обезьян своими убийственными стрелами. Но, не сокрушенный его ударами, царь обезьян, приблизившись к Вирупакше, древесным стволом нанес с размаху удар по голове его слона. И, ступив вперед еще несколько шагов, громадный слон Вирупакши упал на землю и умер.
Вирупакша, соскочив со слона, бросился на Сугриву с мечом в руке. Сугрива швырнул в него тяжелою скалою, но ракшас ловко увернулся и, приблизившись к царю обезьян, ударил его мечом в грудь. Сугрива упал, но тотчас вскочил и ударом кулака сам свалил с ног Вирупакшу. Но Вирупакша поднялся с земли и, взмахнув мечом, рассек доспехи Сугривы и снова поверг его на землю. И когда тот снова поднялся, в третий раз поразил его своим мечом Вирупакша.
Тогда Сугрива стал осторожнее. Кружа возле вождя ракшасов и уклоняясь от ударов его меча, он улучил мгновение и, подскочив к Вирупакше, изо всех сил поразил его в голову своей десницей.
И с ужасным криком покатился Вирупакша по земле, кровь хлынула у него из разбитой головы, и он испустил дух.
Как воды в прудах убывают в летний зной, так поредели ряды обезьян и ракшасов, истребляющих друг друга в жестокой битве. Равана, видя, что Вирупакша убит и войско его терпит урон, пылая гневом, обратился к Маходаре и Махапаршве и сказал: «Теперь на вас одних моя надежда. Настало время вам доказать свою преданность царю ракшасов. Ступайте и бейтесь храбро». И оба они устремились в сражение, как мотыльки, летящие на огонь.
Маходара на быстрой колеснице ворвался в ряды вражеского войска и осыпал стрелами обезьян, отсекая головы и руки, пронзая насмерть вражеских воинов, вставших на его пути; и в страхе бежали от него обезьяны под защиту Сугривы и Ангады.
Тогда Сугрива, подобрав с земли булаву, окованную железом, напал на Маходару. И, выказав необычайное проворство, он насмерть поразил коней ракшаса. Маходара соскочил с колесницы и метнул в царя обезьян палицу; Сугрива подставил свою булаву, но она сломалась под ударом. Тогда он схватил другую палицу и сошелся с Маходарой в единоборстве, и оба нанесли удар одновременно, и палицы у того и другого, скрестившись в воздухе, сломались. Тогда оба могучих бойца схватились врукопашную, нанося друг другу удары кулаками, и оба свалились на землю и снова поднялись, не прекращая боя. Изнуренные поединком, они схватили наконец мечи и бросились друг на друга. И Маходара нанес удар, и меч его пронзил доспехи Сугривы и засел в них; и, в то время как ракшас тщился извлечь свое оружие, царь обезьян мечом отрубил ему голову.
А Махапаршва меж тем сеял смерть в рядах обезьяньего войска своими меткими стрелами. Джамбаван, царь медведей, выступил против него и, метнув огромный утес, сокрушил коней его и его колесницу. Но, придя в себя от удара, Махапаршва осыпал стрелами Джамбавана и Гавакшу и других обезьян и медведей и заставил их отступить. Тогда сын Валина устремился на него, подобрав с земли железную палицу. И, схватив ту огромную палицу обеими руками, Ангада взмахнул ею над головой и метнул ее и раздробил лук и стрелы в руках Махапаршвы. Махапаршва, лишившись лука, выхватил меч и поразил приблизившегося Ангаду в левое плечо. Но Ангада, разгневанный, ударил ракшаса в грудь кулаком с такою силой, что тот упал на землю мертвый.
Равана, когда пали лучшие его военачальники, охваченный великой яростью, сам ринулся в гущу боя на своей чудесной колеснице. Под колесницею Раваны сотрясалась земля со всеми горами, лесами и реками. Громом наполнились окрестности, и страх объял все живое — зверей и птиц.
