письмо твоей жены и твою приписку, обоих вас благодарю и еду к вам и не доеду. Какой! меня доезжают!.. изъясню после. В деревне я писал презренную прозу, а вдохновение не лезет. Во Пскове вместо того, чтобы писать 7-ую главу «Онегина», я проигрываю в штос четвертую: не забавно. Отовсюду получил письма и всюду отвечаю. Adieu, couple si étourdi en apparence, adieu [231], князь Вертопрахин и княгиня Вертопрахина. Ты видишь, что у меня недостает уж и собственной простоты для переписки.
1 дек. Псков.
При сем письмо к Алексееву (род моего Сушкова), отдай для доставления Киселеву — вой — вым, как хошь.
214. В. П. ЗУБКОВУ
1 декабря 1826 г.
Из Пскова в Москву.
Cher Zoubkof, vous n’avez pas reçu de lettre de moi et en voici la raison: je voulais vous arriver comme une bombe le 1 décembre c. à d. aujourd’hui, il y a donc 5 à 6 jours que je suis parti de mon maudit village en перекладная — vu les chemins détestables. Les ямщик de Pskov n’ont eu rien de plus pressé que de me verser, j’ai le côte foulé, la poitrine malade, je ne puis respirer, de rage je joue et je perds. En voilà assez: j’attends que je sois tant soit peu mieux pour reprendre la poste.
Vos deux lettres sont charmantes, mon arrivée eût été la meilleure réponse aux réflexions, objections etc. Mais puisque me voilà dans une auberge de Pskov au lieu d’être aux pieds de Sophie, jasons, c. à d. raisonnons.
J’ai 27 ans, cher ami. Il est temps de vivre, c. à d. de connaître le bonheur. Vous me dites qu’il ne peut être éternel: belle nouvelle! Ce n’est pas mon bonheur à moi qui m’inquiète, pourrais-je n’être pas le plus heureux de hommes auprès d’elle — je tremble seulement en songeant au sort qui, peut-être, l’attend — je tremble de ne pouvoir la rendre aussi heureuse que je le désire. Ma vie jusqu’à présent si errante, si orageuse, mon caractère inégal, jaloux, susceptible, violent et faible tout à la fois — voila ce qui me donne des moments de réflexions pénibles. Dois-je attacher à un sort aussi triste, à un caractère aussi malheureux, le sort d’un être si doux, si beau?.. Mon dieu, qu’elle est jolie! et que ma conduite avec elle a été ridicule. Cher ami, tâchez d’effacer les mauvaises impressions qu’elle a pu lui donner — dites lui que je suis plus raisonnable que je n’en ai la mine et la preuve — что тебе в голову придет. Мерзкий этот Панин, два года влюблен, а свататься собирается на Фоминой неделе — а я вижу раз ее в ложе, в другой на бале, а в третий сватаюсь! Si elle trouve que Панин a raison, elle doit croire que je suis fou, n’est-ce pas? — expliquez lui donc que c’est, moi qui ai raison, que quand on l’a vue il n’y a pas à balancer, que je ne puis avoir des prétentions à la séduction, que j’ai donc très bien fait d’en venir tout droit au dénouement, qu’une fois qu’on l’aime il est impossible de l’aimer d’avantage, comme il est impossible de la trouver plus belle encore avec le temps, car il est impossible d’être plus belle. Ангел мой, уговори ее, упроси ее, настращай ее Паниным скверным и жени меня.
А. П.
A Moscou, je vous dirai quelque chose. Je tiens à ma turquoise tout infâme qu’elle est. Je félicite le comte Samoilof. {39}
215. С. А. СОБОЛЕВСКОМУ
1 декабря 1826 г.
Из Пскова в Москву.
Вот в чем дело: освобожденный от цензуры, я должен, однако ж, прежде чем что-нибудь напечатать, представить оное выше; хотя бы безделицу. Мне уже (очень мило, очень учтиво) вымыли голову. Конечно, я в точности исполню высшую волю и для того писал Погодину дать знать в цензуру, чтоб моего ничего нигде не пропускали. Из этого вижу для себя большую пользу: освобождение от альманашников, журнальщиков и прочих щепетильных литературщиков. С Погодиным уговоримся снова.
