правда восторжествовала бы. Ведь судья Коллинс даже возмущался, что этот покровитель понуждает его телефонами к одностороннему решению. Ведь все эти многие факты не прошли бесследно и когда-то к стыду очень многих они выйдут наружу.

Печально, что около Культурных, образовательных дел, около идеи Мира и Охранения всечеловеческих ценностей обнаруживается человек злонамеренный, как Хорш. Когда Вы перечтете книги, посвященные нашим Конвенциям в Бельгии и Вашингтоне, когда Вы восстановите в памяти книгу о десятилетии наших учреждений, три ежегодника Музея, Бюллетень Музея и прочие издания и брошюры, то Вам со всею поразительностью еще раз станет ясно, какая злобная, предумышленная агрессия совершена Хоршем и его двумя сателлитами. Встает вопрос, неужели в современном цивилизованном и даже иногда Культурном мире возможны такие преступления Хорша? Ведь, кроме ограбления целого ряда лиц, кроме вероломства, ибо он был нашим доверенным (федушери), он обманул также и общественное мнение. К довершению, по поступкам Хорша выходит, что и экспедиция, организованная и финансированная учреждениями, вовсе не была таковой, хотя 06 организации экспедиции широко им же опубликовано и в документах учреждения и в прессе. Впрочем, вероятно, Хорш скоро скажет, что мы все вообще не существуем, что никакого Учреждения Объединенных Искусств мы вообще не основывали, а он является всемирным знатоком искусства, Гейдельбергского Университета доктором и мало ли еще какую ложь изобретет этот клеветник. Удивительно, что на суде ни судьям, ни адвокатам не пришло в голову спросить, что же такое случилось в Июле 1935 года, когда Хорш начал свою преступную Агрессию? Во время судопроизводства выяснилось, что агрессия эта не произошла мгновенно, но тщательно и злоумышленно подготовлялась от самого дня привхождения Хорша в наши общие дела.

Увы, теперь всем нам ясно, что Хорш буквально от самого начала своего привхождения уже фабриковал и подтасовывал многое, чтобы в удобный для себя срок произвести Незапамятную в истории Культурных учреждений агрессию. Уже не говорю о том, что тысяча картин вообще игнорируются, и около них вероятно задуман какой-то исключительный вандализм, особенно же пользуясь теперешними мировыми экстраординарными обстоятельствами. Нет меры лжи и Злонамеренности Хорша. Иногда, читая в прессе о всяких преступлениях гангстеров, думается, что такие типы утрированы, и злодеяния их писательски приукрашены, но то дело, в котором мы были ограблены, изгнаны из нашего же учреждения и оклеветаны, доказывает, что преступность может достигать крайних пределов и Хорш является со своими двумя сателлитами яркими показателями современного нравственного упадка при общественном равнодушии. Но правда все же восторжествует!

Давно сказано, что Бог платит не по субботам. И лучшая наша общая крепость в том, что мы знаем нашу правоту. Найдутся судьи, подобные судье 0’Малей, которые установят истину.

Кроме грабительства, подделок, лжесвидетельства и вероломства, Хорш отягчил свои преступления и тем, что внес смуту в просветительное дело — смутил молодых малых. Можно убеждаться на нашей Академии в Нью-Йорке, на «Фламме» в Индиане, на «Арсуне» в Санта-Фе, на нашем Центре в Филадельфии, как даже при скромных средствах может жить дело Культуры, честно внося свою лепту неотложной полезности. Правильны были наши программы. Успех Музея Современного искусства в Нью-Йорке это вполне доказал. Если бы только довелось соприкасаться лишь с хорошими сторонами Америки! Впрочем, мы уже с 1923 года — в Индии, в Азии.

Публикуется впервые

Русскость

За последнее время в нескольких странах появились статьи о моей русскости, о моих русских картинах, о моих писаниях во славу народа русского. По сердцу были мне эти отзывы, авторы которых иногда оставались мне неизвестными.