Приблизившись к вражескому войску, повелитель ракшасов поднял свой исполинский лук — и день померк от непроглядной тучи его стрел, закрывшей небо от взоров над головами обезьян. Врассыпную бежали обезьяны, в ужасе не смея оглянуться, падая сотнями и тысячами под смертельными ударами оружия Раваны.
Тогда Рама выступил вперед, сопровождаемый Лакшманой, и натянул тетиву своего лука. И от звона той тетивы, и от пения пущенных Рамою стрел сотни ракшасов попадали на землю. А Равана, приблизившийся к Раме и Лакшмане, подобен был Раху, демону затмения, пред Солнцем и Месяцем. Тучею огненных стрел осыпал Лакшмана Равану, но Десятиглавый отразил все его удары и обратился против Рамы, посылая в него свои ужасные стрелы, подобные ядовитым змеям. И Рама отвечал ему ливнем стрел, и оба стали кружить по полю, один против другого, сын Дашаратхи пеший, а царь ракшасов на колеснице, стремясь найти друг у друга уязвимое место и нанести смертельный удар. Небо покрылось их стрелами, словно тучами в дождливое время года, и тьма опустилась на землю.
Не в силах одолеть Раму, Равана, обуянный гневом, прибег к заколдованному оружию асуров. И он выпустил в Раму страшные стрелы с головами, подобными головам львов и тигров, волков и шакалов, ястребов и коршунов, собак и медведей, змей и ящериц, с красными разверстыми пастями. Но все эти стрелы-чудовища Рама поразил своими стрелами в небе, и, сломанные, они попадали на землю, тысячами давя и убивая обезьян.
А между тем как Рама отражал заколдованные стрелы Раваны, Вибхишана с палицей в руке приблизился к колеснице своего старшего брата и в мгновение насмерть поразил его коней. Равана, рассвирепев, соскочил с колесницы и, схватив копье, подобное жезлу Смерти, занес его над Вибхишаной. Видя, что смертельная опасность нависла над Вибхишаной, Лакшмана не мешкая натянул свой лук и осыпал владыку ракшасов своими стрелами; в грудь, в плечи, в руки Раваны впились они. Ошеломленный теми стрелами, Равана остановился в замешательстве; и Вибхишана успел отступить за предел досягаемости копья.
Взъярился царь ракшасов, узрев, что Вибхишана ускользнул от него, и вскричал, обращаясь к Лакшмане: «Брат мой избег моего копья, но оно поразит тебя, о ты, гордый своей отвагой!» И, взмахнув копьем, он метнул его в сына Сумитры. «Да минует оно Лакшману!» — воскликнул Рама, следя за полетом его. Но не исполнилось его желание — глубоко вонзилось то копье в могучую грудь отважного Лакшманы, и с разверстой грудью рухнул он на землю, обливаясь кровью.
Войско обезьян поражено было скорбью и отчаянием, когда Лакшмана пал под страшным ударом Раваны. Затем Хануман и Сугрива бросились к сыну Сумитры, распростертому без признаков жизни на земле, и оттащили его с поля боя, меж тем как Рама оборонял их своими стрелами от стрел Десятиглавого. Но как ни пытались они, не в силах были вытащить копье из груди Лакшманы.
Рама, думая, что брат его насмерть сражен Десятиглавым, поспешил к телу Лакшманы и, опустившись в отчаянии рядом с ним на колени, разразился горькими сетованиями и стенаниями. Сушена, утешая его, сказал: «О лучший из людей, не горюй. Лакшмана не убит. Взгляни, лицо его не исказилось и не почернело. Он тяжко ранен, но исцеление возможно». Тогда Джамбаван, мудрый царь медведей, приблизившись, сказал: «Тяжко ранен Лакшмана, но спасти его можно. Но только сын Ветра может совершить это чудо». И, обратившись к Хануману, царь медведей молвил: «О Хануман, настал час тебе снова явить свое могущество. Далеко отсюда, на Севере, в Гималаях, меж горами Кайлаша и Ришабха, есть гора, называемая Маходая, на которой растут целебные травы. На ее вершине ты найдешь четыре целебных корня — трав мритасандживани, Вишальякарани, суварнакарани и сандхани. О Хануман, лети на север с быстротою ветра и тотчас возвращайся с этими травами. Если ты поспеешь вовремя, Лакшмана возвратится к жизни».