Перешли письмо Зубкову, без задержания малейшего. Твои догадки — гадки; виды мои гладки. На днях буду у вас, покамест сижу или лежу во Пскове. Мне пишут, что ты болен; чем ты объелся? Остановлюсь у тебя.
216. И. Е. ВЕЛИКОПОЛЬСКОМУ
Первая половина декабря 1826 г.
Из Пскова в Петербург.
Милый Иван Ермолаевич — если Вы меня позабыли, то напоминаю Вам о своем существовании. Во Пскове думал я Вас застать, поспорить с Вами и срезать штос — но судьба определила иное. Еду в Москву, коль скоро будут деньги и снег. Снег-то уж падает, да деньги-то с неба не валятся.
Прощайте, пишите мне в Москву.
Видаете ли Вы Дельвига?
217. Н. М. ЯЗЫКОВУ
21 декабря 1826 г.
Из Москвы в Дерпт.
Письмо ваше получил я во Пскове и хотел отвечать из Новагорода — вам, достойному певцу того и другого. Пишу, однако ж, из Москвы — куда вчера привез я ваше «Тригорское». Вы знаете по газетам, что я участвую в «Московском вестнике», следственно и вы также. Адресуйте же ваши стихи в Москву на Молчановку в дом Ренкевичевой, оттуда передам их во храм бессмертия. Непременно будьте же наш. Погодин вам убедительно кланяется.
Я устал и болен — потому вам и не пишу более. Вульфу кланяюсь, обещая мое высокое покровительство.
21 ноября. [232]
«Тригорское» ваше, с вашего позволения, напечатано будет во 2-м № «Московского вестника».
Рады ли вы журналу? пора задушить альманахи — Дельвиг наш. Один Вяземский остался тверд и верен «Телеграфу» — жаль, но что ж делать.
1827
218. А. Х. БЕНКЕНДОРФУ
3 января 1827 г.
Из Москвы в Петербург.
Александр Христофорович,
С чувством глубочайшей благодарности получил я письмо Вашего превосходительства, уведомляющее меня о всемилостивейшем отзыве его величества касательно моей драматической поэмы. Согласен, что она более сбивается на исторический роман, нежели на трагедию, как государь император изволил заметить. Жалею, что я не в силах уже переделать мною однажды написанное.
В непродолжительном времени буду иметь честь, по приказанию Вашего превосходительства, переслать Вам мелкие мои стихотворения.
С чувством глубочайшего почтения, благодарности и преданности честь имею быть
Вашего превосходительства
всепокорнейший слуга
Александр Пушкин.
3 января 1827.
Москва.
219. П. П. КАВЕРИНУ
18 февраля 1827 г.
Из Москвы в Боровск.
Вот тебе янтарь, душа моя Каверин, — каково поживаешь ты в свином городке; здесь тоска по-прежнему — Зубков на днях едет к своим хамам — наша съезжая в исправности — частный пристав Соболевский бранится и дерется по-прежнему, шпионы, драгуны, — — — — — и пьяницы толкутся у нас с утра до вечера.
Прощай до свиданья.
18 февр.
220. В. И. ТУМАНСКОМУ
Февраль (не позднее 23) 1827 г.
Москва.
Милый мой Туманский — ты верно ко мне писал, потому что верно любишь по-старому, но я не получал от тебя ни строчки. Уж не почта ли виновата? — справься и возьми свои меры. На всякий случай пиши на имя Погодина к книгопродавцу Ширяеву в Москву. Кстати: надеюсь на тебя, как на каменную стену — Погодин не что иное, как имя, звук пустой — дух же я, т. е. мы все, православные. Подкрепи нас прозою своею и утешь стихами. Прощай, пришли «Одессу», мой отрывок.
