Скачать:TXTPDF
Ранние стихотворения, незавершенное, отрывки, наброски

ужаса хладею:

Ах, еврейка, бог убьет!

Если верить Моисею,

Скотоложница умрет!

Ты наказана сегодня,

И тебя пронзил Амур,

О, чувствительная сводня,

О, краса молдавских дур.

Смотришь: каждая девица

Пред тобою с молодцом,

Ты ж одна, моя вдовица,

С указательным перстом.

Ты умна, велеречива,

Кишиневская Жанлис,[182]

Ты бела, жирна, шутлива,

Пучеокая Тарсис.[182]

Не хочу судить я строго,

Но к тебе не льнет душа

Так послушай, ради бога,

Будь глупа, да хороша.

* * *

Теснится средь толпы еврей сребролюбивый,

Под буркою казак, Кавказа властелин,

Болтливый грек и турок молчаливый,

И важный перс, и хитрый армянин —

* * *

Эллеферия[183], пред тобой

Затмились прелести другие,

Горю тобой, я вечно твой,

Я твой навек, Эллеферия!

Ее пугает света шум,

Придворный блеск ей неприятен;

Люблю в ней пылкий, правый ум.

И сердцу глас ее понятен.

На юге, в мирной темноте

Живи со мной, Эллеферия,

Твоей … красоте

Вредна холодная Россия.

ЭПИГРАММА

(НА А. А. ДАВЫДОВУ)

Оставя честь судьбе на произвол,

Давыдова, живая жертва фурий,

От малых лет любила чуждый пол‹,›

И вдруг беда! казнит ее Меркурий,

Раскаяться приходит ей пора,

Она лежит, глаз пухнет понемногу,

Вдруг лопнул он: что ж дама? – «Слава богу!

Все к лучшему: вот новая ‹дыра›!»

* * *

Я не люблю твоей Корины,

Скучны любезности картины.

В ней только слезы да печаль

И фразы госпожи де Сталь.

Милее мне живая младость,

Рассудок с сердцем пополам,

Приятной лести жар и сладость,

И смелость едких эпиграмм,

Веселость шуток и рассказов,

Воображенье, ум и вкус,

И для того, мой Безобразов,

К тебе

* * *

A son amant Egle sans resistance

Avait cede – mais lui pвle et perclus

Se demenait – enfin n’en pouvant plus

Tout essoufle tira… sa reverance, —

«Monsieur. – Egle d’un ton plein d’arrogance,

Parlez, Monsieur: pourquoi donc mon aspect

Vous glace-t-il? m’en direz vous la cause?

Est-ce degout?» – Mon dieu, c’est autre chose. —

«Exces d’amour?» – Non, exces de respect.[184]

* * *

J’ai possede maоtresse honnete,

Je la servais comme il lui faut,

Mais je n’ai point tourne de tete, —

Je n’ai jamais vise ‹si› haut.[185]

1822

В. Ф. РАЕВСКОМУ

Не даром ты ко мне воззвал

Из глубины глухой темницы.

В. Ф. РАЕВСКОМУ[186]

Не тем горжусь я, мой певец,

Что привлекать умел стихами

Вниманье пламенных сердец,

Играя смехом и слезами,

Не тем горжусь, что иногда

Мои коварные напевы

Смиряли в мыслях юной девы

Волненье страха и стыда,

Не тем, что у столба сатиры

Разврат и злобу я казнил,

И что грозящий голос лиры

Неправду в ужас приводил,

Что непреклонным вдохновеньем,

И бурной юностью моей,

И страстью воли, и гоненьем

Я стал известен меж людей, —

Иная, высшая награда

Была мне роком суждена —

Самолюбивых дум отрада!

Мечтанья суетного сна!..

В. Ф. РАЕВСКОМУ

Ты прав, мой друг – напрасно я презрел

Дары природы благосклонной.

Я знал досуг, беспечных муз удел,

И наслажденья лени сонной,

Красы лаис, заветные пиры,

И клики радости безумной,

И мирных муз минутные дары,

И лепетанье славы шумной.

