явить милость этой могущественной обезьяне. Мысленно стоя перед огнем, большеокая Сита сказала: «Если я действительно предана моему господину и аскетична, если я целомудренная жена, тогда в подтверждение ниспошли прохладу на эту обезьяну. Если дальновидный Рама еще имеет хоть каплю сострадания ко мне, если за мной еще остались какие-то заслуги, не сжигай Ханумана!» И тут же яростные языки пламени вокруг хвоста Ханумана, словно вняв словам прекрасной девы с глазами лани, стали смягчаться и переходить вправо, что было благоприятным знаком. И то же время отец Ханумана в угоду этой богине леденяще-холодным дыханием коснулся пылающего хвоста обезьяны, и Хаунман с удивлением подумал: «Как возможно, чтобы пылающий огонь не жег меня? Я вижу огромное пламя, но не чувствую боли, словно снег лежит на моем хвосте. Поистине, это чудо, явленное могуществом Рамы, в котором я уже убедился, преодолевая океан. Если океан и добродетельная Маинака вели себя по-дружески из почтения к нему, почему бог огня станет исключением? Благодаря добродетели Ситы, могуществу Рагхавы и любви моего отца ко мне, огонь не истребил меня». Затем слон среди обезьян подумал: «Почему воин, подобный мне, позволил этим подлым демонам связать себя? Я должен явить свою доблесть и отомстить за себя!» Стремительная и могущественная обезьяна перекусила свои веревки и с громким криком подпрыгнула в воздух. В тот же миг сын ветра оказался на высоких, как горная вершина, городских воротах, где не было ни одного демона. Громадный, как холм, он уменьшился в размерах и, сбросив путы, освободился, а затем снова вырос. Оглядевшись, длиннорукий Марути заметил железный брус, валявшийся у ворот, и покрепче схватив это оружие, перебил стражников. Устремив на Ланку полный воинского пыла взор, этот герой исключительного мужества с горящим, словно ореол, хвостом, походил на славное сияющее солнце.
Глава 54
Ланка в огне
Глядя на Ланку, Хануман, достигший желанной цели, размышлял, что делать дальше. «Что еще я не сделал для поражения демонов? — думал он. — Роща разорена, подлые демоны убиты, часть армии уничтожена. Мне ничего не осталось, как только разрушить саму их крепость, и тогда миссия моя завершится. Еще немного, и они сполна ответят мне за все причиненные беспокойства. Я должен насытить бога огня, танцующего у меня на хвосте, и потому предам огню все эти превосходные дворцы!» Великая обезьяна с пылающим хвостом, словно облако, пронзенное молнией, стала прыгать с одной крыши на другую. Быстро озираясь по сторонам, он спокойно переходил от одного величественного сооружения к другому и предавал огню сады и рощи. Стремительно прыгнув ко дворцу Прахасты, доблестный герой, силой подобный ветру, отдал его во власть всепожирающего пламени. Затем могущественный Хануман одним прыжком достиг дворца Махапаршвы, который в тот же миг вспыхнул огнем, словно в час уничтожения мира. Неутомимый Марути прыгнул на крышу Ваджрадансхтры, потом — Шуки и разумного Шараны. Подобным же образом вожак обезьян предал огню обители Индраджита, Джамбумалина и Сумали, а также демонов Рашмикету, Сурьяшатру, Храсвакараны, Дамштры, Ромашы, Юддхонматты, Матты, Дваджагривы, Видьюджихвы и Хастимукхи; дома калары, Вишалы, Шонитакши, Кумбхакарны, Махаракши, Нарантаки, Кумбхи, Никумбхи и благородных Яджнасхатру и Брахмашатру. Могущественный тур среди обезьян сжег в огне все накопленные сокровища тех богатых демонов. Миновав множество других домов и пышных строений, могущественный и благословенный герой достиг обители царя демонов. Добродетельный Хануман издал громкий крик, напоминая облако на исходе бытия мира, и пылающим на кончике хвостом предал огню это превосходнейшее из сооружений, сверкающее разнообразными драгоценными камнями, словно гора