Скачать:PDFTXT
А.С. Пушкин. Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 3

выборах, о сахарном заводе;

Хозяйка хмурится в подобие погоде,

Стальными спицами проворно шевеля,

Иль про червонного гадает короля.

Тоска! Так день за днем идет в уединенье!

Но если под вечер в печальное селенье,

Когда за шашками сижу я в уголке,

Приедет издали в кибитке иль возке

Нежданная семья: старушка, две девицы

(Две белокурые, две стройные сестрицы),-

Как оживляется глухая сторона!

Как жизнь, о боже мой, становится полна!

Сначала косвенно-внимательные взоры,

Потом слов несколько, потом и разговоры,

А там и дружный смех, и песни вечерком,

И вальсы резвые, и шепот за столом,

И взоры томные, и ветреные речи,

На узкой лестнице замедленные встречи;

И дева в сумерки выходит на крыльцо:

Открыты шея, грудь, и вьюга ей в лицо!

Но бури севера не вредны русской розе.

Как жарко поцелуй пылает на морозе!

Как дева русская свежа в пыли снегов!

Зимнее утро

Мороз и солнце; день чудесный!

Еще ты дремлешь, друг прелестный

Пора, красавица, проснись:

Открой сомкнуты негой взоры

Навстречу северной Авроры,

Звездою севера явись!

Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,

На мутном небе мгла носилась;

Луна, как бледное пятно,

Сквозь тучи мрачные желтела,

И ты печальная сидела —

А нынче… погляди в окно:

Под голубыми небесами

Великолепными коврами,

Блестя на солнце, снег лежит;

Прозрачный лес один чернеет,

И ель сквозь иней зеленеет,

И речка подо льдом блестит.

Вся комната янтарным блеском

Озарена. Веселым треском

Трещит затопленная печь.

Приятно думать у лежанки.

Но знаешь: не велеть ли в санки

Кобылку бурую запречь?

Скользя по утреннему снегу,

Друг милый, предадимся бегу

Нетерпеливого коня

И навестим поля пустые,

Леса, недавно столь густые,

И берег, милый для меня.

Эпиграмма

Седой Свистов! ты царствовал со славой;

Пора, пора! сложи с себя венец:

Питомец твой младой, цветущий, здравый.

Тебя сменит, великий наш певец!

Се: внемлет мне маститый собеседник,

Свершается судьбины произвол,

Является младой его наследник:

Свистов II вступает на престол!

Эпиграмма

Мальчишка Фебу гимн поднес.

«Охота есть, да мало мозгу.

А сколько лет ему, вопрос?» —

«Пятнадцать».— «Только-то? Эй, розгу!»

За сим принес семинарист

Тетрадь лакейских диссертаций,

И Фебу вслух прочел Гораций,

Кусая губы, первый лист.

Отяжелев, как от дурмана,

Сердито Феб его прервал

И тотчас взрослого болвана

Поставить в палки приказал.

«Я вас любил: любовь еще, быть может…»

Я вас любил: любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам бог любимой быть другим.

«Поедем, я готов; куда бы вы, друзья…»

Поедем, я готов; куда бы вы, друзья,

Куда б ни вздумали, готов за вами я

Повсюду следовать, надменной убегая:

К подножию ль стены далекого Китая,

В кипящий ли Париж, туда ли наконец,

Где Тасса не поет уже ночной гребец,

Где древних городов под пеплом дремлют мощи,

Где кипарисные благоухают рощи,

Повсюду я готов. Поедем… но, друзья,

Скажите: в странствиях умрет ли страсть моя?

Забуду ль гордую, мучительную деву,

Или к ее ногам, ее младому гневу,

Как дань привычную, любовь я принесу?

……………………….

«Брожу ли я вдоль улиц шумных…»

Брожу ли я вдоль улиц шумных,

Вхожу ль во многолюдный храм,

Сижу ль меж юношей безумных,

Я предаюсь моим мечтам.

Я говорю: промчатся годы,

И сколько здесь ни видно нас,

Мы все сойдем под вечны своды —

И чей-нибудь уж близок час.

