блестящий мне дала она удел.

За ним, достичь его желаньем полетел —

Душа лишь только средств искала, —

Но в них, увы, судьба мне жадно отказала!

Я жажду солнца, но оно

В мое не жалует окно!

Желанья пылкие желаньями остались,

От безнадежности лучи их к центру сжались,

И спертый жар теперь как ад во мне палит

И весь состав мой пепелит!

Так не дивись, пчела, что я цвету так вяло,

И не брани меня, не разобрав, за лень.

Ничтожности моей начало —

Тень!..»

Талант, молись, чтоб счастья солнце

Взглянуло иногда в твое оконце.

Иначе, как цветы,

В тени замрешь и ты.

10 июля 1849

Усердная Хавронья

Не далее как в нынешнем году

В одном саду

Любимая из барыниных дочек,

Лет четырех, сама цветочек,

Хотела розанчик сорвать

Да, позабывши про колючки,

С разбега хвать —

И ободрала ручки!

«Ай, ай!» – швырнувши прочь цветок,

Бедняжка зарыдала.

На звонкий голосок

Мамаша прибежала.

Увидевши в крови любимое дитя,

Перепугалась не шутя;

Сейчас ребенка подхватила,

Лечить в хоромы потащила…

Ребенок на руках у матери ревет,

Колючки острые клянет,

За ним и мать вопит, колючки проклиная.

«Вот я их! – говорит, ребенка утешая. —

Колючки гадкие! Вишь, смели обижать

Малюточку мою! Сейчас их всех содрать».

Конечно, всё лишь это были прибаутки

Для шутки

От истинной любви к малютке.

Хавронье ж, горничной, случись вблизи стоять.

Привыкши век свой всё буквально понимать, —

Притом же с барыней холопке что за шутки! —

Хавронья и на этот раз

Всё поняла за истинный приказ,

Хоть очевидно,

Для сада будет преобидно.

Хоть говорится иногда:

Спрос не беда,

Не ослушанье

(Ведь ухо может изменить) —

Сомнительное приказанье

Не грех подчас переспросить.

Иль в знак сомнения хоть за ухом почешешь:

За что ж, мол, иль себя, или господ опешишь?

Лишь стоит быть чуть-чуть с умом.

Но бабы как-то слабы в нем!

Хавронья ж добрая была зато такая,

Что обыщите целый свет —

Подобной нет!

А потому, припоминая,

Что этот плач и вой

В дому от игл уж не впервой,

Ей было по душе скорей беду исправить,

Чтоб и вперед дитя от бед избавить

И дому барскому усердье показать.

(Хорошие дела откладывать не надо:

А может, будет и награда!)

Давай сейчас в саду колючки оскребать!

Обчистив розаны, отправилась в шиповник,

Потом в крыжовник,

В малину сочную – везде колючки есть!

На всё колючее изволила насесть.

С колючками кой-где и кожу всю содрала

И неколючее вокруг всё перемяла.

Через неделю всё повяло!

Колоться нечем!.. Бабе честь!..

Зато понюхать иль поесть

В саду бывало прежде густо,

А нынче – пусто!..

1849 (?)

И так у нас в натуре:

Мигни только цензуре.

Словно север магнит…

Словно север магнит,

Меня глаз твой манит —

Восхитительный глаз.

Томный, нежный, как даль,

И блестящий, как сталь —

Вороненая сталь.

Как челнок в молоке

На Эдемской реке —

Перелетный зрачок.

Твой таинственный круг

С перламутром вокруг —

С перламутром живым.

С век ресниц густой лес

Бросил тайны навес

На огнистый глазок,

А слезинка-роса

Утра – девы краса —

Раскатилась волной.

Что слеза течет…

Что слеза течет

Из очей твоих, добрый молодец?

Что ты, молодец, стариком

Смотришь? Ни забавами

Не забавишься, ни речей молвишь,

Ни споешь песни по-бывалому?

Худо молодцу.

Прежде где тебя искать, молодца?

В посиделки – марш. – Там найдешь тебя.

Красный молодец красным девицам

Был калач с медом. А теперь сухарь,

Смотреть не на что. Напросился сам

Лихой болести. Скребет под сердцем,

Сердце высохло.

А с пустым сердцем и истерзанным,

Что с пустой сумой и изорванной,

Плохо в свете жить.

Опустились руки молодца работящие,

Бегуны-ноги подкосилися…

Счастье заперто золотым ключом…

Счастье заперто золотым ключом:

Не цветным оно, и не месячным,

И не радужным, и не солнечным —

А горит оно золотым лучом!..

Оно нежится и покоится

В золотом шатре, на златом ковре.

Говорят, в добре обретешь его.

Часто добрые ходят по миру

В жгучем холоде, в тошном голоде —

Сердцу ангела не полюбится!

Говорят еще – счастье верный друг

Чистой совести. Чистой совести?!