Я дружбу знал – и жизни молодой

Ей отдал ветреные годы,

И верил ей за чашей круговой

В часы веселий и свободы,

Я знал любовь, не мрачною тоской,

Не безнадежным заблужденьем,

Я знал любовь прелестною мечтой,

Очарованьем, упоеньем.

Младых бесед оставя блеск и шум,

Я знал и труд, и вдохновенье,

И сладостно мне было жарких дум

Уединенное волненье.

Но все прошло! – остыла в сердце кровь.

В их наготе я ныне вижу

И свет, и жизнь, и дружбу, и любовь,

И мрачный опыт ненавижу.

Свою печать утратил резвый нрав,

Душа час от часу немеет;

В ней чувств уж нет. Так легкий лист дубрав

В ключах кавказских каменеет.

Разоблачив пленительный кумир,

Я вижу призрак безобразный.

Но что ж теперь тревожит хладный мир

Души бесчувственной и праздной?

Ужели он казался прежде мне

Столь величавым и прекрасным,

Ужели в сей позорной глубине

Я наслаждался сердцем ясным!

Что ж видел в нем безумец молодой,

Чего искал, к чему стремился,

Кого ж, кого возвышенной душой

Боготворить не постыдился!

Я говорил пред хладною толпой

Языком истины свободной,

Но для толпы ничтожной и глухой

Смешон глас сердца благородный.

Везде ярем, секира иль венец,

Везде злодей иль малодушный,

Тиран льстец,

Иль предрассудков раб послушный.

* * *

Дай, Никита,[187] мне одеться:

В митрополии звонят.

* * *

Мой друг, уже три дня

Сижу я под арестом[188]

И не видался я

Давно с моим Орестом[189].

Спаситель молдаван,

Бахметьева[190] наместник,

Законов провозвестник,

Смиренный Иоанн,[191]

За то, что ясский пан,

Известный нам болван

Мазуркою, чалмою,

Несносной бородою —

И трус и грубиян

Побит немножко мною,

И что бояр пугнул

Я новою тревогой, —

К моей канурке строгой

Приставил караул

………………………………

Невинной суеты,

А именно – мараю

Небрежные черты,

Пишу карикатуры, —

Знакомых столько лиц, —

Восточные фигуры

‹Ебливых› кукониц[192]

И их мужей рогатых,

Обритых и брадатых!

НА ЛАНОВА[193]

Бранись, ворчи, болван болванов,

Ты не дождешься, друг мой Ланов,

Пощечин от руки моей.

Твоя торжественная рожа

На бабье гузно так похожа,

Что только просит киселей

* * *

На тихих берегах Москвы

Церквей, венчанные крестами,

Сияют ветхие главы

Над монастырскими стенами.

Кругом простерлись по холмам

Вовек не рубленные рощи,

Издавна почивают там

Угодника святые мощи.

* * *

Один, один остался я,

Пиры, любовницы, друзья

Исчезли с легкими мечтами, —

Померкла молодость моя

С ее неверными дарами.

Так свечи, в долгу ночь горев

Для резвых юношей и дев,

В конце безумных пирований

Бледнеют пред лучами дня.

ТАВРИДА

Gib meine Jugend mir zurьck[194]

I

Ты вновь со мною, наслажденье;

В душе утихло мрачных дум

Однообразное волненье!

Воскресли чувства, ясен ум.

Какой-то негой неизвестной,

Какой-то грустью полон я;

Одушевленные поля,

Холмы Тавриды, край прелестный

Я снова посещаю вас…

Пью томно воздух сладострастья,

Как будто слышу близкий глас

Давно затерянного счастья.

