ей пришлось сказать, какая именно), — ответила г-жа Вердюрен с улыбкой удовлетворения, подобающего любительнице искусства, судье и хозяйке дома. Г-жа де Камбремер спросила меня, приеду ли я в Фетерн вместе с Сен-Лу. Я не в силах был удержать крик восторга, когда увидел луну, повисшую, точно оранжевый фонарь, над дубовой аллеей, начинавшейся у замка. «Тут еще ничего особенного; немного погодя, когда луна поднимется выше и долина вся будет освещена, это будет в тысячу раз красивее. Вот чего нет у вас в Фетерне!» — сказала она презрительным тоном г-же де Камбремер, которая не знала, что ответить, не желая умалять достоинства имения, особенно в глазах своих жильцов. — «Вы еще некоторое время останетесь в этих краях, сударыня?» — спросил г-жу Котар г-н де Камбремер, в вопросе которого можно было усмотреть неопределенное намерение пригласить ее на ближайшее время, избавлявшее от необходимости точнее уславливаться о встречах. — «О, разумеется, мосье, я очень дорожу этими ежегодными выездами ради детей. Что ни говори — им нужен вольный воздух. Весь факультет посылал меня в Виши, но там слишком уж многолюдно, а своим желудком я займусь, когда эти мальчишки еще немного вырастут. И потом ведь профессору, с этими экзаменами, в которых он участвует, вечно приходится тратить огромные усилия, и жара его очень утомляет. Я нахожу, что нужна основательная передышка, когда трудишься, как он, целый год. Во всяком случае мы пробудем здесь еще целый месяц». — «А-а! В таком случае мы, значит, еще увидимся». — «К тому же я тем более должна оставаться здесь, что мой муж собирается совершить поездку в Савойю и только через две недели вернется сюда на постоянное житье». — «Вид на долину мне еще больше нравится, чем вид в сторону моря, — продолжала г-жа Вердюрен. — Когда вы поедете домой, погода будет великолепная». — «Собственно говоря, — сказал г-н Вердюрен, — надо было бы пойти взглянуть, запряжены ли лошади; это на тот случай, если вы непременно захотите сегодня же вернуться в Бальбек, потому что я-то не вижу в этом необходимости. Завтра утром вас отвезли бы в экипаже. Погода, наверно, будет хороша. Дороги превосходные». Я сказал, что это невозможно. «Но во всяком случае еще не пора, — возразила Хозяйка. — Оставь их в покое, время у них есть. Большой будет толк, если они за целый час приедут на вокзал. Здесь им лучше. А вы, мой маленький Моцарт, — оказала

Скачать:TXTPDF

номер 345». — «Которые в десять раз ядовитее», — прервал его профессор. — «Что касается трионала, — попробовал заметить г-н де Камбремер, — то моя жена абонирована на всякие такие