И, услышав слова Джамбавана, Хануман, не медля ни мгновения, взбежал на вершину горы и, оттолкнувшись ногами так, что гора зашаталась, взвился в небо и исчез из глаз. И, пролетев с быстротою ветра над океаном, он устремился дальше на север и понесся над горами и равнинами, над озерами и реками, над лесами и полями, над дивными городами и цветущими странами; и, оставив за собою тысячи йоджан в полете, он увидел впереди Гималаи, увенчанные снегами. Там, между горами Кайлаша и Ришабха, он опустился на вершину Маходаи и стал искать целебные корни, о которых говорил ему Джамбаван.
Но травы попрятались при его появлении. И, тщетно проискав их, Хануман возгорелся гневом. «Промедление грозит бедою, — сказал он. — Я же не могу найти эти травы. Но не могу я и вернуться без них». И, поразмыслив, он обхватил гору обеими руками и, раскачав, выдернул ее из земли. Вместе со всею горою в руках пустился он в обратный путь и, с той же быстротою пролетев над землею и морем, предстал перед изумленными обезьянами на поле у стен Ланки.
Мудрый Джамбаван быстро отыскал травы и дал их понюхать Лакшмане. И тот, мгновенно исцеленный, придя в себя, поднялся с земли. Ликующими криками разразились обезьяны, а Рама со слезами радости на глазах обнял Лакшману, исцеленного от ран, и сказал: «Великое счастье, о брат мой, что я вижу тебя, вернувшегося из обители смерти. Без тебя на что мне жизнь моя, и победа, и Сита!» Лакшмана же отвечал ему: «Не говори так, о Рама. Давший обет не должен от него отрекаться, что бы ни случилось. Сегодня, о могучий, ты исполнишь свой обет, убьешь Равану и освободишь Ситу. Я хочу увидеть гибель нечестивца, прежде чем зайдет солнце!»
Вняв словам Лакшманы, Рама взял лук и стрелы и возвратился на поле битвы. II Равана, взойдя на новую колесницу, запряженную свежими конями, обрушился на Раму, как Раху, демон затмения, — на Солнце. И как туча проливает страшный ливень на гору, так царь ракшасов осыпал сына Дашаратхи стрелами своими, подобными молниям.
Когда боги, взирая с небес на битву, увидели, что Рама сражается пеший против ракшаса, мчащегося на колеснице, молвил Индра возничему своему Матали: «Возьми мою колесницу и, сойдя на землю, окажи помощь потомку Рагху!» — «Я иду, о владыка богов», — отвечал Матали и запряг коней в золотую колесницу Индры, увенчанную золотым стягом. И, спустившись с небес, он предстал перед Рамой со сложенными ладонями и сказал: «О потомок Рагху, тысячеглазый бог посылает тебе эту колесницу для того, чтобы ты одержал на ней победу! Возьми этот лук Индры и кольчугу его, подобную огню, и стрелы, блистающие, как солнце. Взойди на колесницу и убей Равану, я же буду твоим возничим!»
Обойдя колесницу Индры и поклонившись ей, Рама взошел на нее, озаряющую блеском миры, и битва, еще не виданная на земле, завязалась между сыном Дашаратхи и царем ракшасов.
Объятый гневом повелитель ракшасов вновь прибег к заколдованному оружию. Золотые стрелы, слетающие с его лука, превратившись в губительных ядовитых змей, покрыли сына Дашаратхи. Извергая пламя из
