мою волю. Выбирай же, робкий и болтливый Марича, что для тебя будет лучше».

Марича знал, что свирепый повелитель Ланки без жалости исполнит свою угрозу, и смирился. Он сказал своему государю: «Мои советы, великий царь, тебе пришлись не по вкусу, и я подчиняюсь твоей воле. Я знаю, что живым не вернусь из Панчавати, но и ты проживешь недолго, похитив супругу сына Дашаратхи».

Равана, довольный, ласково обнял Маричу и сказал: «Ты порадовал меня, брат мой, своим согласием. Теперь ты снова стал ракшасом, доблестным и отважным. Взойди же скорей на мою колесницу, она мигом перенесет нас в Панчавати».

Чудесные кони Раваны подняли золотую колесницу в поднебесье и понесли ее над горами и лесами, над царствами и городами, над реками и озерами — в Панчавати. Вскоре колесница повелителя Ланки уже летела над лесом Дандака. Вот она незаметно опустилась на землю недалеко от хижины сына Дашаратхи. Ракшасы сошли с колесницы, спрятались в кустах, и Равана сказал Мариче: «Ступай и делай то, что я тебе велел».

Великий страх перед Рамой охватил душу Маричи, но он безропотно повиновался государю Ланки. Обернувшись золотым оленем, выпрыгнул Марича на поляну перед хижиной Рамы, Лакшманы и Ситы. Он обежал вокруг хижины сына Дашаратхи, а потом принялся резво прыгать и скакать на поляне. Он то вдруг замирал на месте, изогнув длинную шею, то начинал весело бегать по поляне, то падал на спину и перекатывался по траве с боку на бок. Побегав и поиграв на поляне, Марича вдруг исчезал в лесу и не показывался долго, а потом снова выскакивал на поляну и весело прыгал по ней у дверей хижины сыновей Дашаратхи.

И случилось так, что Сита вышла из хижины собирать цветы и плоды манго и увидела золотого оленя с серебряными пятнами на шкуре. Прекрасный олень подбежал к ней и стал весело играть с ней и лизать теплым языком ее руки. Широко раскрыла Сита от удивления свои подобные лотосам глаза — никогда раньше не видела дочь Джанаки такого чуда. Золотом и серебром блистала шкура дивного оленя, на кончиках его рогов сверкали драгоценные камни; мордочка его была как красный лотос; как сапфир, голубело его брюшко, и ярким огнем горел на голове его драгоценный венец.

Восхищенная красотой золотого оленя, Сита стала звать сыновей Дашаратхи: «О Рама! О Лакшмана! Идите сюда скорей, поглядите на чудесного оленя!» И когда сыновья Дашаратхи вышли из хижины и увидели оленя, Лакшмана сказал Раме со страхом: «Мне кажется, брат мой, что это ракшас Марича прикинулся золотым оленем. Этот кровожадный пожиратель мяса и раньше оборачивался оленем и убивал царей, приезжавших в лес на охоту. Этот олень необычен своей красотой и драгоценным убранством. Таких оленей не рожают в лесу дикие лани. О мудрый брат мой, это, наверное, Марича, злобный и коварный оборотень».

С улыбкой на устах слушала Лакшману Сита; и сказала она своему благородному супругу: «О великий Рама! О доблестный сын Дашаратхи! Поймай для меня чудесного оленя. Я никогда еще не видела такого красивого и ласкового зверя. Поймай его мне, и он будет играть со мной на лесной поляне. Золотой олень пленил мое сердце, и, когда мы вернемся в Айодхью, он будет украшать древний дворец государей Кошалы. О Рама, любимый супруг мой, если ты не сможешь поймать живым прекрасного оленя, то пусть его чудесная шкура радует нас в нашем лесном жилище».

С восхищением взирал доблестный Рама на дивного оленя, и радость Ситы тронула его. И он сказал младшему брату: «Нигде в мире, Лакшмана, ты не увидишь такого прекрасного оленя. Красота его и убранство в каждом человеке вызовут удивление и радость. И боюсь я, что убьют его в этом лесу царственные охотники для забавы и заберут себе золотую шкуру и камни-самоцветы. Сита, моя любимая супруга, хочет сидеть на золотой шкуре оленя, и я добуду для нее эту шкуру. А если это не просто олень, а Марича, коварный ракшас-оборотень, то его непременно надо убить. Два раза я сохранил ему жизнь, а на этот раз уже не прощу ему хитрости и обмана. Ступай в хижину, Лакшмана, и зорко стереги Ситу, а я пойду ловить золотого оленя».

Рама опоясался острым и длинным мечом, через плечо повесил свой могучий лук и пошел по зеленой поляне к дивному золотому оленю. Но олень ему в руки не дался, а пугливо побежал от него в лесную чащу. Рама бросился за ним следом, но густые кусты скрыли чудесного зверя от зорких глаз сына Дашаратхи. Потом олень снова показался Раме на лесной опушке, постоял там недвижимо некоторое время, и, когда Рама был уже совсем рядом с оленем, тот сорвался с места, и снова скрыла его лесная чаща. Все дальше и дальше в глубь леса увлекал прекрасный олень сына Дашаратхи, а Рама все не мог его настигнуть. Быстрее ветра мчался могучий сын Дашаратхи по дремучему лесу, но чудесный олень не подпускал его близко к себе. И тогда разгневался Рама, достал из колчана огненную стрелу и выстрелил в золотого оленя из своего грозного лука. Неотвратимая стрела сына Дашаратхи сверкнула в воздухе, как ядовитая змея, и впилась в грудь Маричи, обернувшегося золотым оленем. От смертельного удара огненной стрелы Рамы Марича подскочил высоко в воздух, до самой вершины могучей пальмы, а затем рухнул на землю, испуская страшные вопли» Упав на землю, Марича вспомнил наказ Раваны, своего владыки, и закричал громко голосом Рамы: «Ах Сита! Ах Лакшмана!»

