Стихи (2). Кондратий Федорович Рылеев
Кондратий Федорович Рылеев родился 18 сентября 1795 года. Отец его был офицер, подполковник. Вскоре после рождения сына он оставил семью и, так как был беден, не давал никаких средств на его воспитание. Мать с Кондратием жили в деревне, подаренной ей «на бедность» дальним родственником, деревня эта приносила очень мало дохода, мать не имела средств напять сыну учителей и поэтому, когда мальчику исполнилось всего пять с половиной лет, отдала его в казенное учебное заведение — Первый кадетский корпус. В корпусе Рылеев начал писать стихи. Вокруг него сложился кружок любителей поэзии, они издавали рукописный журнал. Память об этом кружке и о Рылееве сохранялась в корпусе многие десятилетия. Один из кадетов, учившихся уже в царствование Николая I, вспоминал: «Кадеты… очень любили запрещенные стихи и, несмотря на беспощадную строгость, имели их в большом изобилии… Преимуществеипо мы дорожили стихами своего однокашника К. Ф. Рылеева, с музой которого ничья муза в корпусе состязаться не смела». После разгрома восстания декабристов корпусное начальство преследовало любые литературные занятия: «За это велено было подвергать строгому телесному наказанию розгами. Причем в определении меры этого наказания была установлена оригинальная постепенность: если кадет изобличался в прозаическом авторстве (конечно, смирного содержания), то ему давали двадцать пять ударов, а если он согрешил стихом, то вдвое. Это было за то, что Рылеев, который писал стихи, вышел из нашего корпуса» В феврале 1814 года в чине прапорщика Рылеев был выпущен из корпуса и направлен в действующую армию, находившуюся тогда уже далеко за пределами России. На вопрос следственной комиссии «С какого времени и откуда заимствовали вы свободный образ мыслей» Рылеев отвечал: «Свободомыслием первоначально заразился во время походов во Францию в 1814 и 1815 годах». Рылеев сопоставлял крепостническую самодержавную Россию с западноевропейскими государствами, где не было крепостного права, где существовали конституционные учреждения, ограничивавшие в какой-то степени произвол властителей, и это сравнение было не в пользу отечества, которое он любил и которому хотел служить. Со свойственной ему прямотой и честностью Рылеев высказывает свои мысли товарищам по полку. Один из них, вспоминая Рылеева тех лет, пишет: «Зародилась в нем мысль, что в России все дурно, для чего необходимо изменить все законы». По окончании войны в 1818 году Рылеев выходит в отставку. «Я служил отечеству, пока опо нуждалось в службе своих граждан,- объяснял впоследствии свой поступок Рылеев,- и не хотел продолжать ее, когда увидел, что буду служить только для прихотей самовластного деспота; я желал лучше служить человечеству… В наше время свет уже утомился от военных подвигов и славы героев, приобретаемой не за благородное дело помощи страждущему человечеству, но для его угнетения… Ныне наступил век гражданского мужества…» Так Рылеев выбрал свой путь в жизни, с которого уже никогда не сошел. Его служба (он поступил служить в суд) и поэзия получили одно направление. «Мысль быть орудием или жертвою начатков свободы наполняла все его существование, составляла единственную цель его жизни,-говорит о нем Н. А. Бестужев.- Освобождение отечества или мученичество за свободу для примера будущих поколений были ежеминутным его помышлением; это самоотвержение не было вдохновением одной минуты, …но постоянно возрастало вместе с любовью к отечеству, которая, наконец, перешла в страсть — в высокое восторженное чувствование…» В 1820 году Рылеев написал сатиру «К временщику», в которой был изображен Аракчеев — всесильный любимец императора. Впечатление, произведенное публикацией сатиры «К временщику», было огромно. «Нельзя представить изумления, ужаса, даже можно сказать оцепенения, каким поражены были жители столицы при сих неслыханных звуках правды и укоризны, при сей борьбе младенца с великаном,- вспоминал впоследствии Н. А. Бестужев.- Все думали, что кары грянут, истребят и дерзновенного поэта, и тех, которые внимали ему; но изображение было слишком верно, очень близко, чтобы обиженному вельможе осмелиться узнать себя в сатире. Он постыдился признаться явно, туча пронеслась мимо; оковы оцепенения пали, мало-помалу расторглись, и глухой шепот одобрения был наградою юного правдивого стихотворца. Это был первый удар, нанесенный Рылеевым самовластью. Многие не видят нравственных последствий его сатиры, но она научила и показала, что можно говорить истину, не опасаясь; можно судить о действиях власти и вызывать сильных на суд народный». Затем Рылеев пишет цикл стихотворений на исторические темы. В них он создает образы героев прошлого: Дмитрия Донского, Ивана Сусанина, князя Курбского и других. В этих произведениях, которые он назвал «думами», Рылеев ставил своей задачей воспитывать в читателях патриотизм и гражданственность. В 1823 году Рылеев стал членом тайного общества декабристов. В тайное общество его принял И. И. Пущин — «бесценный» друг Пушкина. Рылеев вскоре стал центральной фигурой тайного общества — он принимает новых членов, побуждает товарищей к более активным действиям. Впоследствии Следственным комитетом над декабристами ему было поставлено в вину, что «он воспламенял всех своим воображением». И сам он, ожидая решения суда, писал в письме к царю, обрисовывая свою роль в тайном обществе и восстании 14 декабря: «Дерзаю просить тебя, государь, будь милосерд к товарищам моего преступления. Я виновнее их всех; я, с самого вступления моего в Думу Северного общества, упрекал их в недсятельности; я преступною ревностью своею был для них самым гибельным примером, словом, я погубил их; через меня пролилась невинная кровь. Они, по дружбе своей ко мне и по благородству, не скажут сего, но собственная совесть меня в том уверяет. Прошу тебя, государь, прости их…» Если Пестель в движении декабристов олицетворял собой ум и волю, то Рылеев был его душой и совестью. Поэзию Рылеева одушевляли те же идеи, что и деятельность в тайном обществе. Он создает вместе со своим другом, тоже членом тайного общества, А. А. Бестужевым агитационные песни для распространения в народе, полную высоким пафосом гражданственную лирику. Его стихи, такие, как «Я ль буду в роковое время / Позорить гражданина сан…» и «Исповедь Наливайки» с ее пророческими строками:
Известно мне: погибель ждет Того, кто первый восстает На утеснителей народа,Судьба меня уж обрекла, Но где, скажи, когда была Без жертв искуплена свобода? Погибну я за край родной,Я это чувствую, я знаю… И радостно, отец святой, Свой жребий я благословляю!