Гляжу ль на дуб уединенный,

Я мыслю: патриарх лесов

Переживет мой век забвенный,

Как пережил он век отцов.

Младенца ль милого ласкаю,

Уже я думаю: прости!

Тебе я место уступаю:

Мне время тлеть, тебе цвести.

День каждый, каждую годину

Привык я думой провождать,

Грядущей смерти годовщину

Меж их стараясь угадать.

И где мне смерть пошлет судьбина?

В бою ли, в странствии, в волнах?

Или соседняя долина

Мой примет охладелый прах?

И хоть бесчувственному телу

Равно повсюду истлевать,

Но ближе к милому пределу

Мне всё б хотелось почивать.

И пусть у гробового входа

Младая будет жизнь играть,

И равнодушная природа

Красою вечною сиять.

Кавказ

Кавказ подо мною. Один в вышине

Стою над снегами у края стремнины:

Орел, с отдаленной поднявшись вершины,

Парит неподвижно со мной наравне.

Отселе я вижу потоков рожденье

И первое грозных обвалов движенье.

Здесь тучи смиренно идут подо мной;

Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;

Под ними утесов нагие громады;

Там ниже мох тощий, кустарник сухой;

А там уже рощи, зеленые сени,

Где птицы щебечут, где скачут олени.

А там уж и люди гнездятся в горах,

И ползают овцы по злачным стремнинам,

И пастырь нисходит к веселым долинам,

Где мчится Арагва в тенистых брегах,

И нищий наездник таится в ущелье,

Где Терек играет в свирепом веселье;

Играет и воет, как зверь молодой,

Завидевший пищу из клетки железной;

И бьется о берег в вражде бесполезной

И лижет утесы голодной волной…

Вотще! нет ни пищи ему, ни отрады:

Теснят его грозно немые громады.

Обвал

Дробясь о мрачные скалы,

Шумят и пенятся валы,

И надо мной кричат орлы,

И ропщет бор,

И блещут средь волнистой мглы

Вершины гор.

Оттоль сорвался раз обвал,

И с тяжким грохотом упал,

И всю теснину между скал

Загородил,

И Терека могущий вал

Остановил.

Вдруг, истощась и присмирев,

О Терек, ты прервал свой рев;

Но задних волн упорный гнев

Прошиб снега…

Ты затопил, освирепев,

Свои брега.

И долго прорванный обвал

Неталой грудою лежал,

И Терек злой под ним бежал,

И пылью вод

И шумной пеной орошал

Ледяный свод.

И путь по нем широкий шел:

И конь скакал, и влекся вол,

И своего верблюда вёл

Степной купец,

Где ныне мчится лишь Эол,

Небес жилец.

Делибаш

Перестрелка за холмами;

Смотрит лагерь их и наш;

На холме пред казаками

Вьется красный делибаш.

Делибаш! не суйся к лаве,

Пожалей свое житье;

Вмиг аминь лихой забаве:

Попадешься на копье.

Эй, казак! не рвися к бою:

Делибаш на всем скаку

Срежет саблею кривою

С плеч удалую башку.

Мчатся, сшиблись в общем крике…

Посмотрите! каковы?..

Делибаш уже на пике,

А казак без головы.

Монастырь на Казбеке

Высоко над семьею гор,

Казбек, твой царственный шатер

Сияет вечными лучами.

Твой монастырь за облаками,

Как в небе реющий ковчег,

Парит, чуть видный, над горами.

Далекий, вожделенный брег!

Туда б, сказав прости ущелью,

Подняться к вольной вышине!

Туда б, в заоблачную келью,

В соседство бога скрыться мне!..

Собрание насекомых

Какие крохотны коровки!

Есть, право, менее булавочной головки.

Крылов

Мое собранье насекомых

Открыто для моих знакомых:

Ну, что за пестрая семья!

За ними где ни рылся я!

Зато какая сортировка!

Вот Глинка — божия коровка,

Вот Качиновский — злой паук,

Вот и Свиньин — российский жук,

Вот Олин — черная мурашка,

Вот Раич — мелкая букашка.

Куда их много набралось!

Опрятно за стеклом и в рамах

Они, пронзенные насквозь,

Рядком торчат на эпиграммах.