Стрела Рамы вернула Мариче его настоящий облик ракшаса, наводящего ужас. И когда Рама подбежал к тому месту, где упал золотой олень, сраженный его огненной стрелою, он увидел, что в луже крови лежит отвратительный Марича, ракшас злобный и коварный, и корчится в смертельных муках.

Тревожное беспокойство закралось в душу доблестного Рамы, и он быстро побежал обратно к своей хижине, где оставил Ситу и Лакшману. И пока он бежал по лесу, вспомнились ему слова младшего брата, говорившего Раме и Сите, что золотой олень сулит им несчастье и что не олень это вовсе, а Марича, ракшас-оборотень, не с добром пришедший к ним.

«Я, поистине, убил коварного Маричу, — думал про себя сын Дашаратхи, — а перед тем как расстаться с жизнью, Марича моим голосом вскрикнул: «Ах, Сита! Ах Лакшмана!» Что, если услышала его крик преданная и любящая Сита? И как поступил могучий Лакшмана, отважный и прямодушный, когда крик ракшаса достиг его слуха?» И сжалось сердце у Рамы, не ведавшего страха в битвах, от тревоги за жизнь Ситы и Лакшманы.

Когда Сита услышала голос Рамы, звавший ее и Лакшману на помощь, силы оставили ее нежное тело, и великий страх за жизнь супруга сковал ее душу. «Милый Лакшмана, — сказала она юному брату Рамы, — ты слышал горестный крик моего супруга. Наверное, с ним случилось несчастье и ему нужна твоя помощь. Так не медли же ни минуты, беги и помоги ему, о сын Сумитры!» Но Лакшмана помнил наказ старшего брата и не двинулся с места. И тогда дочь Джанаки в гневе сказала ему: «Теперь я узнала тебя, сын Сумитры. Ты вовсе не друг моему благородному супругу. Ты — враг, спрятавшийся за личиной брата! Уж не из-за меня ли ты жаждешь гибели родного брата? Ты, нечестивый Лакшмана, пожелал жену своего старшего брата и, не боясь позора, не идешь Раме на помощь! О Рама, любимый, с тобой случилось несчастье, и ни к чему мне сохранять свою жизнь!» Так причитала Сита, охваченная горем, и заливалась горючими слезами.

И тогда Лакшмана, любящий и верный брат Рамы, сказал стенающей Сите: «О Сита, нет никого на свете, кто мог бы нанести поражение великому Раме, и ты не должна сомневаться в этом. Ты — моя царица, и я преклоняюсь перед тобою, о благородная супруга моего брата. Твои горькие упреки мне обидны, но я не смею оставить тебя одну. Отбрось, госпожа моя, тревогу и успокойся. Рама скоро убьет оленя и вернется. Не верю я, чтобы всемогущий Рама звал нас с тобой на помощь. Это, наверное, кричал Марича, коварный оборотень. После гибели Кхары и его войска ракшасы стали нас ненавидеть, и не могу я бросить тебя одну в лесу».

Но Сита не поверила мудрым словам младшего брата Рамы, глаза гордой дочери Джанаки покраснели, и она грубо крикнула Лакшмане, сказавшему ей правду: «Позор тебе, о подлый! Ты хочешь быть со мной, когда Раму лишают жизни. Я вижу, что несчастье брата приносит тебе радость. Не из любви к брату ты последовал в лес за нами, а снедаемый вожделением к его супруге. Уж не сговорился ли ты с завистливой и жестокой Кайкейи? Только напрасны ваши коварные надежды, не видать вам успеха в ваших греховных замыслах! Да разве я могу пожелать кого-либо другого, я, любящая и любимая супруга прекрасного и доблестного Рамы? Скорее я наложу на себя руки, чем буду принадлежать другому мужчине. О Лакшмана, без Рамы, моего возлюбленного мужа, я ни минуты жить на земле не буду!»

Лакшмана смиренно отвечал разгневанной Сите: «Я не смею спорить с тобою, Сита, и ты для меня не женщина, а богиня. Но я не в силах вынести твои несправедливые упреки, они ранят мою душу. Быть может, боги были сейчас вместе с нами, и они будут мне защитой. Я говорил тебе истинную правду, а ты ответила мне жестокой обидой. Да будет тебе, дочь Джанаки, стыдно! Я пойду на поиски Рамы, и да хранят тебя боги! Увижу ли я тебя снова, когда с Рамой вернемся мы в хижину?!»

Сита со слезами ему сказала: «Я жить без Рамы не буду. Я выпью яд, брошусь в костер, или утоплюсь в быстрых водах Годавари, или повешусь, или брошусь на землю с утеса. Мне нестерпимо подумать о прикосновении другого мужчины», — и дочь Джанаки поникла, подавленная горем.

Тогда Лакшмана низко поклонился Сите и пошел в лес на помощь своему старшему брату.

Похищение Ситы

Долго прятался в кустах десятиглавый Равана и терпеливо ждал той минуты, когда Сита, прекрасная супруга Рамы, останется в лесной хижине одна, без защиты. И едва скрылся могучий Лакшмана в глубине леса, как грозный повелитель Ланки вышел из своего лесного убежища и в обличье брахмана направился к хижине Ситы. На нем было одеяние из шелка, на ногах — сандалии из кожи, в руках он держал крепкий посох. И застыло, замерло все вокруг, когда страшный Равана подошел к