Стихотворения 1832. Александр Сергеевич Пушкин

I.

И дале мы пошли — и страх обнял меня. Бесенок, под себя поджав свое копыто, Крутил ростовщика у адского огня.

Горячий капал жир в копченое корыто. И лопал на огне печеный ростовщик. А я: «Поведай мне: в сей казни что сокрыто?»

Виргилий мне: «Мой сын, сей казни смысл велик: Одно стяжание имев всегда в предмете, Жир должников своих сосал сей злой старик

И их безжалостно крутил на вашем свете.» Тут грешник жареный протяжно возопил: «О, если б я теперь тонул в холодной Лете!

О, если б зимний дождь мне кожу остудил! Сто на сто я терплю: процент неимоверный!» Тут звучно лопнул он — я взоры потупил.

Тогда услышал я (о диво!) запах скверный, Как будто тухлое разбилось яйцо, Иль карантинный страж курил жаровней серной.

Я, нос себе зажав, отворотил лицо. Но мудрый вождь тащил меня вс° дале, дале И, камень приподняв за медное кольцо, Сошли мы вниз — и я узрел себя в подвале.

II.

Тогда я демонов увидел черный рой, Подобный издали ватаге муравьиной И бесы тешились проклятою игрой:

До свода адского касалася вершиной Гора стеклянная, [как Арарат] остра И разлегалася над темною равниной.

И бесы, раскалив как жар чугун ядра, [Пустили вниз его смердящими] когтями Ядро запрыгало — и гладкая гора,

Звеня, растрескалась колючими звездами. Тогда других чертей нетерпеливый рой За жертвой кинулся с ужасными словами.

Схватили под руки жену с ее сестрой, И заголили их, и вниз пихнули с криком И обе сидючи пустились вниз стрелой…

Порыв отчаянья я внял в их вопле диком; Стекло их резало, впивалось в тело им А бесы прыгали в веселии великом.

Я издали глядел — смущением томим.

МАЛЬЧИКУ. (ИЗ КАТУЛЛА)

Minister vetuli, puer.

Пьяной горечью Фалерна Чашу мне наполни, мальчик! Так Постумия велела, Председательница оргий. Вы же, воды, прочь теките И струей, вину враждебной, Строгих постников поите: Чистый нам любезен Бахус.