радость династии Рагху, будь верен слову и сохрани свое доброе имя.
Жестокие слова Кайкейи не вызвали на лице Рамы и тени печали, не обеспокоили его великую душу. Но царь, понимая несчастье, обрушившееся на его сына, преисполнился глубокого горя.
Глава 19. Рама безмятежно готовится к изгнанию
Выслушав жестокие, как внезапная смертельная боль, слова Кайкейи, Рамачандра, победитель своих врагов, нисколько не потревоженный, ответил:
Быть тому! Во исполнение царского слова я уйду в лес, собрав волосы в одну косу и облачившись в одежды из древесной коры! Но все же мне хотелось бы узнать, почему неукротимый монарх, победитель своих врагов, не рад был, увидев меня? Не страшись царица, в твоем присутствии я провозглашаю, что буду жить в лесу. Ликуй же, я надену одежды из древесной коры и соберу волосы. Какого служения я не совершил своему гуру, отцу, другу или тем, перед кем я в долгу? Одно лишь печалит меня и разрывает сердце. Почему монарх сам не сообщил мне о коронации Бхараты? Я с радостным сердцем отдам брату Бхарате мою Ситу, царство, жизнь и все, чем владею, если он попросит меня об этом. Все что угодно я готов оставить ради царя, моего отца, и исполнить его обещание, это мне приятнее более остального. Утешься же царь! Почему, опустив глаза, он молча плачет? Пусть гонцы на быстрых конях сегодня же отправятся за Бхаратой и от имени царя привезут его из царства Кекайи. Я же безотлагательно отправлюсь в лес Данадака и проведу там четырнадцать лет, не спрашивая более о воле моего отца.
Крайне обрадованная словами Рамы, потомка Рагху, царица Кайкейи подтвердила его изгнание, понуждая не медлить:
Ты прав, пусть гонцы на быстрых конях отправляются за Бхаратой и привезут его домой. Тебе же, о Рама, я полагаю, не стоит откладывать. Чем скорее ты уйдешь в лес, тем лучше! Если царь в смущении не скажет тебе ни слова, это неважно, о лучший среди людей, не обижайся. Пока ты не покинешь город, о Рама, царь не совершит омовения и не примет пищи.
Горе! Увы! – крикнул царь и, охваченный скорбью, без сознания повалился на золотое ложе. Подняв его, Рама, подгоняемый Кайкейей, словно конь ударами плети, решил поскорее удалиться. Не обращая внимания на жестокие и постыдные слова царицы, он спокойно ответил:
О деви, я лишен мирского честолюбия. Знай, я готов свершить все, что доставит царю удовольствие, даже если это стоит мне жизни. Нет большей добродетели, чем послушание отцу и исполнение его воли. Даже если царь не произнесет этого приказа, я буду жить в лесу четырнадцать лет. Несомненно, о Кайкейи, ты не видишь во мне добродетели, и потому навязала царю это решение; ты имеешь власть надо мной, и потому твоего слова достаточно.
Теперь я пойду проститься с матерью и сказать Сите о моей отставке. С этого дня я живу в великом лесу Дандака. Пусть Бхарата правит царством, опекаемый отцом; и ты должна позаботиться об этом. Дашаратха слушал сына в великом отчаянье. От горя не способный вымолвить ни единого слова, он только громко стонал.
Знаменитый герой, отдал дань почтения стопам отца, который лежал без чувств, и поклонился злобной Кайкейи. На прощанье Рама обошел вокруг царя и его супруги и покинул их. Выходя, он улыбнулся своим спутникам, которые ожидали его у двери. Следом за ним шел Лакшмана, любимый сын Сумитры, чьи глаза были полны слез, а сердце – гнева.
Рама почтительно обошел все священные предметы, приготовленные для его коронации и, не оглядываясь, молча удалился.
Потеря царства не лишила Раму безмятежности, его великая слава осталась прежней, подобно луне, которая неизменно прекрасна даже в период убывания. Отрекшись от короны и уходя в лесное изгнание, Рамачандра напоминал великого Йогина. Никто не замечал в нем и тени перемены.
Отказавшись от царского полога и других предметов роскоши, он с любовью прощался с друзьями, людьми, посланцами и гостями, заботясь о причиненной им печали. Невозмутимый, владея своими чувствами, он направился в покои матери сообщить ей печальное известие о его изгнании. Никто из членов древней царской семьи, к которой принадлежал правдивый Рама, не замечал в нем каких-либо перемен. На лице у него как всегда были покой и радость, как лунный свет, сопутствующий луне даже осенью. Добродетельный и знаменитый Рама сладостным голосом говорил со всеми, а потом вошел в покои матери, царицы Каушальи вместе с Лакшманой, сыном Сумитры, который благодаря своей добродетели обрел хладнокровие души и благородно сдерживал свое горе.
Войдя во дворец, где все сияло безграничным счастьем, Рама подумал о печали, которая скоро придет ему на смену. Но сам он не проявлял ни единого признака волнения относительно настигшего его злого рока, о котором сокрушались все его друзья.
Глава 20. Плач царицы Каушальи
Понимая, что этот тигр среди людей покидает дворец и его сложенные ладони означают жест прощания, женщины во внутренних покоях стали громко плакать:
Неужели Рама, который не дожидаясь указа отца, исполнял все наши желания, который является нашим прибежищем, теперь уходит? Невозмутимо выслушивающий оскорбления и мягко разрешающий все распри, утешающий разгневанных Рама сегодня покидает город. Увы, наш государь безумно пытается убедить мир в своей правоте, хотя при этом отвергает Раму, который отказался ото всего.
