неудач из рода в род
Воспоминанье прозвучало —
Одной из оных бы достало,
Стр. 264. Стихи «Кто при звездах и при луне» и след. были первоначально написаны другим размером:
При звездах и при луне
Мчится витязь на коне
Во степи необозримой.
Конь бежит неутомимо —
И не хочет отдохнуть
Ни © деревне, ни в дубраве,
Ни при быстрой переправе.
Сабля верная блестит,
Кошелек его звенит,
Конь бежит неутомимо
По степи необозримой.
Деньги надобны ему,
Конь ему всего дороже
………………….
Стр. 265. После стиха «Его приводит и выводит»:
Средь Енаральной старшины
Ясней он москаля поносит
И жалуясь у неба просит
Возврата вольной старины.
Стр. 296. После стиха «Взирает на волненье боя»:
И, мнится, пылкою душой
Воспоминает дни былые,
Свои потехи удалые,
Потехи жизни молодой.
ТАЗИТ
В черновой рукописи имеются следующие строки, относящиеся к продолжению поэмы:
Но с неприязненною думой
Главою белой покачал,
Махнул рукой и отвечал:
«Тому, кто в бой вступить не смеет,
Кто слаб и телом и умом,
Кто робок даже пред рабом,
Кто изгнан и проклят отцом…
…………………………
Отдаст любимое дитя!
Ты мой рассудок иссушаешь
Иль празднословя, иль шутя.
Ступай, оставь меня в покое».
Глубоко в сердце молодое
Тяжелый врезался укор,
Тазит сокрылся — с этих пор
Ни с кем не вел он разговора
И никогда на деву гор
Не возводил несчастный взора.
………………………
Первоначально Пушкин задумал свою поэму в другом размере. От этого замысла сохранились наброски начальных стихов:
Не для тайного совета,
Не для битвы до рассвета,
Не для встречи кунака,
Не для свадебной потехи
Ночью съехались адехи
К сакле ………. старика.
Вся надежда старика
Близ развалин Татартуба
Пал от пули казака.
ДОМИК В КОЛОМНЕ
Первоначальный набросок вступления
Пока меня без милости бранят
За цель моих стихов — иль за бесцелье
И важные особы мне твердят,
Что ремесло поэта — не безделье,
Что славы прочной я добьюся вряд,
Что хмель хорош, но каково похмелье?
И что пора б уж было мне давно
Исправиться, хоть это мудрено.
*
Пока сердито требуют журналы,
Чтоб я воспел победы россиян
И написал скорее мадригалы
На бой или на бегство персиян,
А русские Камиллы, Аннибалы
Вперед идут ……………..
Пропущенные строфы
В ранней редакции за третьей строфой следовало:
IV
У нас война. Красавцы молодые!
Вы, хрипуны (но хрип ваш приумолк),
Сломали ль вы походы боевые?
Видали ль в Персии Ширванский полк?
Уж люди! мелочь, старички кривые,
А в деле всяк из них, что в стаде волк.
Все с ревом так и лезут в бой кровавый.
Ширванский полк могу сравнить с октавой.
V
Поэта Юга, вымыслов отцы,
Каких чудес с октавой не творили!
Но мы ленивцы, робкие певцы,
На мелочах мы рифмы заморили.
Могучие нам чужды образцы,
Мы новых стран себе не покорили,
И наших дней изнеженный поэт
Чуть смыслит свой уравнивать куплет.
VI
Ну, женские и мужеские слоги! [33]
…………………………….
VII
Октавы трудны (взяв уловку лисью
Сказать я мог, что кисел виноград).
Мне видно с ними над парнасской высью
Век не бывать. — Не лучше ли назад
Скорей вести свою дружину рысью? —
Уж рифмами кой-как они бренчат —
Кой-как уж до конца октаву эту
Я дотянул. Стыд русскому поэту!
VIII
Но возвратиться всё ж я не хочу
К четырестопным ямбам, мере низкой.
С гекзаметром… о с ним я не шучу:
Он мне невмочь. А стих александрийской?
Уж не его ль себе я залучу?
Извивистый, проворный, длинный, склизкой
И с жалом даже — точная змия;
Мне кажется, что с ним управлюсь я.
IX
Он выняньчен был мамкою не дурой —
(За ним смотрел степенный Буало)
Шагал он чинно, стянут был цезурой,
Но пудреной пиитике назло
Растреплен он свободною цензурой —
Учение не впрок ему пошло:
Hugo с товарищи, друзья натуры,
Его гулять пустили без цезуры.
X
От школы прежней он уж далеко,
Он предался совсем другим уставам.