Совесть чистая, струнка звонкая

И досадная – от всего гудит!

Совесть чистая – море гладкое и спокойное,

Коли море есть, так и бури есть,

И несчастия, и крушения…

10 ноября 1847 г.

Со вчерашнего дня…

Со вчерашнего дня

Ее нет для меня. —

Уж с другим под венцом

Поменялась кольцом;

Ему верною быть,

Его нежно любить

Клятву богу дала, —

Перед богом лгала!

Правда, верною быть

Можешь ты, но любить?…

(Память как истребить,

Как насильно забыть?)

Ты любила меня

До венчального дня,

И любила за что?…

За красу? – Нет, не то!

Я не так-то пригож

Из себя – так за что ж?

Неужель за мундир?

Но и новый кумир

Твой не носит мундир,

Ни то я весельчак,

Ни удалый смельчак,

Ни шаркун, ни танцор,

Иль сердец славный вор,

Даже в дамском кругу

Был я век ни гу-гу!

Разум – очень простой.

Карман? – вовсе пустой…

А любила меня

До венчального дня!

Что ж такое во мне?

Не в душе ли на дне

Отыскала ты что

И любила за то?

Не сыскала ль ты там,

Что я прячу там сам

От холодных людей,

Полных светских идей, —

Тему жизни моей?…

И пленившися ей,

Ты нашла, что она

Из Любви спрядена,

Добротой заткана

И Трудом скреплена.

Что любовь та, что там,

Не к минутным вещам,

Что добро то, что там,

Раздается людям

Не в мешках золотых,

А в идеях простых,

На основах святых.

И что труд тот, что там,

Добровольно я сам

Предпринял для людей

Без корыстных идей. —

Коль ты так поняла,

То вчера ты лгала,

Когда клятву дала

Век другого любить

И меня позабыть.

Коль не так поняла,

Ты свободна была —

Честно клятву дала.

Коль не душу мою

Ты любила во мне,

То потерю свою

Заменила вполне.

Коль не так поняла,

Ты другого ждала,

Ты ждала лишь чепца,

Твоим деткам отца.

Вот теперь есть и муж.

Он хоть стар, неуклюж

И, коль верить людям,

Он душою не прям

(Что залоги берет

И проценты дерет),

Что схвастнуть тороват,

Но зато он богат.

Он в довольстве, в добре,

Все кругом в серебре,

В злате, в камнях драгих.

И в палатах больших

Будет нежить тебя,

Может, страстно любя.

Коль не душу мою

Ты любила во мне,

То потерю свою

Заменила вдвойне:

Будешь в роскоши жить,

Как со мной бы не быть.

Мой удел не таков!..

Не давать мне балов

И богатым не быть!

Мой удел – скромно жить.

Коль не душу мою

Ты любила во мне,

То потерю свою

Заменила втройне:

В жемчугах, в бирюзах

Ездить с пира на пир,

Веселее в глазах

Весь покажется мир.

Пусть набитый карман

Есть моральный обман,

Но какая-то есть

В нем могучесть! И честь

И патенты к уму —

Все доступно ему.

Так от мужниных сумм

Вознесется твой ум.

И, полна гордых дум,

Если вспомнишь хоть раз,

Что обоих бы нас

Ожидало с тобой, —

Будешь ты в этот час

Предовольна собой!

Если ж душу мою

Ты любила во мне,

То, мой друг, позабудь!

Лучше твердою будь! —

Больше слез сбережешь:

Что прошло – не вернешь,

Что венцом скреплено —

Как натурой дано!

Если ж душу мою

Ты любила во мне,

Я потерю мою

Постигаю вполне.

И когда твой супруг

Будет счастлив с тобой,

Я, – поверь, милый друг, —

Посмеюсь над собой.

Бог взамен великих сумм…

Бог взамен великих сумм

Дал мне благо чистых дум,

Мытых в горьких слезах.

Вековечней этот дар,

Чем все злато гордых бар,

Без труда, с наследством.

На скопленных золотых

Не напишут имя их

В память для потомков.

Эта честь одним царям

Да талантливым трудам —

Имя их навеки.

С болью злато с рук идет,

Рад делиться думой плод

С тем, кто это ценит.

Попроси у богача,

Скажет: не найду ключа,

В деньгах он откажет.

Мысль – свеча, от ней зажечь

Можно миллионы свеч, —

Пламя не убудет.

Из послания к Н.С. Шишмаревой

…Такая роль,

Как я играл в Москве, не ноль,

Я даже был формально в моде

И не в одном своем приходе —

У Харитонья в огороде,

За мною слали все гонцы,

Князья, бояре и купцы,

Вдобавок про меня писали,

Хоть вы, конечно, не читали:

К лицу ли вам журнальный вздор!

Зато других всеобщий взор

Следил меня за каждым шагом.