Меру или Мандара, богатое пышными украшениями. Раздуваемое ветром пламя быстро распространялось повсюду, бросая багровые блики, словно Огонь Времени. Дворцы, богатые золотом, украшенные жемчугом и драгоценностями, рушились на землю и превращались в пыль, словно дома небожителей, истощивших запас своего благочестия и упавших с небес. Среди демонов поднялся страшный вопль, они бежали во все стороны, не в силах сохранить своих жилищ и сокровищ, и кричали: — Поистине, это сам бог огня в облике обезьяны! Демоницы с младенцами нар уках пронзительно вопили из своих домов. Настигнутые пламенем, с растрепанными волосами они падали с высоких балконов, словно вспышки молнии на небе. Хануман увидел потоки расплавленных драгоценных металлов, смешанных с алмазами, кораллами, изумрудами, жемчугом и серебром, вытекавшие из дворцов. Как огонь без устали истребляет сухое дерево и солому, так и Хануман неутомимо уничтожал всех вождей демонов, а земля принимала их трупы.Порывистая и могущественная обезьяна сожгла Ланку подобно Рудре, истребившему демона Трипуру. С вершины горы, на которой стояла Ланка, смертоносный пожар, устроенный бесстрашным Хануманом, выбрасывая языки пламени, стал распространяться дальше. Словно в час уничтожения вселенной, ветер поднимал огонь до самых небес, и, подобно жертвенным дарам, питали его жилища и тела демонов. Свирепым жаром миллиона солнц огонь этот истреблял всю Ланку, как нарастающая сила огня заставляет земной шар с треском, подобным удару грома, расколоться. Этот яростный огонь поднимался к небу, языки его напоминали цветы кумшика, облака дыма — голубые лотосы. Это было неописуемо прекрасное зрелище. — Наверное, это бог с молнией в руках, Махендра, возглавляющий тридцать богов, Яма, Варуна или Анила, — говорили демоны, собравшись на совет. — Это не обезьяна, а сам бог смерти пришел на Ланку! Возможно, это проявление гнева Брахмы, четырехликого бога, который в облике обезьяны пришел уничтожить демонов, или безгранично могущественный Вишну, невообразимый, неописуемый, изначальный и неодолимый посредством своей иллюзорной энергии майи принял облик обезьяны? Видя свой город, со всеми его жителями, конями, колесницами, стаями птиц, верей, деревьями истребленный безжалостным огнем, они горестно зарыдали: — О мой отец! О возлюбленный сын!, О моя дорогая! О друг мой! О мой Господь, наши духовные заслуги иссякли! Так вопили демоны посреди ужасного бедствия, и пылающая Ланка, когда все ее герои были убиты, а воины истреблены вспышкой гнева Ханумана, казалось, пала под бременем проклятия. В этом шуме Хануман с гордостью наблюдал за Ланкой, исчезающей в неистовом пламени и охваченными ужасом демонами, подобно Сваямбху, взирающему на гибель мира во время уничтожения вселенной. Разорив ашоковую рощу с ее редкими деревьями, убив в сражении могущественных демонов и предав огню город, полный великолепных дворцов, обезьяна, рожденная Паваной, успокоилась. Знаменитый Хануман разделался с великим числом демонов, уничтожил густые леса и сжег дома демонов, и теперь погрузился в размышления о Раме. Все небожители стали прославлять этого царственного героя среди воинов-обезьян, наделенного безмерной силой, быстротой равного Маруте, этого прозорливого и превосхоодного сына Ваю. Все боги, аскеты, гандхарвы, видьядхары, паннаги и бхуры пребывали в неописуемой радости. Разорив лес, убив в бою демонов и истребив огнем великий город Ланку, могучая обезьяна сидела на крыше величественного дворца, озаренная сиянием, которое исходило от ее пылающего хвоста, и напоминая солнце в ореоле лучей. Уничтожив Ланку, великая обезьяна погасила в море огонь на кончике своего хвоста. Боги, гандхарвы, сиддхи и великие аскеты с изумлением взирали на Ланку, погибшую в огне.