Как резвая покойница Жоко,
Александрийский стих по всем составам
Развинчен, гнется, прыгает легко,
Ломается, на диво костоправам — [34]
Они ворчат: уймется ль негодяй}
Какой повеса! экой разгильдяй!..
XI
О что б сказал поэт законодатель,
Гроза несчастных, мелких рифмачей
И ты, Расин, бессмертный подражатель,
Певец влюбленных женщин и царей,
И ты, Вольтер, философ и ругатель,
И ты, Делиль, парнасский муравей,
Что б вы сказали, сей соблазн увидя —
Наш век обидел вас, ваш стих обидя.
XII
(Кто первый? — можете у Телеграфа
Спросить и хорошенько всё узнать —).
Он годен, говорят, для эпиграфа
Да можно им, порою, украшать
Гробницы или мрамор кенотафа,
До наших мод, благодаря судьбе,
Мне дела нет: беру его себе.
Сии октавы служили вступлением к шуточной поэме уже уничтоженной.
Зачеркнув строфы VII — XII, Пушкин продолжал:
VII
Как весело стихи свои вести
………………………….
VIII
Немного отдохнем на этой точке
IX
Что за беда? не всё ж гулять пешком [35]
………………………………..
X [36]
Скажу, рысак! Парнасский иноходец
………………………………..
Перенесла с горы на дно оврага
XI
Густой, болотистой, прохладной, клейкой,
Кто с жабой, кто с лягушками в связи,
Кто раком пятится, кто вьется змейкой…
Но, муза, им и в шутку не грози —
Не то тебя покроем телогрейкой
Оборванной и вместо похвалы
Поставим в угол Северной пчелы.
XII
Иль наглою, безнравственной, мишурной
Тебя в Москве журналы прозовут,
Или Газетою Литературной
Ты будешь призвана на барский суд.
Ведь нынче время споров, брани бурной,
Друг на друга словесники идут,
Друг друга жмут, друг друга режут, губят
И хором про свои победы трубят…
XIII
Читатель, можешь там глядеть на всех,
Но издали и смейся то над теми,
То над другими. Верх земных утех
Из-за угла смеяться надо всеми.
Но сам в толпу не суйся… или смех
Плохой уж выдет: шутками однеми
Тебя как шапками и враг и друг
Соединясь все закидают вдруг.
XIV
Тогда давай бог ноги… Потому-го
Здесь имя подписать я не хочу.
Порой я стих повертываю круто,
Всё ж видно, не впервой я им верчу,
А как давно? того и не скажу-то.
На критиков я еду, не свищу,
Как древний богатырь — а как наеду…
Что ж? поклонюсь и приглашу к обеду.
XV
Покаместь можете принять меня
За старого, обстреленного волка
Или за молодого воробья,
За новичка, в котором мало толка.
У вас в шкапу, быть может, мне, друзья,
Отведена особенная полка,
А может быть, впервой хочу послать
Свою тетрадку в мокрую печать.
XVI
Когда б никто меня под легкой маской
(По крайней мере долго) не узнал!
Когда бы за меня своей указкой
Другого строго критик пощелкал,
Уж то-то б неожиданной развязкой
Я все журналы после взволновал!
Но полно, будет ли такой мне праздник?
Нас мало. Не укроется проказник.
XVII
А вероятно не заметят нас,
Меня, с октавами моими купно.
Однако ж нам пора. Ведь я рассказ
Готовил — а шучу довольно крупно
И ждать напрасно заставляю вас.
Язык мой враг мой: всё ему доступно,
Он обо всем болтать себе привык!..
Фригийский раб, на рынке взяв язык
XVIII
Сварил его… (у господина Копа
Коптят его.) Езоп его потом
Принес на стол… Опять! зачем Езопа
Я вплел с его вареным языком
В мои стихи? Что вся прочла Европа,
Нет нужды вновь беседовать о том.
Насилу-то, рифмач я безрассудный,
Отделался от сей октавы трудной.
ЕЗЕРСКИЙ
Стр. 339. Строфа I (первая редакция):
Над Петербургом омраченным
Осенний ветер тучи гнал;
Нева в теченьи возмущенном,
Шумя, неслась. Упрямый вал,
Как бы проситель беспокойный,
Плескал в гранит ограды стройной
Ее широких берегов.
Среди бегущих облаков
Вечерних звезд не видно было —
Огонь светился в фонарях,
По улицам взвивался прах
И буйный вихорь выл уныло,
Клубя капоты дев ночных
И заглушая часовых.
Строфа II
В своем роскошном кабинете
Сидел один при бледном свете
Одной лампады — ветра вой,
Волненье города глухое,
Да бой дождя в окно двойное,
Всё мысли усыпляло в нем —
Согретый дремлющим огнем,
Он у чугунного камина
Дремал — …………….
