провинций, жизнь русского народа с русской природой. Общим стилем и характером объединены русские города, в которых я много работал: Новгород Великий (ныне г. Новгород), Псков, Киев, Ростов Великий (ныне г. Ростов), Троице-Сергиева лавра (ныне г. Загорск), Нижный Новгород, Суздаль, Торжок, Владимир и др.
Я родился в 1875 году, в Москве, на 4-й Мещанской улице, близ Садового кольца, где прожил первые пять лет своей жизни в типичном для 70-х годов двухэтажном доме с просторным садом из старых вязов, с цветочными клумбами и скамейками.
Этот дом был написан масляными красками другом родителей, талантливым любителем живописи А. М. Солодовниковым в подарок моей матери. Я постоянно видел эту картину висящей на стене столовой комнаты нашей квартиры. Художник отлично передал колорит 70-х годов прошлого века в красках и стиле дома и сада на тихой московской уличке. Он изобразил миниатюрные фигурки моего отца, беседующего в саду, за столом, со своим знакомым, матери, спускающейся в сад с лестницы балкона первого этажа, сестренки и меня – в окне, на руках у кормилицы в кокошнике. Можно заключить, что мне довелось на первом году жизни увидеть палитру живописца с выложенными на ней цветистыми красками и прельститься ею на всю свою жизнь. Когда мне было семь лет, я стал уже рисовать, и тот же любитель научил меня основному закону перспективы.
Первые впечатления, воспринятые мной от Москвы и московской жизни в самые ранние годы, были уютные московские переулочки на Мещанских улицах с обилием садов и церквей.
Тишина нарушалась здесь лишь изредка проезжавшим извозчиком или голосом разносчика, громыхавшей по булыжной мостовой телегой или ассенизационным обозом, который оглушал своим нестерпимым грохотом. Поблизости от нашего дома была Сухаревская площадь со знаменитым Сухаревским рынком и возвышавшейся посреди Сухаревой башней.
С детства, как я это сейчас понимаю, мне запала в душу какая-то особая простота московской жизни, примитив ее уклада, однако, вместе с тем, и какая-то особая задушевность, теплота чувства, то ли сердечная доброта в людских отношениях. Гораздо позднее, в зрелые годы, я вновь ощутил эту запавшую в душу с детства чисто русскую теплоту чувств: она согревала зрителя в портретах лучших русских живописцев XVIII и XIX веков: Боровиковского, Левицкого, Рокотова, Аргунова, Венецианова, Кипренского, Брюллова и других.
Отроческие годы моей жизни пришлось прожить на Лефортовской окраине Москвы. Эти годы в значительной мере определили мой будущий путь живописца. Лефортовская окраина, как известно, богата историко-архитектурными памятниками петровского времени, она насыщена историческими преданиями о детстве Петра I и в значительной мере связана с его последующей жизнью и деятельностью. Мое пристрастие к архитектурным памятникам родилось именно в Лефортове в отроческие и юношеские годы. Лефортовский дворец и при нем Лефортовский парк, расположенный на берегу реки Яузы, с обилием каналов, мостиков через них, руин, гротов позднейшего – екатерининского времени, с беседками начала XIX века стали первыми объектами моих живописных упражнений. Я не раз писал так называемый «Дворцовый мост» через реку Яузу, на которой молодой Петр строил свой первый ботик. Бывшая при Петре I Немецкая слобода, превратившаяся позднее в Немецкую улицу, древняя немецкая церковь (кирка) петровской архитектуры, Преображенская площадь близ реки Яузы, находящаяся на месте бывшего здесь села Преображенского, в котором юный Петр формировал свои «потешные полки», более поздний по архитектуре Анненгофскии дворец на самой окраине столицы и многое другое дышало историей и питало воображение.
Вместе с увлечением памятниками русской архитектуры, естественно, углублялся интерес к историческому прошлому родной страны, к исконному быту и укладу жизни русского народа, к народным традициям, к поэтическому национальному колориту всей русской жизни.
Углублению моего интереса к Москве и ее историческим богатствам в значительной мере способствовали прочитанные в школьном возрасте замечательные исторические романы Загоскина, Лажечникова, А. К. Толстого и других авторов. В этих произведениях была показана жизнь старой Москвы, жизнь в Кремле, на Красной площади – центре города, всегда бушевавшем и кипучем. Стали излюбленными прогулки в Кремль и вокруг него. Я изучал Москву-реку и ее приток Яузу. Воображение рисовало жизнь прошлых времен на берегах этих рек, волнуя ум и сердце. Вместе с тем, другое мое увлечение в молодые годы, заключавшееся в пристрастии к рисованию и живописи, требовало своего развития и влекло к изучению живой природы. Мои первые рисунки и этюды маслом были сделаны в Лефортовском парке; дома же я писал предметы домашнего обихода. Заниматься композицией тогда не решался, для этого еще не хватало уменья и опыта. Однако все воспринятое с детства от древней Москвы и Кремля впоследствии мне сильно пригодилось и получило свое творческое претворение в ряде моих картин и декораций театральных постановок.
После окончания реального училища я поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, намереваясь стать архитектором. Начальный курс был общим для всех трех отделений: там только рисовали. Находясь в училище, я имел возможность видеть работы учеников старших курсов живописного факультета, которые так меня пленили, что я, уже не задумываясь над выбором профессии, твердо решил стать живописцем.