«Когда твои младые лета…»

Когда твои младые лета

Позорит шумная молва,

И ты по приговору света

На честь утратила права,—

Один, среди толпы холодной,

Твои страданья я делю

И за тебя мольбой бесплодной

Кумир бесчувственный молю.

Но свет… Жестоких осуждений

Не изменяет он своих:

Он не карает заблуждений,

Но тайны требует для них.

Достойны равного презренья

Его тщеславная любовь

И лицемерные гоненья:

К забвенью сердце приготовь;

Не пей мучительной отравы;

Оставь блестящий, душный круг;

Оставь безумные забавы:

Тебе один остался друг.

К бюсту завоевателя

Напрасно видишь тут ошибку:

Рука искусства навела

На мрамор этих уст улыбку,

А гнев на хладный лоск чела.

Недаром лик сей двуязычен.

Таков и был сей властелин,

К противочувствиям привычен,

В лице и в жизни арлекин.

Фазиль-хану

Благословен твой подвиг новый,

Твой путь на север наш суровый,

Где кратко царствует весна,

Но где Гафиза и Саади

Знакомы …….. имена.

Ты посетишь наш край полночный,

Оставь же след ……

Цветы фантазии восточной

Рассыпь на северных снегах.

«Критон, роскошный гражданин…»

Критон, роскошный гражданин

Очаровательных Афин,

Во цвете жизни предавался

Всем упоеньям бытия.

Однажды,— слушайте, друзья,—

Он по Керамику скитался,

И вдруг из рощи вековой,

Красою девственной блистая,

В одежде легкой и простой

Явилась нимфа молодая.

Пред банею между колонн

Она на миг остановилась

И в дом вошла. Недвижим он

Глядит на дверь, куда, как сон,

Его красавица сокрылась.

На картинки к «Евгению Онегину»

в «Невском альманахе…»

1

Вот перешед чрез мост Кокушкин,

Опершись …… о гранит,

Сам Александр Сергеич Пушкин

С мосьё Онегиным стоит.

Не удостоивая взглядом

Твердыню власти роковой,

Он к крепости стал гордо задом:

Не плюй в колодец, милый мой.

2

Пупок чернеет сквозь рубашку,

Наружу ……. — милый вид!

Татьяна мнет в руке бумажку,

Зане живот у ней болит:

Она затем поутру встала

При бледных месяца лучах

И на …… изорвала

Конечно «Невский Альманах»

«Опять увенчаны мы славой…»

Опять увенчаны мы славой,

Опять кичливый враг сражен,

Решен в Арзруме спор кровавый,

В Эдырне мир провозглашен.

И дале двинулась Россия,

И юг державно облегла,

И пол-Эвксина вовлекла

В свои объятия тугие.

Восстань, о Греция, восстань.

Недаром напрягала силы,

Недаром потрясала брань

Олимп и Пинд и Фермопилы.

При пенье пламенных стихов

Тиртея, Байрона и Риги

Страна героев и богов

Расторгла рабские вериги.

Под сенью ветхой их вершин

Свобода юная возникла,

На гробах ….. Перикла,

На …. мраморных Афин.

«Зорю бьют… из рук моих…»

Зорю бьют… из рук моих

Ветхий Данте выпадает,

На устах начатый стих

Недочитанный затих —

Дух далече улетает.

Звук привычный, звук живой,

Сколь ты часто раздавался

Там, где тихо развивался

Я давнишнею порой.

На Надеждина

Надеясь на мое презренье,

Седой зоил меня ругал,

И, потеряв уже терпенье,

Я эпиграммой отвечал.

Укушенный желаньем славы,

Теперь, надеясь на ответ,

Журнальный шут, холоп лукавый,

Ругать бы также стал.— О, нет!

Пусть он, как бес перед обедней,

Себе покоя не дает:

Лакей, сиди себе в передней,

А будет с барином расчет.

«Был и я среди донцов…»

Был и я среди донцов,

Гнал и я османов шайку;

В память битвы и шатров

Я домой привез нагайку.

На походе, на войне

Сохранил я балалайку —

С нею рядом, на стене

Я повешу и нагайку.