Глава 55
Хануман беспокоится о Сите
Глядя на Ланку, озаренную огнем, полную шума и воплей охваченных ужасом демонов, Хануман задумался, великое беспокойство овладело им. «Несомненно, я сделал что-то недопустимое, испепелив всю Ланку! — думал он. — Благословенны великие души, своей мудростью побеждающие гнев в сердце, как вода гасит огонь. Какое только зло не творят те, кто дают волю своему гневу? В гневе можно убить даже своего духовного учителя или не удержаться от оскорбления добродетельного человека. Оказавшись во власти гнева, невозможно понять, когда следует говорить, а когда молчать. Гнев порождает любую несправедливость. Человек, владеющий собой, обуздывает вспышки гнева, как змея, сбрасывающая кожу. Горе мне, негодному бесстыдному, злобному негодяю, который, забыв о Сите, убил моего повелителя огнем. Наверняка благородная дочь Джанаки погибла в пожаре, истребившем весь город Ланку! Я расстроил планы моего господина! Сита сгорела, я испортил замысел моего повелителя! Сжечь Ланку — это пустяк, но в гневе я под корень подрубил свою миссию. Несомненно Джанаки погибла, потому что на Ланке не уцелело ни уголка, весь город погребен под пеплом. Поскольку я из-за недостатка разума пожертвовал всем, я немедля расстанусь с жизнью! Я брошусь в огонь или в пасти Вадавы, или отдам свое тело на съедение обитателям вод. Продолжая жить, я не посмею взглянуть в лицо царю обезьян или двум тиграм среди людей, расстроив все их замыслы. Перед тремя мирами я обнаружил свою обезьянью натуру, поддавшись порочному гневу. Горе разнузданной страсти, несдержанности и необузданности чувств, во власти которых я забыл о Сите, хотя мог защитить ее. Раз она погибла, те два героя тоже умрут, и тогда Сугрива не захочет жить и расстанется с жизнью вместе со всеми родственниками. Услышав о гибели братьев, как добродетельный Бхарата, преданный Раме, или Шатругхна выживут? Погибнет вся знаменитая династия Икшваку, и подданные их преисполняться горя. Несчастный, я лишился всех своих религиозных заслуг и земной добродетели, а значит, удача отвернулась от меня! В уме моем воцарилось зло, излившееся в гневе, несомненно я принес миру разрушение!» Поглощенный такими печальными думами, Хануман заметил предзнаменования, благотворное появление которых знал на собственном опыте, и подумал: «Может быть, чарующая дева счастливо избежала смерти благодаря своему благочестию и духовным качествам? Огонь не сожжет огонь! Более того, Павака не посмеет приблизиться к этой добродетельной деве, супруге героя непомерной славы, потому что чистота ее хранит ее. Бог огня, несущий жертвенные подношения, не сжег меня благодаря могуществу Рамы и добродетели Ваидехи. Поэтому могла ли погибнуть она, дорогая сердцу Рамы и любимая и почитаемая всеми остальными братьями, родными и подданными? Природа огня — жечь, власть его неукротима, он царит на всем, но если он не сжег мне хвост, то почему он уничтожит возвышенную деву? Затем Хануман с удивлением вспомнил, как перед ним выросла из океана гора Маинака, и подумал: «Благодаря ее акетизму, искренности и неуклонной преданности своему господину, она способна истребить любой огонь, а не наоборот!» Размышляя над величием духовных достоинств Ситы, Хануман услышал беседу великодушных чаранов: — Несомненно, Хануман свершил величайший подвиг, предав свирепому огню жилища демонов. Бегут бесконечные толпы женщин, детей и стариков, кругом стоит гул, как в пещере! Ланка с ее башнями, стенами и воротами сгорела дотла, но Джанаки осталась жива, и это великое чудо! Слова эти нектаром влились в уши Ханумана, возвращая душе его счастье и радость. Благоприятные предзнаменования, собственные выводы, заслуги Ситы и слова святых вызывали в нем безмерный восторг. Достигнув желанных целей и убедившись, что царевна жива, он решил увидеться с ней еще
