разъедутся — помчатся друг на друга… дамы ахнут… боже мой! и никогда не подыму я пыли на турнире, никогда герольды не возгласят моего имени, презренного мещанского имени, никогда Клотильда не ахнет…
Деньги! кабы знал он, как рыцари презирают нас, несмотря на наши деньги…
А л ь б е р.
А! это Франц; на кого ты раскричался?
Ф р а н ц.
Ах, сударь, вы меня слышали… Я сам с собою рассуждал…
А л ь б е р.
А о чем рассуждал ты сам с собою?
Ф р а н ц.
Я думал, как бы мне попасть на турнир.
А л ь б е р.
Ф р а н ц.
Точно так.
А л ь б е р.
Ничего нет легче: у меня умер мой конюший — хочешь ли на его место?
Ф р а н ц.
Как! бедный ваш Яков умер? отчего ж он умер?
А л ь б е р.
Ей-богу, не знаю — в пятницу он был здоровешенек; вечером воротился я поздно (я был в гостях у Ремона и порядочно подпил) — Яков сказал мне что-то… я рассердился и ударил его,— помнится, по щеке — а может быть, и в висок,— однако, нет: точно по щеке; Яков повалился — да уж и не встал; я лег не раздевшись — а на другой день узнаю, что мой бедный Яков — умрѐ.
Ф р а н ц.
Ай, рыцарь! видно, пощечины ваши тяжелы.
А л ь б е р.
На мне была железная рукавица.— Ну что же, хочешь быть моим конюшим?
Ф р а н ц (почесывается).
Вашим конюшим?
А л ь б е р.
Что ж ты почесываешься? соглашайся.— Я возьму тебя на турнир — ты будешь жить у меня в замке. Быть оруженосцем у такого рыцаря, каков я, не шутка: ведь уж это ступень. Со временем, как знать, тебя посвятим и в рыцари — многие так начинали.
Ф р а н ц.
А что скажет мой отец?
А л ь б е р.
А ему какое дело до тебя?
Ф р а н ц.
Он меня наследства лишит…
А л ь б е р.
А ты плюнь — тебе же будет легче.
Ф р а н ц.
И я буду жить у вас в замке?..
А л ь б е р.
Конечно.— Ну, согласен?
Ф р а н ц.
Вы не будете давать мне пощечин?
А л ь б е р.
Нет, нет, не бойся; а хоть и случится такой грех — что за беда?— не все ж конюшие убиты до смерти.
Ф р а н ц.
И то правда: коли случится такой грех — посмотрим, кто кого…
А л ь б е р.
Что? что ты говоришь, я тебя не понял?
Ф р а н ц.
Так, я думал сам про себя.
А л ь б е р.
Ну, что ж — соглашайся…
Ф р а н ц.
Извольте — согласен.
А л ь б е р.
Нечего было и думать. Достань-ка себе лошадь и приходи ко мне.
__________
БЕРТА и КЛОТИЛЬДА.
К л о т и л ь д а.
Берта, скажи мне что-нибудь, мне скучно.
Б е р т а.
О чем же я буду вам говорить?— не о нашем ли рыцаре?
К л о т и л ь д а.
О каком рыцаре?
Б е р т а.
О том, который остался победителем на турнире.
К л о т и л ь д а.
О графе Ротенфельде. Нет, я не хочу говорить о нем; вот уже две недели, как мы возвратились,— а он и не думал приехать к нам; это с его стороны неучтивость.
Б е р т а.
Погодите — я уверена, что он будет завтра…
К л о т и л ь д а.
Почему ты так думаешь?
Б е р т а.
Потому, что я его во сне видела.
К л о т и л ь д а.
И, боже мой! Это ничего не значит. Я всякую ночь вижу его во сне.
Б е р т а.
Это совсем другое дело — вы в него влюблены.
К л о т и л ь д а.
Я влюблена! Прошу пустяков не говорить… Да и про графа Ротенфельда толковать тебе нечего. Говори мне о ком-нибудь другом.
Б е р т а.
О ком же? О конюшем братца, о Франце?
К л о т и л ь д а.
Пожалуй — говори мне о Франце.
Б е р т а.
Вообразите, сударыня, что он от вас без ума.
К л о т и л ь д а.
Франц от меня без ума? кто тебе это сказал?
Б е р т а.
Никто, я сама заметила, когда вы садитесь верхом, он всегда держит вам стремя; когда служит за столом, он не видит никого, кроме вас; если вы уроните платок, он всех проворнее его подымет,— а на нас и не смотрит…
К л о т и л ь д а.
Или ты дура, или Франц предерзкая тварь…
(Входят Альбер, Ротенфельд и Франц.)
А л ь б е р.
Сестра, представляю тебе твоего рыцаря, граф приехал погостить в нашем замке.
Г р а ф.
Позвольте, благородная девица, недостойному вашему рыцарю еще раз поцеловать ту прекрасную руку, из которой получил я драгоценнейшую награду…
К л о т и л ь д а.
Граф, я рада, что имею честь принимать вас у себя… Братец, я буду вас ожидать в северной башне… (Уходит.)
Г р а ф.
Как она прекрасна!
А л ь б е р.
Она предобрая девушка. Граф, что же вы не раздеваетесь? Где ваши слуги? Франц! разуй графа. (Франц медлит.) Франц, разве ты глух?
