Дубовой доской она закрыла,
Золотым перстнем запечатала;
Сама пошла в нову горницу,
Закричала громким голосом:
«Ты талан ли мой, талан лихой,
Или участь моя горькая!
На роду ль мне так написано?»
Прилетели к ней два сокола,
Два Ивана, два Иваныча:
— Ты сноха наша, невестушка,
Где наш братец Иванушка? —
«Ваш братец-охотничек
Уехал в лес за охотою,—
За куницами, за лисицами».
— Не обманывай нас, невестушка!
Вон шелков кушак на стене висит,
Перчаточки с шапочкой на полочке лежат.
9
Вдоль по улице по Шведской
В слободе было Немецкой,
Генерал-от немец ходит,
За собою девку водит.
Водил девку, водил немку,
Молодую иноземку.
Девка немцу говорила:
«Говори, радость, со мною,
Мы одни теперь с тобою.
Как поедешь, мой любезный,
Во царскую службу,
Заезжай, моя надёжа,
В калинову рощу;
Ты сорви, мой друг, покушай
Горьку ягоду калину:
Какова горька калина —
Таково житье за старцем». [42]
10
Не летай, мой соловей,
Парень девушку любил,
Колечушком подарил:
Колечушко, сердечушко —
Твой золотный перстенек.
Далеко милой живет
Во матушке во Москве,
Во Покровской улице.
Как пошли наши ребята
В большу улицу гулять,
Красных девок забавлять;
Ах, все девки хороши,
Разлапушки пригожи!
Одна девка лучше всех:
В косе лента шире всех,
А другая голубая —
Идет славушка худая,
А третия со кистьми,—
Бежит Дуня со вестьми.
Как взял Дуню задор:
Подняла в губы подол,
Мимо окон, мимо стекол,
Мимо каменных палат
К целовальнику в кабак:
Пущай малыих ребят!»
11
Беседа моя, беседушка, беседа смирна!
Во той во беседушке девицы сидят,
Девицы сидят, речи говорят: [43]
«Лучина, лучинушка берёзовая!
Что же ты, лучинушка, не ясно горишь,
Не ясно горишь, не вспыхиваешь?
Али ты, лучинушка, в печи не была? [44]
— Я была в печи вчерашней ночи?,
Лихая свекровушка воду пролила,
Воду пролила, меня залила.—
Сестрицы, голубушки, ложитеся спать:
Ложитеся спать, вам некого ждать!
А мне, красной девице, всю ночку не спать —
Кровать убирать, мила дружка ждать;
Убравши кроватушку, сама лягу спать.
Первый сон уснула — без миленького;
Второй сон уснула — без сердечного;
Третий сон уснула — зоря белый день.
Из-под белой зорюшки мой милый идет,
Собольею шубочкой пошумливает,
Пуховою шляпочкой помахивает,
Сафьянны сапожки поскрыпывают; [45]
«Что ж ты, добрый молодец, давно не пришел?»
— Душа красна девица, позамешкался:
С угрюмой женой побранка была,
Журила, бранила тебя и меня.
Тебя, мою душеньку, курвой назвала?;
А я ее бил, бил, чуть живу пустил.—
«Не бей, не бей, молодец, угрюмой жены:
С угрюмой женою тебе век вековать,
Со мной, красной девицей, ночку ночевать».
12
Девушка крапивушку жала,
Красная немножко нажала;
Кажется, ни с кем не стояла,
Только я с милым говорила:
«Ах ты, мой сердечный, милый друг!
Я слышала несчастье про тебя:
Идешь в поход. Возьми меня с собой,
Назови меня родной сестрой
Или душенькой молодой женой».
— Нельзя, нельзя мне взять тебя с собой,
Что все в полку полковнички знают,
Что нет у меня родной сестры,
Ни душеньки молодой жены,
И та живет в деревне в печали. [46]
13
П л я с о в а я
Как нонече куры
Поют петухами,
Ах, люшеньки, ай люли! и т. д.
Как нонешни жены
Владеют мужьями.
Я возьму мужа за ручку,
Брошу на постелю:
Лежи, муже, тута,
Поколь схожу — кнута, [47]
Поколь схожу — кнута,
Железного прута.
14
Теща про зятюшку сдобничала,
Сдобничала да пирожничала,
Испекла пирог в двенадсять рублёв.
Солоду, муки на четыре рубли,
Ягодов, изюму на восемь рублей.