Для праздной скуки был я благом,

И даже (это хоть секрет)

Восторгов я бывал предмет.

Божусь, таинственные лица,

Какие-то три баловницы,

Ко мне послания в стихах

Прислали. Жар какой в строках!

Конечно, это бережется

И, может, вам когда прочтется,

И наконец, в последний день,

Тащиться только было лень,

Укладкой занят был к тому же,

Одна N. N. прислала мужа,

Чтоб он меня с собою взял

К дагерротипщику и снял

Портрет мой! – Только без портрета

Уехал. Все же лестно это…

…Спокойны можете быть вы —

Для света жизнь моя отпета.

Меня всегда условья света

Своею мелкой суетой

И безутешной пустотой

Пугали. К благородной цели

Я шел в тиши. Достиг. И мне ли

Теперь опять в чаду побед

В оставленный с презреньем свет

С повинной головой вернуться!

Перед обычаями гнуться

Мне, победившему, рабом!

Нет, нет! В успехе я моем

Тому лишь только и обязан,

Что я со светом не был связан.

Запаса божеских даров

Не растерял там средь пиров

Иль мелочной визитной гонки —

Итоги этих дел не звонки;

Я ж время, как алмаз, берег —

И звонче вышел мой итог.

Хоть потихоньку, год от году

Мое уж имя по народу

Разносится с хвалой. Ужель

Бедна, бледна такая цель?

А я дитей не слыл как гений,

Все жертвой светских наслаждений,

Презреньем к свету все купил

То, чем теперь я людям мил.

Меж тем теперь не раз княгини

Мне говорили: «Если б в сыне

Могло развиться все, как в вас». —

«Коль есть талант, то в добрый час! —

Я отвечал. – Дары природы

Не любят только света моды,

Пускай отдаст их ваш сынок

За скромный тихий уголок,

За мысль: что высшее стремление,

Души прямое назначение —

Развитье лучших свойств ее,

Что вот что истинно свое.

Чинам в беде – грозит солдатство.

Невзгоды есть и для богатства,

И связи – прах: сегодня – князь,

А завтра, смотришь, втоптан в грязь.

Все – случай. Но талант развитый,

Как монумент из меди литый.

Зарой хоть в землю! Сто веков

Там пролежит. Откройте, – нов!

И снова – людям утешенье —

Он хорошеет от гоненья…»

К живому идеалу

Знаешь ли, душечка, как ты мне нравишься!

Просто беда пришла, с сердцем не справишься,

Так и клокочет в груди.

Но, может, таю, мечтаю напрасно я,

Ты и не внемлешь, быть может, прекрасная.

Знаю наверное, розочка алая,

Что не рожден в твоего идеала я,

Ты же с моим, как две капли, родилася,

С первою встречей в душе воцарилася.

Прочь, мечта брака, мечта, всем доступная,

Если желать, так уж что-нибудь крупное, —

Славы искать впереди!

Трудно ужиться Любови со славою,

Обе друг другу век будут отравою,

Обе равно для души моей милые.

Двум угодить – где возьму столько силы я?

Дум углубленье морозит объятия,

Жар поцелуев туманит понятия.

* * *

Прочь, мечта брака, в любви неизбежная,

Прочь, розы уст, скройся, грудь белоснежная!

Бури в груди с вами жди!

Будь лишь мне, душечка, ангелом, гением,

Правь моим сердцем, моим вдохновением,

Дух укрепляй мой в минуту усталости,

В замыслах черных будь грозна без жалости!

Кто ж будет муж твой – не знаю я…

Волен во сне лобызать твои очи я.

* * *

Я наряжу тебя в пышной фантазии

Лучше, чем жен своих деспоты Азии, —

Солнце пришью ко груди,

В косу луну диадемой вверх рожками,

Старшие звезды сережками, брошками.

В. Г. Перов 1834–1882 гг.[27]

Тетушка Марья

Несколько лет тому назад я писал картину,[28] в которой мне хотелось представить типичного мальчика. Долго я его отыскивал, но, несмотря на все поиски, задуманный мною тип не попадался. Однако раз весной, это было в конце апреля, в великолепный солнечный день я как-то бродил близ Тверской заставы, и навстречу мне стали попадаться фабричные и разные мастеровые, возвращающиеся из деревень, после Пасхи, на свои тяжелые летние работы; тут же проходили целые группы богомольцев, преимущественно крестьянок, шедших на поклонение преподобному Сергию и московским чудотворцам; а у самой заставы, в опустелом сторожевом доме с заколоченными окнами, на полуразвалившемся крыльце я увидел большую толпу усталых пешеходов. Иные из них сидели и пережевывали какое-то подобие хлеба; другие, сладко заснув, разметались под теплыми лучами блестящего солнышка. Картина была привлекательная!

Я стал вглядываться в ее подробности и в стороне заметил старушку с мальчиком. Старушка что-то покупала