Во всех наших странствиях мы могли на многих пробных камнях проверить наши русские задания. И чем дальше шли, тем драгоценнее выступали для нас героические черты и дарования народа русского у всех необозримых равнинных, поморских, лесных и нагорных очагов. Во всем разнообразии ликов, наречий, одежд сказалась та же мощная целина, та же чаша неотпитая, которая поднята во славу великого будущего.

Злобная зависть, чудовищные наветы, ярое желание умалить — все чужеземные наскоки лишь доказывают, как глубоко оценивается мощь русская. «Скажи, кто твои враги, и я скажу, кто ты есть», — давно сказано. Народ русский может представить такой послужной список, в котором даже слепые прозреют красоту русского сознания.

Поднялось и племя молодое, поросль, трудами себя утвердившая. Русская древность тоже обновляет и укрепляет сознание. Каждая экспедиция, каждая раскопка, каждое внимание к народному эпосу — все лишь говорит о новых возможностях, да о каких возможностях! Шире широкого! «Город строят»! И нет конца этому городу. В истоках — Новгород, и в будущем Новгород, овеянный знанием и творчеством. Культура русская из-под спуда показалась во всем величии своем.

Уже не шовинизм ли? Нет, от этого чудовища охранился народ русский. Он не знает умалений, не забросает грязью чужие, ладные достижения. Да живет все полезное на потребу человечества! Не спустимся, чтобы затемнить чье-то достижение. Милости просим — пусть растет все прекрасное. Сблизимся со всем ладным и созидательным. Пора и свое знать.

Растет народ русский и качеством и количеством. Отпустила ему судьба несметные богатства — пусть возьмет из недр все сокрытое. Даны народу русскому и герои во всех веках. Народные богатыри от Микулы, от Святогора уже складывали твердыни. За славу народа русского боролись Александр Невский, Сергий Радонежский, Минин, Пожарский, Суворов, Кутузов, Пушкин, Менделеев, Мусоргский, Римский-Корсаков, Репин, Толстой, Павлов — и не перечесть! И народ русский воздает поклон своим героям.

Народ собирает свои ценности. Новые каналы, новые машины, новые строи позволят народу шибко шагать. Все ценности научат народ одолеть все темное. «Сходятся старцы», сойдется и молодежь. Поклон всем героям! Привет молодым!

Март 1940 г.

Публикуется впервые

Недописанное

Чего только не бывало на нашем веку! Жили без телефонов, без электричества, без моторов, без радио, без витаминов, без джаза… О воздушном сообщении не помышляли. Впрочем, даже Фош уже не так давно не признавал военного значения аэропланов. Наполеон отверг пароход. Французская Академия обозвала эдисоновский фонограф «уловкой шарлатана». А лорд Брум попросту выразился против значения пара. Странны такие страницы недавней истории. Предрассудки жили прочно, да и посейчас живут, прикрываясь иностранными словечками. Историю учили по Иловайскому. Запомнили, что история мидян темна и непонятна и что Катон умер при щебетании птиц. По географии не успели пройти Сибирь, но зато заучивали многие иностранные фабрики. В сельских школах со слезами зубрили о пассатах и муссонах, но географию родины знали слабо. Пережили отлучение Толстого от церкви, И такое бывало. Присутствовали при изгнании Куинджи из Академии. Всего было. На нашем веку Достоевский в остроге сидел. Вот и такое было. Врубель погибал в нищете… Страшно умирал Некрасов… Вот несмотря на послов и на всякие резолюции у всех на глазах американская таможня продала с торга восемьсот русских картин.