Теща по горенке похаживала,
Косо на зятюшку поглядывала:
«Как тебя, зятюшку, не розорвало?
Как тебя, зятюшку, не перервало?»
15
Бежит речушка слезовая,
На ней струюшка кровавая;
По бережку растет част осинничек,
Во том осинничке куст рябинушки;
Она аленькими цветочками расцветала,
На цвету сидит кукушечка,
Горемычная куковала,
Жалобнёхонько, горемычная, причитала,
Всем солдатушкам назолушку давала.
Не кукуй-то ты, кукушечка, жалобнeнько,
Не одной-то тебе, кукушечка, жить тошно,
И нам-то солдатушкам жить не сладко!
На что матушка нас, сударыня, породила?
16
Туто жил-поживал господин Волконский князь,
У этого у князя жил Ванюша ключничек.
Ваня год живет, другой живет,
На третий год князь доведался;
Закричал князь Волконский своим громким голосом:
«Как есть ли у меня слуги верные при мне?
Вы подите-приведите вора Ваньку ключничка!»
Как ведут Ванюшу широким двором,
Как у Ванюшки головка вся проломана,
Коленкоровая рубашка на нем изорвана,
Сафьяновые сапожки кровью принаполнены.
Закричал-та господин Волконский князь громким голосом:
«Вы подите-ка,— вы выройте две ямы глубокиих,
Вы поставьте-ка два столбика дубовыих,
Положите перекладец сосновыий,
Повесьте две петли шелковые:
Пускай Ваня покачается,
Молодая-то княгиня попечалится!»
17
Бежит речка по песку
Во матушку во Москву,
В разорёну улицу,
К Аракчееву двору.
У Ракчеева двора
Бела рыба пущена;
Тут и плавали-гуляли
Девяносто кораблей;
Во всякием корабле
По пятисот молодцов,
Гребцов-песенничков;
Сами песенки поют,
Разговоры говорят,
Всё Ракчеева бранят:
«Ты, Ракчеев господин,
Всю Россию разорил,
Бедных людей прослезил,
Солдат гладом поморил,
Дороженьки проторил,
Он канавушки прорыл,
Березами усадил,
Бедных людей прослезил!»
II. ЗАПИСИ СКАЗОК
1
Некоторый царь задумал жениться, но не нашел по своему нраву никого. Подслушал он однажды разговор трех сестер. Старшая хвалилась, что государство одним зерном накормит, вторая, что одним куском сукна оденет, третья, что с первого года родит 33 сына. Царь женился на меньшой, и с первой ночи она понесла. Царь уехал воевать. Мачиха его, завидуя своей невестке, решилась ее погубить. После девяти месяцев царица благополучно разрешилась 33 мальчиками, а 34-й уродился чудом — ножки по колено серебряные, ручки по локотки золотые, во лбу звезда, в заволоке месяц; послали известить о том царя. Мачиха задержала гонца по дороге, напоила его пьяным, подменила письмо, в коем написала, что царица разрешилась не мышью, не лягушкой, неведомой зверюшкой. Царь весьма опечалился, но с тем же гонцом повелел дождаться приезда его для разрешения. Мачиха опять подменила приказ и написала повеление, чтоб заготовить две бочки; одну для 33 царевичей, а другую для царицы с чудесным сыном — и бросить их в море. Так и сделано.
Долго плавали царица с царевичем в засмоленной бочке — наконец море выкинуло их на землю. Сын заметил это. «Матушка ты моя, благослови меня на то, чтоб рассыпались обручи и вышли бы мы на свет».— Господь благослови тебя, дитятка.— Обручи лопнули, они вышли на остров. Сын избрал место и с благословения матери вдруг выстроил город и стал в оном жить да править. Едет мимо корабль. Царевич остановил корабельщиков, осмотрел их пропуск и, узнав, что едут они к Султану Султановичу, турецкому государю, обратился в муху и полетел вслед за ними. Мачиха хочет его поймать, он никак не дается. Гости корабельщики рассказывают царю о новом государстве и о чудесном отроке — ноги серебряные и проч. «Ах,— говорит царь,— поеду посмотреть это чудо».— Что за чудо,— говорит мачиха,— вот что чудо: у моря лукомория стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идет — сказки сказывает, вниз идет — песни поет.— Царевич прилетел домой и с благословенья матери перенес перед дворец чудный дуб.
