неистовству и гордости пределы!
Увы! на башнях Галл кремля!…
Края Москвы, края родные,
Где на заре цветущих лет Часы беспечности я тратил золотые,
Не зная горестей и бед, И вы их видели, врагов моей отчизны! И вас багрила кровь и пламень пожирал! И в жертву не принес я мщенья вам и жизни;
Вотще лишь гневом дух пылал!…
Где ты, краса Москвы стоглавой,
Родимой прелесть стороны? Где прежде взору град являлся величавый,
Развалины теперь одни; Москва, сколь Русскому твой зрак унылый страшен! Исчезли здания вельможей и царей, Всё пламень истребил. Венцы затмились башен,
Чертоги пали богачей.
И там, где роскошь обитала
В сенистых рощах и садах, Где мирт благоухал, и липа трепетала,
Там ныне угли, пепел, прах. В часы безмолвные прекрасной, летней нощи Веселье шумное туда не полетит, Не блещут уж в огнях брега и светлы рощи:
Всё мертво, всё молчит.
Утешься, мать градов России,
Воззри на гибель пришлеца. Отяготела днесь на их надменны выи
Десница мстящая Творца. Взгляни: они бегут, озреться не дерзают, Их кровь не престает в снегах реками течь; Бегут — и в тьме ночной их глад и смерть сретают,
А с тыла гонит Россов меч.
О вы, которых трепетали
Европы сильны племена, О Галлы хищные! и вы в могилы пали.
О страх! о грозны времена! Где ты, любимый сын и счастья и Беллоны, Презревший правды глас и веру, и закон, В гордыне возмечтав мечем низвергнуть троны?
Исчез, как утром страшный сон!
В Париже Росс! — где факел мщенья?
Поникни, Галлия, главой. Но что я зрю? Герой с улыбкой примиренья
Грядет с оливою златой. Еще военный гром грохочет в отдаленьи, Москва в унынии, как степь в полнощной мгле, А он — несет врагу не гибель, но спасенье
И благотворный мир земле.
Почто небесных Аонид, Как наших дней певец, славянской Бард дружины,
Мой дух восторгом не горит? О, естьли б Аполлон пиитов дар чудесный Влиял мне ныне в грудь! Тобою восхищен, На лире б возгремел гармонией небесной
И воссиял во тьме времен.
О Скальд России вдохновенный,
Воспевший ратных грозный строй, В кругу друзей твоих, с душой воспламененной,
Взгреми на арфе золотой! Да снова стройный глас Герою в честь прольется, И струны трепетны посыплют огнь в сердца, И Ратник молодой вскипит и содрогнется
При звуках бранного Певца.
Под вечер, осенью ненастной, В далеких дева шла местах И тайный плод любви несчастной Держала в трепетных руках. Всё было тихо — лес и горы, Всё спало в сумраке ночном; Она внимательные взоры Водила с ужасом кругом.
И на невинное творенье, Вздохнув, остановила их… «Ты спишь, дитя, мое мученье, Не знаешь горестей моих Откроешь очи и тоскуя Ко груди не прильнешь моей, Не встретишь завтра поцелуя Несчастной матери твоей.
Ее манить напрасно будешь!.. Стыд вечный мне вина моя Меня навеки ты забудешь; Тебя не позабуду я; Дадут покров тебе чужие И скажут: «Ты для нас чужой!» Ты спросишь: «Где ж мои родные?» И не найдешь семьи родной.
Мой ангел будет грустной думой Томиться меж других детей! И до конца с душой угрюмой Взирать на ласки матерей; Повсюду странник одинокой, Предел неправедный кляня, Услышит он упрек жестокой… Прости, прости тогда меня…
Быть может, сирота унылый. Узнаешь, обоймешь отца. Увы! где он, предатель милый, Мой незабвенный до конца? Утешь тогда страдальца муки, Скажи «ее на свете нет Лаура не снесла разлуки И бросила пустынный свет».
Но что сказала я?… быть может, Виновную ты встретишь мать Твой скорбный взор меня встревожит! Возможно ль сына не узнать? Ах, если б рок неумолимый Моею тронулся мольбой… Но, может быть, пройдешь ты мимо Навек рассталась я с тобой.
Ты спишь — позволь себя, несчастный, К груди прижать в последний раз. Закон неправедный, ужасный К страданью присуждает нас. Пока лета не отогнали Беспечной радости твоей Спи, милый! горькие печали Не тронут детства тихих дней!»