А. П.
221. А. А. МУХАНОВУ
Вторая половина февраля (после 18) 1827 г.
В Москве.
Милый мой Муханов, когда же свидимся мы, чтоб ехать к дяде? Заезжай к Яру, я там буду обедать, и оставь записку.
А. П.
222. А. А. ДЕЛЬВИГУ
2 марта 1827 г.
Из Москвы в Петербург.
Милый мой, на днях, рассердясь на тебя и на твое молчание, написал я Веневитинову суровое письмо. Извини: у нас была весна, оттепель — и я ни слова от тебя не получал около двух месяцев — поневоле взбесишься. Теперь у нас опять мороз, весну дуру мы опять спровадили, от тебя письмо получено — всё, слава богу, благополучно. Жду «Цыганов» и тотчас тисну. Ты пеняешь мне за «Московский вестник» — и за немецкую метафизику. Бог видит, как я ненавижу и презираю ее; да что делать? собрались ребята теплые, упрямые; поп свое, а чёрт свое. Я говорю: господа, охота вам из пустого в порожнее переливать — всё это хорошо для немцев, пресыщенных уже положительными познаниями, но мы…… — «Московский вестник» сидит в яме и спрашивает: веревка вещь какая? (Впрочем, на этот метафизический вопрос можно бы и отвечать, да NB). А время вещь такая, которую с никаким «Вестником» не стану я терять. Им хуже, если они меня не слушают.
Лев был здесь — малый проворный, да жаль, что пьет. Он задолжал у вашего Andrieux [233] 400 рублей и ублудил жену гарнизонного майора. Он воображает, что имение его расстроено и что истощил всю чашу жизни. Едет в Грузию, чтоб обновить увядшую душу. Уморительно.
Плетнев, наш мизантроп, пишет мне трогательное письмо; жалуется на меня, на тебя, на твой гран-пасианс и говорит: мне страшно думать: это люди! Плетнев, душа моя! что тут страшного? люди — сиречь дрянь, — — — — -. Плюнь на них да и квит.
2 марта.
Скорей же «Цыганов» — да что твои Цветы цветочки.
223. А. Х. БЕНКЕНДОРФУ
22 марта 1827 г.
Из Москвы в Петербург.
Александр Христофорович,
Стихотворения, доставленные бароном Дельвигом Вашему превосходительству, давно не находились у меня: они мною были отданы ему для альманаха «Северные цветы» и должны были быть напечатаны в начале нынешнего года. Вследствие высочайшей воли я остановил их напечатание и предписал барону Дельвигу прежде всего предоставить оные Вашему превосходительству.
Чувствительно благодарю Вас за доброжелательное замечание касательно пиесы: «19 октября». Непременно напишу барону Дельвигу, чтоб заглавные буквы имен — и вообще всё, что может подать повод к невыгодным для меня заключениям и толкованиям, было им исключено.
Медлительность моего ответа происходит оттого, что последнее письмо, которое удостоился я получить от Вашего превосходительства, ошибкою было адресовано во Псков.
С чувством глубочайшего почтения и сердечной преданности, честь имею быть,
Вашего превосходительства
всепокорнейший слуга
Александр Пушкин.
22 марта 1827.
Москва.
224. В. Д. СОЛОМИРСКОМУ
15 апреля 1827 г.
В Москве.
A l’instant, si vous le désirez, venez avec un témoin.
15 avr.
A. P. {40}
225. М. П. ПОГОДИНУ
Апрель (до 23) 1827 г.
В Москве.
Ради господа бога, оставьте «Черкешенку» в покое; вы больно огорчите меня, если ее напечатаете. У вас «К Языкову», тисните, но зато я решительно в двух следующих № не помещусь.
А. П.
226. А. Х. БЕНКЕНДОРФУ
24 апреля 1827 г.
Из Москвы в Петербург.
Александр Христофорович,
Семейные обстоятельства требуют моего присутствия в Петербурге: приемлю смелость просить на сие разрешения у Вашего