В годы учебы в Училище живописи, ваяния и зодчества я не раз совершал поездки по Оке и Волге, видел Тверь, Ярославль, Кострому, Углич, Нижний Новгород и другие города, изобилующие древними архитектурными памятниками, с оживленными базарами, с живой прибрежной сутолокой около пристаней. Плененный красотой этих древних русских городов, я чувствовал их органическую связь с Москвой, вначале – как с историческим соперником, а затем – как со своей столицей. Больше всего захватил и ошеломил меня необычайный колорит народной архитектуры, он поражал цветистыми сочетаниями красок и форм древних церквей и колоколен, пестрых, веселых, наивно-провинциальных раскрашенных домиков и расположенных рядом с ними садов с темной зеленью старых лип и дубов. Меня привлекали и гористые пейзажи с извилистыми дорогами и светлыми лужайками. Над таким уютным красочным мирком нередко возвышались древние каменные стены с бойницами и башнями древнего кремля или монастырей. В этих своеобразных картинах сочетались хранившие свое былое величие остатки архитектурных форм прошлого, в которые было вложено много художественного чутья и народного понимания красоты, с окружавшей природой. То же солнце, своим живительным светом некогда озарявшее древние каменные стены, по-прежнему светит и нашим современникам – потомкам ушедших поколений.
В этих живописных городках я обрел для себя тему живописи, которая в воображении органически срасталась с впечатлениями, воспринятыми от Москвы и ее Кремля, с московским духом жизни, определявшим собой единый характер и стиль народного быта и нравов всей северной и средней полосы России. Однако к Москве я обращался много раз, вплоть до последних дней, всегда с новыми целями и чувствами, всегда находя в ней новое содержание и новые черты. Мои ранние работы над московскими мотивами были первыми исканиями «самого себя» в искусстве.
Написанные мной картины о Москве можно разделить на несколько циклов, из которых каждый занимал меня более или менее длительное время. Среди них самый ранний – ученический цикл составляли сценки из жизни московских окраин. Ко второму циклу можно отнести картины ночной Москвы – «Московские ноктюрны». Третий круг произведений раннего периода охватывает виды Кремля, Красной площади, и в частности собора Василия Блаженного. Значительно позднее появился цикл картин и театральных постановок на темы древней Москвы и, наконец, мои последние работы, посвященные изображению новой Москвы.
Для раннего периода моего художественного пути было свойственно непосредственное воспроизведение натуры, когда я, намеренно отказываясь от творческой работы в мастерской, стремился изучить законы изображения окружающего мира в различных условиях света и пространства. При этом с особым вниманием я работал над материалом полюбившихся мне древних городков русской провинции, считая передачу их неповторимого характера и «живость» изображения важнейшими художественными достоинствами произведения живописи.
Для работ второй, более зрелой половины моей художественной жизни типичным является творческий подход к решению поставленных задач, стремление к обобщениям и к идейной целенаправленности.
Сейчас я не вижу противоречий между задачами дней юности, которым более свойствен анализ, и задачами зрелого возраста, носящими характер обобщений. По существу, эти задачи никогда не следует разъединять, а, наоборот, их необходимо соединять и связывать. Причина этого кажущегося противоречия в том, что в юные годы художник обладает еще недостаточными навыками, знания его ограниченны, впереди еще путь исканий, тогда как в зрелом возрасте накопившийся опыт дает ему возможность мыслить обобщенно и действовать целенаправленно. Характерным примером моих работ раннего периода могут служить полотна: «За Дорогомиловской заставой», «Лавочка съестных припасов», «Искатели на свалках», «Мальчик с собакой», «По ночной Москве», «Ночь. Пивная на Смоленском рынке», «Ночь. Тверской бульвар», «Тройка у старого Яра», «Заутреня в Кремле XVII в.», «Красная площадь в лунную ночь».
Наиболее типичные позднейшие работы: «Вид Кремля», «Собор Василия Блаженного (от Варварки)», «У Новодевичьего монастыря».
К композиционным произведениям следует отнести: «Москворецкий мост зимой», «Гулянье на Девичьем поле» (написана к 800-летию Москвы), «Кормление голубей на Красной площади», «Первомайская демонстрация на Красной площади в 1929 году», «Военный парад на Красной площади 1929 г.», «Утро индустриальной Москвы», «Парад на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года», «Вузовцы», «У нового университета» и др.
В Московском училище живописи, ваяния и зодчества в годы моего учения были организованы лекции, которые читали профессора Московского университета. Особой популярностью у студенчества пользовался профессор русской истории В. О. Ключевский. В лектории обычно не хватало мест для всех желающих его послушать, так как присутствовали не только учащиеся, но и весь преподавательский состав. Сам Ключевский однажды сказал, что ни одна аудитория не удовлетворяла его так глубоко, как слушатели Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Ключевский читал живо и содержательно, он умел доходчиво, образно осветить исторические события и факты из прошлой и современной ему жизни русского народа. Его проникновенные слова западали в душу, будили воображение и вызывали патриотические чувства. С особенным интересом я слушал его лекции о событиях, происходивших в Москве, и об исторической роли русского народа, боровшегося за свою судьбу, свободу и независимость. Благодаря Ключевскому я еще больше полюбил памятники истории.
Были у меня встречи и с другим крупнейшим русским историком – И. Е. Забелиным, который иногда приходил на собрания Общества друзей старой Москвы, регулярно проводимые в Историческом музее. Забелин, лучший знаток Москвы, является автором большого труда по ее истории.
Постоянным посетителем и одним из самых активных членов Общества друзей старой Москвы был А. М. Васнецов. Он принимал личное участие в археологических раскопках Москвы, производимых в местах нового строительства или ремонтных работ, нередко делал сообщения об этих раскопках на собраниях общества. Васнецов был фанатично предан духу старой Москвы и прекрасно ее знал. Его художественные работы, в которых он