Видений сонных перед ним
Менялась тусклая картина.
Порой сей поздней и печальной
В том доме, где стоял и я,
Неся огарок свечки сальной,
В конурку пятого жилья
Задумчивый, худой и бледный.
Вздохнув, свой осмотрел чулан,
И стол, бумагами покрытый,
И шкап со всем его добром;
Нашел в порядке всё; потом,
Дымком своей сигарки сытый,
Разделся сам и лег в постель
Под заслуженую шинель.
Вбежав по ступеням отлогим
Гранитной лестницы своей,
В то время Волин с видом строгим
Звонил у запертых дверей
И тряс замком нетерпеливо.
Дверь отворилась — он бранчиво
Андрею выговор прочел —
И в кабинет ворча пошел —
Андрей понес ему две свечи.
Цербер по долгу своему
Залаяв прибежал к нему
И положил ему на плечи
Свои две лапы — и потом
Улегся тихо под столом.
Стр. 341. После строфы IV следовало:
V
Во время смуты безначальной,
Когда то лях, то гордый швед
И гибла Русь от разных бед,
Когда в Москве сидели воры,
А с крулем вел переговоры
И средь озлобленных врагов
Посольство русское гладало,
И за Москву стоял один
Нижегородский мещанин,—
В те дни Езерские немало
Сменили мнений и друзей
Для пользы общей (и своей).
VI
Когда от Думы величавой
И под отеческой державой
Русь отдохнула наконец,
А наши вороги смирились,
Тогда Езерские явились
Опять в чинах и при дворе.
При императоре Петре
Один из них был четвертован
Прощен и милостью окован,
И умер знатен и богат.
Он на голландке был женат.
VII
Петра не стало; государство
Шаталось, будто под грозой,
И усмиренное боярство
Его железною рукой
Мятежной предалось надежде:
«Пусть будет вновь, что было прежде,
Примером нам да будет швед».
Стояла грозно средь бояр.
Россию двинули вперед
Ветрила те ж, средь тех же вод.
VIII
И тут Езерские возились
В связи то с этим, то с другим,
На счастье Меншикова злились,
Хитрили с злобным Трубецким,
И Бирон, деспот непреклонный,
Смирял их род неугомонный,
И Долгорукие князья
Бывали втайне им друзья.
Матвей Арсеньевич Езерский
Был очень славен в прошлый век
Своим умом и злобой зверской.
Имел он сына одного,
Отца героя моего.
Стр. 346. После строфы XV:
Во фраке очень устарелом
До трех часов в раздумьи зрелом
Чинил и пробовал перо.
Вам должно знать, что мой чиновник
Был сочинитель и любовник;
Свои статьи печатал он
В «Соревнователе». Влюблен
Он был в Мещанской по соседству
В одну лифляндочку. Она
С своею матерью одна
Жила в домишке, по наследству
Доставшемся недавно ей
От дяди Франца. Дядя сей…
*
Но от мещанской родословной
Я вас избавлю — и займусь
Моею повестью любовной,
Покаместь вновь не занесусь.
В черновиках поэмы имеется несколько фрагментов, относящихся к равным строфам:
К строфам VIII — IX.
Мне жаль, что домы наши новы,
Что выставляют стены их
Не льва с мечом, не щит гербовый,
А ряд лишь вывесок цветных,
Что наши бабушки и деды
Для назидательной беседы
С жезлами, с розами, в звездах,
В роброндах, в латах, в париках
У нас не блещут в старых рамах
В простенках светлых галлерей;
Лягает в плоских эпиграммах
Святую нашу старину
……………………..
Другая редакция конца строфы:
Что мы с любовью беспечальной
Не знаем жизни феодальной
В своих поместьях родовых
Среди подручников своих,
Мне жаль, что мы, руке наемной
С трудом в столице круглый год
Влачим ярмо неволи темной
И что спасибо нам за то
Не скажет, кажется, никто.
Недоработанная строфа.
К тому же это подражанье
Поэту Байрону: наш лорд
(Как говорит о нем преданье)
Не только был отменно горд
Высоким даром песнопенья,
Но и …………… рожденья.
………………… Ламартин
Юго — не знаю ……………
…………………………….
…………………………….
В России же мы все дворяне,
Мы их не ставим ни во что.
Отдельные места рукописи первой части поэмы
Стр. 383. После стиха. Которым жизнь куда легка!»:
Он чин получит; что река
Всё прибывала, что погода
Не унималась, что едва ль
Мостов не сымут, что конечно
Тут он разнежился сердечно
И размечтался как поэт:
«А почему ж? зачем же нет?
Я небогат, в том нет сомненья,
И у Параши нет именья,
Ну что ж? какое