Новый корабль. То же опять. Тот же разговор у Султана. Царь опять хочет ехать. «Что это за чудо,— говорит опять мачиха,— вот что чудо: за морем стоит гора, и на горе два борова, боровы грызутся, а меж ими сыплется золото да серебро» и проч. Третий корабль и проч. также. «Что за чудо, а вот чудо: из моря выходит 30 отроков точь-в-точь равны и голосом, и волосом, и лицом, и ростом, а выходят они из моря только на один час».
Тужит царица об остальных своих детях. Царевич с ее благословения берется их отыскать. «Нацеди ты, матушка, своего молока, ты замеси 30 лепешечек».— Он идет к морю, море всколыхалося, и вышли 30 юношей и с ними старик.— И царевич спрятался и оставил одну лепешечку. Один из них и съел ее: «Ах, братцы,— говорит он,— до сих пор не знали мы материнского молока, а теперь узнали».— Старик погнал их в море. На другой день вышли они опять, и все съели по лепешке, и познали брата своего. На третий вышли без старика, и царевич привел всех братьев своих к своей матери. Четвертый корабль. То же самое. Мачихе уже более делать нечего. Царь Султан едет на остров, узнает свою жену и детей и возвращается с ними домой, а мачиха умирает.
2
Некоторый царь ехал на войну, он оставил жену свою беременную. Едучи домой, дорогою захотелось ему пить — видит он пролубь, и в пролубе плавает золотой ковшик,— но только хочет он испить воды, кто-то его хвать за бороду и не выпускает. Царь взмолился — нет. «Подари мне, чего ты не знаешь». Задумался бедный царь: «Как, чего я не знаю? Я всё знаю. Ну, так и быть, дарю». Приезжает домой, к нему выносят молодого Ивана царевича, без него родившегося. Царь догадался, что его-то он и подарил, и весьма опечалился. Иван царевич вырос. Прогуливаясь однажды верхом, встретил он старичка, который стал ему пенять за то. что он еще не явился и что срок-де его прошел. Иван царевич требует и получает объяснение от отца своего. Три раза является ему старик и научает его, куда идти. Иван царевич приходит к морю, где 30 уток полощутся, а одна поодаль. Он берет ее платья. Все одеваются, она остается одна. Царевич выходит — друг со другом обручаются. Она научает его, как умягчить гнев сердитого старика, отца ее. Сходят они в подземельное царство. Старик, сидя на крыльце, взбесился, завидя царевича. Сей, по совету Марьи царевны, становится на колени, шапку возносит на мече выше головы и таким образом приближается. Царь посылает его в особую комнату и повелевает ему готовиться отвечать на его загадки, т. е. повелевает ему построить церковь в одну ночь. Царевич думал, думал и наконец сказал: «Мать его так, повесить, так повесить, голова моя недорога». Царевна, обратись в муху, является к нему. «Не печалься, Иван царевич, скинь портки, повесь на шесток да спи, а завтра возьми молоточек, ходи около церкви, где лишнее, отрежь, где неровно, приколоти». Царевич был безунывная головушка, лег и заснул. Поутру церковь готова. «Ну,— сказал царь после обедни,— я хитер, а ты хитрее меня. Отдам за тебя старшую дочь.— Но сперва узнай ее между 30 прочими». «Это немудрено», думал Иван царевич.— Нет, мудрено,— сказала царевна муха.— Мы завтра будем все с одинаковым лицом, с одинаковым убором.— Задумался царевич. «Мать его так, весить, так весить». Но царевна его надоумила. На утро приходит он к царю, видит всех царевен. Одной муха садится на щеку, она гонит ее платком. «Вот старшая».— Правда, Иван царевич, но все эти хитрости не твои, а посмотрим завтра третью загадку.— «Ну, Иван царевич,— сказала Марья царевна,— тут уже тебе не помогу — дело в том, чтоб ты сшил сапоги, покамест у него в руках соломинка будет гореть. Убежим». Она плюнула три слюнки на окно Ивана царевича да три слюнки к себе. Сели верхом и ускакали. Поутру послал царь к Ивану царевичу. «Что ты, Иван царевич, спишь ли ты, али думу думаешь?»— Думу думаю,— отвечают слюнки. Наконец, царь видит обман и посылает за ними в погоню. «Послушай-ка, Иван царевич,— сказала Марья царевна,— не гонятся ли за нами». Тот прилег к земле