вдохновляли на подвиг и последующие поколения революционеров. Рылеев с А. А. Бестужевым предпринимают издание альманаха «Полярная звезда». «Полярная звезда» собрала на своих страницах произведения крупнейших литераторов того времени: А. С. Пушкина, Е. А. Баратынского, П. А. Вяземского, В. А. Жуковского, Д. В. Давыдова, И. А. Крылова, К. Н. Батюшкова и многих других. Одиы перечень имен дает отчетливое представление о литературной значимости книжек «Полярной звезды», выходивших в 1823, 1824 и 1825 годах, в истории русской литературы. Альманах имел большой успех у читателей. В 1823-1821 годах Рылеев создал поэму «Войнаровский», в последующие годы он работал над поэмами «Наливайко» и «Палей», в которых описывал национально-освободительную борьбу украинского народа в XVII-XVIII веках. Рылеев обладал ярким и самобытным поэтическим талантом, который креп и развивался с каждым новым произведением. С Пушкиным Рылеева связывали сложные отношения, в которых были одинаково сильны как взаимное тяготение, так и взаимное отталкивание. Фактически они не были знакомы лично, но их переписка очень содержательна, она выявляет и личные отношения, и оценки творчества друг друга. Рылеев преклоняется перед гением Пушкина. Пушкин в своих отзывах о Рылееве oтметил его самобытность и быстрый рост. Он критиковал думы. «Что сказать тебе о думах,- писал он Рылееву,- во всех встречаются стихи живые, окончательные строфы Петра в Острогожске чрезвычайно оригинальны. Но вообще все они слабы изобретением и изложением. Все они на один покрой: составлены из общих мест (Loci topici): описание места действия, речь героя и — нравоучение. Национального, русского пет в них ничего, кроме имен…» Правда, при этом он добавляет: «Исключаю Пеана Сусанина, первую думу, по коей начал я подозревать в тебе талант». В 1824 году, прочитав отрывки из поэмы «Войпаровский», Пушкин пишет А. А. Бестужеву: «Рылеева Войнаровский несравненно лучше его Дум, слог его возмужал и становится истинно повествовательным, чего у нас почти еще нет». Через несколько месяцев, в марте 1825 года, в письме к А. А. Бестужеву он снова возвращается к этой же теме: «Откуда ты взял, что я льщу Рылееву? Мнение свое о его Думах я сказал вслух и ясно; о поэмах его также. Очень знаю, что я его учитель в стихотворном языке, но он пдет своею дорогою. Он в душе поэт… Ради Христа! чтоб он писал — да более, более!» В письме к брату, написанном в то же самое время, содержится, пожалуй, самая определенная оценка Пушкиным месаа Рылеева среди поэтов пушкинской поры: «По журналам вижу необыкновенное брожение мыслей; это предвещает перемену министерства на Парнасе… Если «Палей» пойдет, как начал, Рылеев будет министром». Но этим надеждам не суждено было сбыться. 13 июля 1826 года Рылеев был казнен. В письме Пушкину в конце ноября 1825 года, которому суждено было стать последним, Рылеев писал: «Справедливость должна быть основанием и действий и самих желаний наших… На тебя устремлены глаза России; тебя любят, тебе верят, тебе подражают. Будь Поэт и Гражданин». Таков был завет Рылеева Пушкину и всей русской поэзии.
К ВРЕМЕНЩИКУ
(Подражание Персиевой сатире «К Рубеллию»)
Надменный временщик, и подлый и коварный, Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный, Неистовый тиран родной страны своей, Взнесенный в важный сан пропырствами злодей!
Ты на меня взирать с презрением дерзаешь И в грозном взоре мне свой ярый гнев являешь! Твоим вниманием не дорожу, подлец; Из уст твоих хула — достойных хвал венец!
Смеюсь мне сделанным тобой уничиженьем! Могу ль унизиться твоим иренебреженьем, Коль сам с презрением я на тебя гляжу И горд, что чувсав твоих в себе не нахожу? Что сей кимвальный звук твоей мгновенной славы? Что власть ужасная и сан твой величавый?
Ах! лучше скрыть себя в безвестности простой, Чем с низкими страстьми и подлою душой Себя, для строгого своих сограждан взора, На суд их выставлять, как будто для позора! Когда во мне, когда пет доблестей прямых, Что пользы в сане мне и в почестях моих?
Не сан, не род — одни достоинства почтенны; Сеян! и самые цари без них ~ презренны; И в Цицероне мной не консул — сам он чтим За то, что им спасен от Катилины Рим… О муж, достойный муж! почто не можешь, снова
Родившись, сограждан спасти от рока злого? Тиран, вострепещи! родиться может он, Иль Кассий, или Брут, иль враг царей Катон!