Что таиться от друзей —

Я люблю свою хозяйку,

Часто думал я об ней

И берег свою нагайку.

На Надеждина

В журнал совсем не европейский,

Где чахнет старый журналист,

С своею прозою лакейской

Взошел болван семинарист.

Медок

(Медок в Уаллах)

Попутный веет ветр.— Идет корабль,—

Во всю длину развиты флаги, вздулись

Ветрила все,— идет, и пред кормой

Морская пена раздается.— Многим

Наполнилася грудь у всех пловцов.

Теперь, когда свершен опасный путь,

Родимый край они узрели снова;

Один стоит, вдаль устремляя взоры,

И в темных очерках ему рисует

Мечта давно знакомые предметы,

Залив и мыс,— пока недвижны очи

Не заболят. Товарищу другой

Жмет руку и приветствует с отчизной,

И господа благодарит, рыдая.

Другой, безмолвную творя молитву

Угоднику и деве пресвятой,

И милостынь и дальних поклонений

Старинные обеты обновляет,

Когда найдет он всё благополучно.

Задумчив, нем и ото всех далек,

Сам Медок погружен в воспоминанья

О славном подвиге, то в снах надежды,

То в горестных предчувствиях и страхе.

Прекрасен вечер, и попутный ветр

Звучит меж вервий, и корабль надежный

Бежит, шумя, меж волн.

Садится солнце.

«Стрекотунья белобока…»

Стрекотунья белобока,

Под калиткою моей

Скачет пестрая сорока

И пророчит мне гостей.

Колокольчик небывалый

У меня звенит в ушах,

На заре ……. алой,

Серебрится снежный прах.

«Зачем, Елена, так пугливо…»

Зачем, Елена, так пугливо,

С такой ревнивой быстротой,

Ты всюду следуешь за мной

И надзираешь торопливо

Мой каждый шаг?… я твой.

Воспоминания в Царском Селе

Воспоминаньями смущенный,

Исполнен сладкою тоской,

Сады прекрасные, под сумрак ваш священный

Вхожу с поникшею главой.

Так отрок Библии, безумный расточитель,

До капли истощив раскаянья фиал,

Увидев наконец родимую обитель,

Главой поник и зарыдал.

В пылу восторгов скоротечных,

В бесплодном вихре суеты,

О, много расточил сокровищ я сердечных

За недоступные мечты,

И долго я блуждал, и часто, утомленный,

Раскаяньем горя, предчувствуя беды,

Я думал о тебе, предел благословенный,

Воображал сии сады.

Воображал сей день счастливый,

Когда средь вас возник Лицей,

И слышал наших игр я снова шум игривый

И вижу вновь семью друзей.

Вновь нежным отроком, то пылким, то ленивым,

Мечтанья смутные в груди моей тая,

Скитаясь по лугам, по рощам молчаливым,

Поэтом забываюсь я.

И въявь я вижу пред собою

Дней прошлых гордые следы.

Еще исполнены великою женою,

Ее любимые сады

Стоят населены чертогами, вратами,

Столпами, башнями, кумирами богов,

И славой мраморной, и медными хвалами

Екатерининских орлов.

Садятся призраки героев

У посвященных им столпов,

Глядите: вот герой, стеснитель ратных строев,

Перун кагульских берегов.

Вот, вот могучий вождь полунощного флага,

Пред кем морей пожар и плавал и летал.

Вот верный брат его, герой Архипелага,

Вот наваринский Ганнибал.

Среди святых воспоминаний

Я с детских лет здесь возрастал,

А глухо между тем поток народной брани

Уж бесновался и роптал.

Отчизну обняла кровавая забота,

Россия двинулась, и мимо нас волной

Шли тучи конные, брадатая пехота

И пушек медных светлый строй.

______

……………………………..

На юных ратников взирали,

Ловили брани дальний

Скачать:PDFTXT

выборах, о сахарном заводе; Хозяйка хмурится в подобие погоде, Стальными спицами проворно шевеля, Иль про червонного гадает короля. Тоска! Так день за днем идет в уединенье! Но если под вечер