Словно коровы, лишившиеся своих телят, служанки царицы с упреком обсуждали случившееся со своими мужьями и громко плакали. Царь слышал их горестные слова и, преисполненный печали, неподвижно лежал на своем ложе, словно разбитый параличом.
Тем временем Рама, глубоко печальный и вздыхающий как слон, вместе с братом приблизился ко дворцу своей матери. Там он увидел пожилого и почтенного человека, который сидел у входа в окружении толпы. Увидев Раму, люди стали приветствовать его: “Слава Рагхаве, самому доблестному среди победителей!”
Далее он увидел множество брахманов, сведущих в Ведах, которые служили царице и пользовались милостью царя. Отдав им дань почтения, Рама вошел в следующий зал, где молодые и седовласые женщины охраняли вход. С великой радостью они приветствовали царевича и поспешили к его матери с доброй вестью о его приходе.
Царица Каушалья всю ночь провела в медитации, поклоняясь Вишну и моля о благе своего сына. Облаченная в полотно, радостная и преисполненная веры с свою молитву, она вызвала к Агни, повторяя мантры. Рама появился в роскошных покоях матери и увидел, как она взывала к богам, предлагая священные подношения. Он увидел все необходимое для священных ритуалов, творог, нелущеный рис, масло, а также сладости, сок сома, жареное зерно, гирлянды белых цветов, свежее молоко, семена сезама, приготовленные бобы и рис в молоке, топливо и сосуды, полные освященной воды. Прекрасная царица в белых одеяниях была изнурена суровым постом и почтительно кланялась со святой водой.
Увидев сына, Каушалья в материнской радости бросилась к нему, как кобыла к своему жеребенку, и Рама приветствовал мать, подбежавшую к нему, заключив ее в свои объятья и поцеловав в лоб. Преисполненная любви к своему сыну, неукротимому Рагхаве, Каушалья обратилась к нему с доброжелательными и нежными словами:
О сын мой, стань подобен древним, добродетельным, знаменитым и царственным риши, будь справедлив, чем славилась вся твоя династия! О дорогой царевич, теперь иди к отцу, сегодня царь, всегда верный своему долгу, возведет тебя на трон.
Мать предложила Раме сеть и подала еду. Рагхава склонил перед нею голову и выразил почтение со сложенными ладонями. Скромный царевич, стоя перед матерью в почтительной позе, решил исполнить свой долг и испросить позволения отправиться в лес Дандака.
О царица, – сказал Рама, – ты не знаешь еще о злой судьбе, настигшей несчастную царевну Видехи, Лакшмана и тебя саму! Я отправляюсь в лес Дандака. Зачем мне это роскошное сиденье? Мне надлежит теперь пользоваться плетеной подстилкой (сноска 1, 214) Четырнадцать лет я буду уединенно жить в лесу, питаясь кореньями и фруктами и отрекшись от всякой плоти, подобно отшельникам. Царь отдает трон Бхарате, а меня отсылает аскетом жить в лесу Дандака. Четырнадцать лет я буду жить в диком лесу, предаваясь аскезам, питаясь фруктами и кореньями и делая все, что надлежит лесному жителю.
От этих слов царица упала на пол, словно пихтовая ветвь, неожиданно срубленная топором, или богиня, низвергнутая с небес. Видя, что Каушалья, необычайно страдая, лежит без чувств, словно ветвь дерева кадали, Рама поднял ее и, мягко стряхнув руками с несчастной пыль, помог сесть. В эти мгновенья она казалась конем, павшим под тяжестью ноши. Охваченная горем, Каушалья ничего более не сознавала. В присутствии Лакшманы она заговорила с Рагхавой, тигром среди людей, который сидел около нее:
О сын мой Рагхава, несомненно, если бы, будучи бесплодной, я не выносила тебя, я не страдала бы так сейчас. Бесплодные сокрушаются лишь об одном: “У меня нет ребенка!” Больше их ничего не заботит. Я не знаю иной радости и счастья в жизни. “Только сын мой дарует мне счастье!” О Рама, с этой мыслью я терпеливо ждала. Я, старшая царица, теперь услышу бесконечные неприятности, которые будут говорить мои соперницы в женских покоях, разрывая мне сердце. Какое еще бедствие может обрушиться на женщину? Мое горе не выразить словами и не развеять. Даже в твоем присутствии они презирали меня, что же будет со мной, когда ты уйдешь? О мое дорогое дитя, несомненно, я расстанусь с жизнью. Супруг пренебрегает мной и держит вдали от себя, я стану служанкой Кайкейи и даже ниже. Все, кто сейчас почитают и служат мне, увидев сына Кайкейи на троне, отвернутся от меня. Как смогу я, о сын мой, такой же несчастный, как и я, вынести пренебрежительный тон Кайкейи? Семнадцать лет прошло со дня твоего рождения, о Рагхава, и я надеялась, они увидят конец моих страданий. Но злой рок продолжает преследовать меня, и старея, я не в силах более выносить презрение соперниц. О дитя, не видя твоего лица, светлого, как полная луна, как смогу я, несчастная, влачить свою жалкую жизнь? Я растила тебя ценой изнурительных постов, следуя духовным обрядам и терпя многочисленные лишения, но все напрасно, потому что ты так же неудачлив, как и я. Мое сердце должно стать каменным, чтобы вынести эту боль, подобно берегам великой реки во время сезона дождей, размываемым ее могучем течением. Несомненно, смерть отвернулась от меня, мне нет места в ее обители. Антака не хочет забрать меня сегодня, словно лев, безразличный к блеянью газели. Сердце мое, тяжелое как железо, не разрывается, и под ударами судьбы тело мое не погибает. Увы, смерть не придет в час рокового удара. К сожаленью, моя духовная практика оказалась тщетной, так