А вот еще памятный случай о пожаловании Нового Адмиралтейства Обществу Поощрения Художеств. Общество нуждалось в помещении, и великий князь Петр Николаевич решил просить Императора о пожаловании или места или дома для разрастающихся нужд Общества. После доклада приезжает ко мне веселый: «Государь Император пожаловал Обществу Новое Адмиралтейство!» Я так и онемел и почуял беду. «Вы кажется не рады?», — спрашивает Петр Николаевич. «Рад-то я рад, но предвижу хлопоты с Морским Ведомством». «Но ведь это Высочайшее повеление». Написали мы Морскому Министру и получили отповедь. Об этом эпизоде больше и речи не было. Покойный Д. В. Григорович был неиссякающий кладезь всяких бытовых эпизодов. Жаль, что ему не пришлось оставить свои дневники. Жаль, что и Вагнер (Кот Мурлыка) не записал своих встреч с Достоевским, с Некрасовым и Аксаковым. Приходилось слышать от Н.П.Вагнера о любопытных психологических наблюдениях Достоевского. Очень славно говорил он о русском народе. Часть этих замечательных мыслей вошла в «Дневник писателя». О Менделееве тоже не записано, а когда-нибудь об этом пожалеют. Незабываемая повесть о нежелании Академии Наук избрать Менделеева в члены тоже должна быть освещена. Уход группы Крамского из Академии Художеств не запечатлен достаточно. Скудно рассказано о Бородине и о Римском-Корсакове. Неужели ждать каких-то юбилеев, когда многое позабудется?! Видали, как спешно перерываются архивы накануне годовщин. Костомаров, Кавелин, Ключевский, мало ли кто не были рассказаны! Наверно, крылатые мысли, брошенные в беседах, особенно осветили бы этих замечательных русских деятелей.

Постоянно всплывают давно слышанные памятки. И не только печальные, но и очень бодрые и радостные. Где же собраться их записать? А сегодня 24 Марта — день-то какой!

24 Марта 1940 г.

Публикуется впервые

Сантана

«Скажем врагам: не плюй против ветра». Речение знакомо и со слов Будды и со слов Ницше. Вряд ли Ницше знал заветы Будды, но кто знает, может быть, и слышал. Ведь и Вагнер хотел сделать вместо «Парсифаля» буддийскую мистерию. Извилисты пути. Не отличить, где заимствование, а где еще какой-то новый уклон мысли. Вагнер говорил Листу: «Теперь заткни уши, эти две страницы от тебя взяты». А сколько аналогий вольных и невольных среди творений старых мастеров. Для новой концепции брали из лучших источников. Может быть, бывали вдохновлены именно этою деталью. «Для чистых — все чисто».

Часто художник даже не помнит, где он увидал какую-то подробность — или в природе или в чьем-то творении. Бывает, что и в природе нечто остановит внимание, потому что где-то, когда-то уже было увидено. Бывает и наоборот. Если композитор вспомнит чудесную народную песнь — от этого не пострадает его произведение. Иначе и Бетховен, и Мусоргский, и Римский-Корсаков были бы повинны в некоторых своих вдохновениях. Если художники иногда не признают свое собственное произведение, то где же вспомнить что-то понравившееся десятки лет назад?

Поток жизни — сантана — прихотлив и щедр. Поток распыляется в отвесном водопаде, чтобы потом опять собраться в русло. Где и когда? Леонардо писал: «Не брани меня, читатель, потому что предметы бесчисленны, и память моя не может вместить их так, чтобы знать, о чем было и о чем не было говорено в прежних заметках, тем более, что я пишу с большими перерывами, в разные годы жизни». Да и как упомнить все струи сантаны? Где отметить все прибрежные скалы, из которых каждая и на солнце и при луне горит самоцветом? Сколько среди них будто бы подобных, но различны они и лишь возбуждают похожий отзвук. «Помню, где-то видал, но где и когда»? И к чему помнить все извилины и перевалы? Не лучше ли сохранить синтез сияний, сложенных щедростью природы? Истинный реализм — в передаче убедительного смысла виденного. Пусть зритель стоит перед действительностью, и нет ему дела, как она достигнута.

Сантана — поток жизни. Где и когда и кому пригодится все записанное? Но видели, как оно становилось нужным. Даже