Но вдруг за рощей осветила Вблизи ей хижину луна… С волненьем сына ухватила И к ней приближилась она; Склонилась, тихо положила Младенца на порог чужой, Со страхом очи отвратила И скрылась в темноте ночной.
ЛЕДА.
(КАНТАТА).
Средь темной рощицы, под тенью лип душистых, В высоком тростнике, где частым жемчугом
Вздувалась пена вод сребристых,
Колеблясь тихим ветерком,
Покров красавицы стыдливой, Небрежно кинутый, у берега лежал, И прелести ее поток волной игривой
С весельем орошал.
Житель рощи торопливый,
Тише, струйки говорливы!
Изменить страшитесь ей!
Леда робостью трепещет,
Тихо дышет снежна грудь,
Ни волна вокруг не плещет,
В роще шорох утихает,
Всё в прелестной тишине:
Робкой вверившись волне.
Но что-то меж кустов прибрежных восшумело, И чувство робости прекрасной овладело; Невольно вздрогнула, не в силах воздохнуть. И вот пернатых царь из-под склоненной ивы,
Расправя крылья горделивы, К красавице плывет — веселья полна грудь; С шумящей пеною отважно волны гонит,
Крылами воздух бьет,
То в кольцы шею вьет, То гордую главу смирясь пред Ледой клонит.
Леда смеется.
Вдруг раздается
Радости клик.
Вид сладострастный!
К Леде прекрасной
Лебедь приник.
Слышно стенанье,
Снова молчанье.
Нимфа лесов
С негою сладкой
Видит украдкой
Тайну богов.
Опомнясь наконец красавица младая Открыла тихий взор, в томленьях воздыхая, И что ж увидела? — На ложе из цветог. Она покоится в объятиях Зевеса;
Меж ними юная любовь, И пала таинства прелестного завеса.
Сим примером научитесь,
Розы, девы красоты;
Летним вечером страшитесь
В темной рощице воды:
В темной рощице таится
Часто пламенный Эрот;
С хладной струйкою катится,
Стрелы прячет в пене вод.
Сим примером научитесь,
Розы, девы красоты;
Летним вечером страшитесь
В темной рощице воды.
STANCES.
Avez-vous vu la tendre rose, L’aimable fille d’un beau jour, Quand au printemps а peine йclose, Elle est l’image de l’amour?
Telle а nos yeux, plus belle encore. Parut Eudoxie aujourd’hui; Plus d’un printemps la vit йclore, Charmante et jeune comme lui.
Mais, hйlas! les vents, les tempкtes, Ces fougueux enfants de l’Hiver. Bientфt vont gronder sur nos tкtes, Enchainer l’eau, la terre et l’air.
Et plus de fleurs, et plus de rose! L’aimable fille des amours Tombe fanйe, а peine йclose; Il a fui, le temps des beaux jours!
Eudoxie! airnez, le temps presse; Profitez de vos jours heureux! Est-ce dans la froide vieillesse Que de l’amour on sent les feux?
MON PORTRAIT.
Vous’ me demandez mon portrait, Mais peint d’aprиs nature; Mon cher, il sera bientфt fait, Quoique en miniature.
Je suis un jeune polisson, Encore dans les classes; Point sot, je le dis sans faзon Et sans fades grimaces.
Onc il ne fut de babillard, Ni docteur en Sorbonne Plus ennuyeux et plus braillard. Que moi-mкme en personne.
Ma taille а celles des plus longs Ne peut кtre йgalйe; J’ai le teint frais, les chevenz blonds Et le tкte bouclйe.
J’aime et le monde et son fracas, Je hais la solitude; J’abhorre et noises, et dйbats, Et tant soit peu l’йtude.
Spectacles, bals me plaisent fort Et d’aprйs ma pensйe, Je dirais ce que j’aime encor… Si n’йtais au Lycйe.
Aprиs celа, mon cher ami, L’on peut me reconnaоtre: Oui! tel que le bon dieu me fit, Je veux toujours paraоtre.
Vrai dйmon pour l’espiиglerie, Vrai singe par sa mine, Beaucoup et trop d’йtourderie. Ma foi, voilа Pouchkine.
Примечания
(1) Т. е. в школе. (2) после этого стиха нескольких стихов не сохранилось.
