обезьяна с могучими как у льва плечами и сильными длинными руками, пользовавшая уважением среди старших и прочих обитателей леса. — По приказу царя обезьяны мы выступили в этот поход, — сказал Ангада, — и, пока мы были в пещере, прошел месяц, о обезьяны! Нам нельзя было задерживаться дольше месяца Ашваюдж (1.299), вам это известно! Что же нам теперь делать? Получив приказ нашего повелителя, вы, верные ему, преданные его благу, умелые во всех делах, несравненные в исполнении долга и славные, сидите теперь в растерянности вместе со мной, вашим вожаком. Не исполнив поставленной цели мы несомненно погибнем, в этом нет и тени сомнений. Возможно ли жить, ослушавшись приказа царя обезьян? Время, отпущенное Сугривой, прошло, и нам, жителям леса, осталось только умереть голодной смертью. Неумолимого нрава, ревностно хранящий силу своего слова, он не простит нас, если мы вернемся, нарушив его волю. Он сочтет это за преступление, если мы предстанем перед ним без каких-либо известий о Сите. Поэтому лучше уж умереть здесь от голода, чем лишить наших сынов и жен всякой надежды увидеть нас, оставить их без богатств и жилья. Лучше умрем здесь, чем от руки Сугривы. Кроме того, законным наследником сделал меня не Сугрива, а Рама, этот царь людей бессмертных подвигов. В силу давней ко мне вражды царь воспользуется случаем и жестоко лишит меня жизни. Зачем встречать смерть на глаза у друзей, которые станут свидетелями последних минут моей жизни? Нет, я останусь здесь, на священном берегу моря, предавшись последнему посту. Обезьяны с одобрением слушали речи царственного Ангады: — Сугрива жесток по природе, — говорили они, — а Рагхава предан своей нежной супруге! Царь, видя, что время прошло, а мы добились успеха и не нашли Ваидехи, непременно приговорит нас к смерти, чтобы сделать Раме приятное. Лучше не показываться царю на глаза, не исполнив его приказа. Мы пришли в эти края слугами Сугривы, и должны найти Ситу или какие-то сведения о ней, а иначе нам остается лишь вступить в обитель Ямы, о герой. Слушая речи охваченных ужасом обезьян, генерал Тара сказал: — Что толку предаваться скорби? Давайте вернемся в подземную обитель и останемся там! Это чудесное место, где много цветов, пищи и воды. Созданное силой иллюзии, оно неприступно. Там нам нечего бояться даже самого Пурандару или царя обезьян! Ангада согласился с Тарой, и все обезьяны с надеждой закричали: — Немедля давайте приложим все силы, чтобы избежать смерти!
Глава 54
Хануман пытается отговорить Ангаду
Хануман слушал генерала Тару, сиявшего, как луна, и думал, что Ангада предал царя. Он знал, что сын Бали наделен восемью проявлениями разума, четырьмя видами могущества и четырнадцатью качествами (1.301), что он доблестен, энергичен, воинственен, исполнен славы, как полная луна, в мудрости равен Брихаспати, храбростью напоминает отца и послушен советам Тары, как Пурандара — наставлениям Шукры (2.301). Хануман, овладевший всеми видами знания, решил превзойти Ангаду, утратившего желание служить своего государю, и вернуть его на путь истины. Из четырех способов вновь обрести мир он избрал второй и тонким советом попытался вызвать разногласия среди обезьян. Среди всеобщего неудовлетворения он попытался внушить страх в сердце Ангады и намеренно сурово заговорил с ним: — О сын Бали, несомненно, ты еще более искусный воин, чем твой отец и способен править царством обезьян, но о лучший среди обезьян, подданные твои непостоянны по своей природе. Без своих жен и сыновей они не выдержат твоего правления. Я говорю тебе это в присутствии всех! Ни уговорами, ни дарами или наказанием не перетянешь ты на свою сторону Джамбавана, Нилу, могущественного Сухотру или меня. Сильный может превзойти слабого и упразднить его власть, поэтому слабый ради собственного спасения не должен становиться сильному врагом. Пещеру, в которой ты надеешься обрести спасительное прибежище, которая кажется тебе неприступной, Лакшмана уничтожит одной своей стрелой. Эту крошечную расселину сделал Индра в былые времена, метнув свою молнию, но Лакшмана своими острыми стрелами разорвет ее, словно лист. У него множество стрел, сильных, как удар молнии, сокрушающих горы. О сокрушитель врагов, лишь только ты расположишься в том месте, обезьяны, вспоминая о своих женах и сыновьях, решат покинуть тебя. Тоскуя по домашнему очагу, безутешные, обеспокоенные и измученные своим жалким обещанием, они отвергнут тебя. Лишенный друзей, родных и доброжелателей, ты будешь бояться даже шелеста травы. Непобедимые стрелы Лакшманы, острые, огромные и быстрые, настигнут тебя, где бы ты ни скрывался. Но если ты со смирением в лице с нами вместе предстанешь перед Сугривой, он восстановит тебя в правах наследника. Добродетельный монарх, твердых своих обетах, почтенный и верный, он желает тебе блага. Несомненно, он не станет тебя убивать. Твой дядя по отцу предан твоей матери и не причинит ей боли. Это смысл его жизни. У нее нет другого сына, кроме тебя, о Ангада, поэтому вместе вернемся в Кишкиндху.