___________________

Счастливый край, где блещут воды,

Лаская пышные брега,

И светлой роскошью природы

Озарены холмы, луга,

Где скал нахмуренные своды

II

За нею по наклону гор

Я шел дорогой неизвестной,

И примечал мой робкой взор

Следы ноги ее прелестной —

Зачем не смел ее следов

Коснуться жаркими устами,

Кропя их жгучими ‹?› [слезами ‹?›]

__________________

Нет, никогда средь бурных дней

Мятежной юности моей

Я не желал [с таким] волненьем

Лобзать уста младых Цирцей

И перси, полные томленьем…

* * *

Чугун кагульский[195], ты священ

Для русского, для друга славы —

Ты средь торжественных знамен

Упал горящий и кровавый,

Героев севера губя

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] (владетель… Сераля); опера В. А. Пашкевича «Февей» (1786) на текст Екатерины II (учтивого китайца); опера композитора Фомина «Американцы», либретто И. А. Крылова и Клушина, 1788 г. (грубого американца); опера неизвестных авторов «Пивовар, или Кроющийся дух», 1789 г. (немчурою… с кружкой, пивом налитою).

[2] Я… монах. – Здесь и в других стихотворениях этого времени поэт изображал лицей, закрытое учебное заведение, монастырем.

[3] Глазунов – книгоиздатель.

[4] Графов – Хвостов.

[5] Парни российский. – Именем французского лирического поэта Пушкин называет Батюшкова.

[6] Певец Тиисский – Анакреон (ок. 570 – 478 г. до н. э.), крупнейший греческий лирик, воспевавший радости жизни, любовь и вино. Он был родом из Тииса (Теоса) в Ионии.

[7] Кому неизвестны «Воспоминания на 1807 год»?

[8] То есть, в школе.

[9] Отец… «Телемахиды» – Василий Кириллович Тредиаковский, стихотворные произведения которого, в особенности поэма «Телемахида», написаны тяжеловесным слогом; современниками Пушкина они расценивались как образцы бездарности.

[10] Витгенштейн Петр Христианович – русский генерал, не допустивший в начале Отечественной войны 1812 г. французские войска к Петербургу; его называли «защитником Петрова града».

[11] Под именами Рифматова, Графова и Бибруса – подразумеваются Сергей Александрович Ширинский-Шихматов (1783 – 1837), граф Дмитрий Иванович Хвостов (1757 – 1835) и Семен Сергеевич Бобров (1767-1810); приверженцы старины, они были постоянной мишенью для эпиграмм представителей нового литературного течения, объединившихся в обществе «Арзамас».

[12] Глазунов Иван Петрович – петербургский издатель и книгопродавец.

[13] Ювенал – римский поэт-сатирик (I в.).

[14] Рамаков – имеется в виду Макаров Петр Иванович (1765 – 1804), критик, последователь Карамзина, противник А. С. Шишкова.

[15] Невский герой – Александр Невский.

[16] Ершова Евдокия Семеновна – молодая жена генерала Ершова, навещавшая кого-то из лицеистов летом 1814 г.

[17] Оссиан – легендарный шотландский поэт, творчество которого относили к III в. Изданные в 1762 – 1765 гг. под его именем произведения оказались записью народных песен и преданий, сделанной шотландским поэтом XVIII в. Макферсоном, или стилизованными произведениями самого Макферсона. Пушкин поддался всеобщему увлечению Оссианом, пережитому европейскими и русскими поэтами в конце XVIII – начале XIX в. Строки многоточия в тексте «Кольны» воспроизводят оригиналВестник Европы», 1814).

[18] Певец Людмилы – Жуковский, автор баллады «Людмила».

[19] В подарок пук стихов – цитата из послания Жуковского «К Батюшкову».

[20] Жан-Жак – Руссо.

[21] Жанлиса – Жанлис (1746 – 1830), французская писательница, автор сентиментальных нравоучительных повестей для детей.

[22] Гамильтон Антуан (1646 – 1720) – французский писатель, автор «восточных» сказок.

[23] Грей Томас (1716 – 1771) – английский поэт, автор элегий. Автор «Элегии, написанной на сельском кладбище» («Elegy Written in a Country Churchyard»).

[24] Томсон Джемс (1700 – 1748) – английский поэт, автор поэмы «Времена года», в которой любовь к природе противопоставляется городской жизни.

Строка многоточия в тексте обозначает, что в нем недостает нескольких стихов.