Ф р а н ц.
Я не всемирный слуга, чтобы всякого разувать…
Г р а ф.
А л ь б е р.
Грубиян! (Замахивается.) Я тебя прогоню!
Ф р а н ц.
А л ь б е р.
Мужик, подлая тварь! Извините, граф, я с ним управлюсь… Вон!.. (Толкает его в спину.) Чтобы духа твоего здесь не было.
Г р а ф.
Пожалуйста, не трогайте этого дурака; он, право, не стоит…
____
К л о т и л ь д а.
Братец, мне до тебя просьба.
А л ь б е р.
Чего ты хочешь?
К л о т и л ь д а.
Пожалуйста, прогони своего конюшего Франца; он осмелился мне нагрубить…
А л ь б е р.
Как! и тебе?.. Жаль же, что я уж его прогнал; он от меня так скоро б не отделался. Да что ж он сделал?
К л о т и л ь д а.
Так, ничего. Если ты уж его прогнал, так нечего и говорить. Скажи, братец, долго ли граф пробудет у нас?
А л ь б е р.
Думаю, сестра, что это будет зависеть от тебя. Что ж ты краснеешь?..
К л о т и л ь д а.
Ты всё шутишь… А он и не думает…
А л ь б е р.
Не думает? о чем же?
К л о т и л ь д а.
Ах, братец, какой ты несносный! Я говорю, что граф обо мне и не думает…
А л ь б е р.
Посмотрим, посмотрим — что будет, то будет.
____
Ф р а н ц.
Вот наш домик… Зачем было мне оставлять его для гордого замка? Здесь я был хозяин, а там — слуга… и для чего?.. для гордых взоров наглой благородной девицы. Я переносил унижения, я унизился в глазах моих — я сделался слугою того, кто был моим товарищем, я привык сносить детские обиды глупого, избалованного повесы… я не примечал ничего… Я, который не хотел зависеть от отца,— я стал зависим от чужого… И чем это всё кончилось?— боже… кровь кидается в лицо — кулаки мои сжимаются… О, я им отомщу, отомщу…
Как-то примет меня отец! (Стучится.)
К а р л (выходит).
Кто там так бодро стучится?— A! Франц, это ты! (Про себя.) Вот черт принес!
Ф р а н ц.
Здравствуй, Карл; отец дома?
К а р л.
Ах, Франц,— давно же ты здесь не был… Отец твой с месяц как уж помер.
Ф р а н ц.
Боже мой! Что ты говоришь?.. Отец мой умер! — Невозможно!
К а р л.
Так-то возможно, что его и схоронили.
Ф р а н ц.
Бедный, бедный старик!.. И мне не дали знать, что он болен! может быть, он умер с горести — он меня любил; он чувствовал сильно. Карл, и ты не мог послать за мною! Он меня бы благословил…
К а р л.
Он умер, осердясь на приказчика и выпив сгоряча три бутылки пива — оттого и умер. Знаешь ли что еще, Франц? Ведь он лишил тебя наследства — а отдал всё свое имение…
Ф р а н ц.
Кому?
К а р л.
Не смею тебе сказать — ты такой вспыльчивый…
Ф р а н ц.
Знаю: тебе…
К а р л.
Бог видит, я не виноват.— Я готов был бы тебе всё отдать… потому что, видишь ли, хоть закон и на моей стороне,— однако, вот, по совести, чувствую, что все-таки сын — наследник отца, а не подмастерье… Но, видишь, Франц… я ждал тебя, а ты не приходил — я и женился… а вот теперь, как женат, уж я и не знаю, что делать… и как быть…
Ф р а н ц.
Владей себе моим наследством, Карл, я у тебя его не требую. На ком ты женат?
К а р л.
На Юлии Фурст, мой добрый Франц, на дочери Иоганна Фурста, нашего соседа… Я тебе ее покажу. Коли хочешь остаться, то у меня есть порожний уголок…
Ф р а н ц.
Нет, благодарствуй, Карл. Кланяйся Юлии — и вот отдай ей эту серебряную цепочку — от меня на память…
К а р л.
Добрый Франц!— Хочешь с нами отобедать?— мы только что сели за стол…
Ф р а н ц.
Не могу, я спешу…
К а р л.
Куда же?
Ф р а н ц.
Так, сам не знаю — прощай.
К а р л.
Прощай, бог тебе помоги. (Франц уходит.) А какой он добрый малый,— и как жаль, что он такой беспутный!— Ну, теперь я совершенно покоен: у меня не будет ни тяжбы, ни хлопот.
__________
ВАССАЛЫ,
вооруженные косами и дубинами.
Ф р а н ц.
Они проедут через эту лужайку — смотрите же, не робеть; подпустите их как можно ближе, продолжая косить, рыцари на вас гаркнут — и наскачут,— тут вы размахнитесь косами по лошадиным ногам, а мы из лесу и приударим… чу!.. Вот они.
(Франц с частью вассалов скрывается за лес.)
К о с а р и (поют).
Зелена́я полоса
Вслед за ней ложится.
Ой, ходи, моя коса
Сердце веселится.
(Несколько рыцарей, между ими Альбер и Ротенфельд.)
Р ы ц а р и.
Гей, вы — долой с дороги!
(Вассалы сымают шляпы и не трогаются.)
А л ь б е р.
Долой, говорят вам!.. Что это