Глава 55
Обезьяны решают умереть от голода
Ангада выслушал смиренную речь Ханумана, полную мудрости и справедливую, и, размышляя о честности Сугривы, отвечал: — Постоянство, чистота ума и расположение, сострадание, прямота, отвага и упорство неведомы Сугриве. Если он при живом сыне живет с любимой царицей своего старшего брата, на которую должен смотреть как на мать, он достоин осуждения. О какой морали можно говорить, если он завалил вход в пещеру, когда брат его сражался с асурой? Можно ли надеяться на благодарность того, кто, протянув руку в знак дружбы, забыл о благах, полученных от Рагхавы, героя нетленных деяний? Откуда взяться праведности в том, кто послал нас на поиски Ситы не из боязни нарушить данное слово, а из страха перед Лакшманой? Кто будет доверять такому непостоянному, нечестивому и неблагодарному негодяю, тем более если он происходит из нашего рода? Неважно, обладает ли он какими-то хорошими качествами или нет, разве он оставит в покое сына своего врага? Как вернусь я в Кишкиндху, разоблаченный, обвиненный, бесправный, бедный и слабый, как я выживу? В борьбе за трон Сугрива, хитрый, ловкий и жестокий, наверняка закует меня в цепи. Уж лучше мне умереть голодной смертью, чем пребывать в муках заточенья. Пусть обезьяны оставят меня здесь и возвращаются домой. Я клянусь, что никогда не вернусь в город, но останусь здесь, постясь, пока не умру. Смерть для меня желанней всего! Поклонившись царю и могущественному Рагхаве, сообщите моей приемной матери Руме о моем благополучии и здравии. Передайте от меня поклон Таре, моей родной матери, сострадательной и благочестивой, которая по-настоящему любит своего сына. Узнав о моей смерти, она наверняка расстанется с жизнью. С этими словами Ангада поклонился старшим. Удрученный, плача, он расстелил на земле траву куша и сел. Глядя на него, обезьяны тяжело вздыхали, жгучие слезы текли из их глаз. Они окружили Ангаду и, ругая Сугриву и прославляя Бали, решили умереть голодной смертью. На берегу моря они разложили траву дарбха кончиками на юг и сели лицом на восток. Маленькими глотками прихлебывая воды, те славные обезьяны решили умереть: <Для нас это лучше!> Со страхом в сердце обсуждали они меж собой изгнание Рамы, смерть царя Дашаратхи, кровопролитие в Джанастхане, гибель Джатаю, похищение Ваидехи, убийство Бали и гнев Рахавы. Словно горные вершины сидели многочисленные обезьяны на берегу моря, и все ручи и пещеры в округе гудели от их скорбных голосов, как небеса в раскатах грома.
Глава 56
Нападение Сампати
Пока обезьяны сидели на плоскогорье, совершая свой последний великий пост, туда пришел царь коршунов Сампати. Этот долгожитель, удачливый брат Джатаю, славился своей силой и доблестью. Выбравшись из пещеры на могучую гору Виндхья, он заметил сидящих там обезьян и, очень довольный, сказал: — Каждый пожинает плоды свершенных деяний! Поэтому долгожданная пища сама пришла ко мне! Я съем этих обезьян одну за другой, лишь только они будут умирать. Услышав слова голодной птицы, Ангада со скорбью в голосе сказал Хануману: — Посмотри, из-за Ситы Смерть, потомок Вивасвата, пришла сюда, чтобы уничтожить обезьян. Мы не исполнили наказа Сугривы и не помогли Раме достичь цели! Великое бедствие неожиданно настигло обезьян. Ты хорошо знаешь, что Джатаю, доблестный царь коршунов, сделал для Ситы. Все живое — будь то зверь или птица, — отдают жизнь за Раму, подобно нам. Благодаря любви и состраданию Рамы люди испытывают друг к другу любовь и жалость. Благословенный Джатаю добровольно отдал свою жизнь за Раму. Измученные, на краю гибели мы тоже пришли в этот лес, служа сыну Рагху. В поисках Маитхили мы обошли все леса. Счастлив этот царь коршунов, погибший в сражении с Раваной, потому что он свободен от страха перед Сугривой и достиг высшей обители. Из-за гибели Джатаю, смерти царя Дашаратхи и похищения Ситы обезьяны оказались в опасном положении. Пребывание Рамы, Лакшманы и Ситы в лесу, победа Рагхавы над Бали, уничтожение бесчисленных демонов — все это плод благословений Кайкейи. Великодушного царя коршунов глубоко тронули жалобные речи обезьян. Птица с острым клювом крикнула: — Кто это, заставляя сердце мое трепетать, говорит о смерти моего брата, который мне дороже жизни? Как случилось демону и коршуну вступить в битву в Джанастхане? Спустя много лет я слышу имя моего брата. Я желаю спуститься с этой величественной горной вершины. Я так рад услышать о моем младшем и доблестном брате, славном своими подвигами. Я хочу узнать о смерти моего брата Джатаю, о великие обезьяны, и как царь Дашаратха, имя старшим сыном Раму, почитающего старших, стал его другом? Я не могу летать, потому что крылья мои обожжены солнцем. Помогите мне сойти с этой горы, о сокрушители своих врагов!
Глава 57
Рассказ Ангады
Голос Сампати дрожал от горя, однако вожак обезьян не поверил ему, сомневаясь в искренности его намерений. Постясь в преддверии смерти, обезьяны посмотрели на коршуна и решили: — Мы поможем ему сойти к подножью горы и пусть он потом сожрет нас всех. Если он сделает это в период нашего поста, мы все скорее достигнем желанной цели! Они помогли Сампати спуститься с вершины горы, и Ангада стал рассказывать: — Жил на свете великий царь обезьян по имени Рикшараджа, основатель нашей династии. Это был мой дедушка, о птица. У него было два доблестных сына — Бали и Сугрива — оба необычайно могущественные. Отец мой Бали на весь мирс лавился своими подвигами. Так случилось, что правитель всей земли, потомок Икшваку, великий и знаменитый воин на колеснице Рама, сын царя Дашаратхи, послушный воле своего отца, верный пути праведности, удалился в лес