[25] Vale! – Будь здоров! (лат.)

[26] Остряк любезный – Алексей Демьянович Илличевский.

[27] Красавец молодой – кн. Александр Михайлович Горчаков.

[28] Повеса из повес – Иван Васильевич Малиновский, сын первого директора лицея.

[29] Товарищ милый, друг прямой – Иван Иванович Пущин.

[30] В последних двух стихах высмеивается Кюхельбекер, неизменная жертва лицейских эпиграмм.

[31] Пучкова Екатерина Наумовна (1792 – 1867) – писательница, близкая кругам «Беседы любителей русского слова». Эпиграмма связана с тем, что газета «Русский инвалид» помещала воззвания о помощи инвалидам, которые писались патетично и сентиментально. Они печатались анонимно, но, по-видимому, было известно, что автором их является Пучкова.

Стихотворение датируется предположительно концом 1814 – началом 1815 г.

[32] МОЙ ПОРТРЕТ

Вы просите у меня мой портрет,

Но написанный с натуры;

Мой милый, он быстро будет готов,

Хотя и в миниатюре.

Я молодой повеса,

Еще на школьной скамье:

Не глуп, говорю не стесняясь,

И без жеманного кривлянья.

Никогда не было болтуна,

Ни доктора Сорбонны –

Надоедливее и крикливее,

Чем собственная моя особа.

Мой рост с ростом самых долговязых

Не может равняться;

У меня свежий цвет лица, русые волосы

И кудрявая голова.

Я люблю свет и его шум,

Уединение я ненавижу;

Мне претят ссоры и препирательства,

А отчасти и учение.

Спектакли, балы мне очень нравятся,

И если быть откровенным,

Я сказал бы, что я еще люблю…

Если бы не был в Лицее.

По всему этому, мой милый друг,

Меня можно узнать.

Да, таким, как бог меня создал,

Я и хочу всегда казаться.

Сущий бес в проказах,

Сущая обезьяна лицом,

Много, слишком много ветренности –

Да, таков Пушкин.

(Перевод с франц.)

[33] СТАНСЫ

Видали ль вы нежную розу,

Любезную дочь ясного дня,

Когда весной, едва расцветши,

Она являет образ любви?

Такою глазам нашим, еще прекраснее,

Ныне явилась Евдокия;

Не раз видела весна, как она расцветала,

Прелестная и юная, подобная ей самой.

Но, увы! ветры и бури,

Эти лютые дети зимы,

Скоро заревут над нашими головами,

Окуют воду, землю и воздух.

И нет более цветов, и нет более розы!

Любезная дочь любви,

Завянув, падает, едва расцветшая:

Миновала пора ясных дней!

Евдокия! любите! Время не терпит:

Пользуйтесь вашими счастливыми днями!

В хладной ли старости

Дано нам ведать пыл любви?

(Перевод с франц.)

[34] Помнишь ли, мой брат по чаше. – Несколько измененная цитата из стихотворения Батюшкова «Ложный страх».

[35] Педант – Гауеншильд.

[36] Изменяли час похмелья – то есть обнаруживали, выдавали (от французского глагола trahir).

[37] Рифмов – Ширинский-Шихматов.

[38] Фернейский злой крикунфранцузский писатель Вольтер, живший последние двадцать лет в своем имении Ферней в Швейцарии, где он создавал страстные публицистические произведения.

[39] Арьост – итальянский поэт Ариосто (1474 – 1533), к поэме которого «Неистовый Роланд» восходят позднейшие шутливые поэмы, например «Орлеанская девственница» Вольтера, на которую и намекает Пушкин, называя Вольтера внуком Арьоста.

[40] «Кандид» – философско-сатирический роман Вольтера.

[41] Наперсник милый // Психеи, златокрылой – поэт Богданович,

Скачать:TXTPDF

ужаса хладею: Ах, еврейка, бог убьет! Если верить Моисею, Скотоложница умрет! Ты наказана сегодня, И тебя пронзил Амур, О, чувствительная сводня, О, краса молдавских дур. Смотришь: каждая девица Пред тобою