заведующим, как же без него? Фонтес удивлен, не получая более писем от Мадахила. Что с ним? И Коимбра молчит так же, как Югославская Академия. Не позвонить ли Вам соответствующим консулам и спросить, почему я как почетный член не получаю никаких известий? Тревожусь за Шауб-Коха, давным-давно послал ему заказное письмо, и ни звука. Он всегда был очень отзывчив и деятелен. Жив ли? Рудзитис и Лукин уже могли бы Вам ответить, но «ответа нет, бушует вьюга». Семь дней мы сидели без почты. Толпы нападали на поезда и движение расстраивалось. С телеграммами у нас не слаще. Прислали идиота почтмейстера, не знающего телеграфа. Потому теперь телеграммы идут до Катрайна и оттуда пересылаются с почтой. Се ла ви!
В газете, присланной Катрин, есть весьма любопытное заявление молодежи. Устали от посредственной музыки и просят давать настоящее творчество. Хотят слушать Баха, Бетховена, Брамса, композиторов высокого строя. Надо думать, скоро молодежь потребует истинное искусство вместо крикливой мишуры вроде шагалов. Недаром французы зовут его шакалом. Эта кличка подходяща для всей этой своры. Бывает в нашем саду — шакалы как завоют, как зальются визгом и лаем — точно бы случилось что-то серьезное. А на поверку — были просто шакалы, даже охотники на них не зарятся. Посредственность, крикливая подделка, низкая роскошь напоминают слова Чингис-хана, сказавшего Таосскому[157] монаху Чань-Чуню: «Я устал от роскоши Китая и возвращаюсь к простоте и бедности». В Ордосе и посейчас ждут возвращения великого вождя. Мишура дурного вкуса реет над миром мрачным предвестником. В ней зарождение всяких вандализмов и активных и пассивных. Психоз дурного вкуса — опасная эпидемия. Молодежь калечится, а на костылях далеко не уйдешь.
Никто не заподозрит нас в стеснении свободы творчества. И в писаниях, и в словах, и на деле мы достаточно долго и упорно твердили о свободе мысли и художества. Если мы предупреждаем об опасности дурного вкуса, мы лишь предупреждаем, но не будем сожигать всякие шрекенкамеры. Пусть поколения помнят и о калеках, об искривлении позвоночника, о размягчении мозга. Что было, то было. Быль не выскребешь. История должна быть во всеоружии, иначе она перестанет быть наукою. История — наука реальная, летопись всех веков и народов. Вот и 24 Марта и вся культурная эпопея не забудется и понадобится нашим будущим друзьям. Эта весточка уже не дойдет до 24-го, особенно сейчас, когда здешняя почта расстроена. Опасаемся, что многие письма и посылки могут пропасть. И опять какие-то добрые люди будут изумляться, почему не отвечаем. Вы знаете, что я имею привычку отвечать в тот же день, хотя и кратко. Собеседник не должен зря ожидать отклик. Не украдем чужое время и ожидание.
Пусть 24 Марта принесет Вам не только вопли, но и что-то радостное. Под добрым знаком пройдет у Вас памятный день 24 Марта — под знаком рассылки брошюры «Знамени Мира». Под знаком благовестия, под знаком Братства. Поистине, что может быть знаменательнее, нежели посвящение памятного дня делу мира, охранению всего, чем живо человечество. Что может быть прекраснее, нежели дума, кому бы напомнить о священном понятии Мира, о труде мирном, полезном преуспеянии рода человеческого. Около думы о Мире встанут мечты о сотрудничестве, о доброжелательстве, о взаимном уважении. Знаем, что такие мысли будут роиться в Вас. А мечта уже есть преддверие действительности. Привет Вам, преодолевающим. Привет Вам, вестникам добрым. Радоваться Вам!
15 марта 1947 г.
Публикуется впервые
Культура, где ты?
Дорогая В.Л.
Большое спасибо за Вашу добрую весточку от 2 Марта, только что прилетевшую. Как и полагается «мирному» времени, и у нас в Пенджабе большие волнения. Впрочем, наверно, из газет Вы все это знаете. В наши горы безобразия не дошли, но десяток дней мы сидели без почты. С первой почтой пришло и Ваше письмо. Как название журнала, где была Ваша статья?
Очень рады, что Вы встретились с Мухой[158]. Привет ей. Муха был лучшим чешским художником. Если она увидит Яна Масарика, пусть передаст ему наш сердечный привет. Мы его тепло поминаем. Был еще мой друг Милош Мартен, но помер, а вдова его вышла замуж за генерала Клечанди. У них был старинный дом в Праге. Живы ли они? Мы были бы рады слышать о них. Столько хороших людей где-то в безвестном отсутствии! Месяцы летят, а от них нет вестей. Некоторых из них и мы не вызываем. Коли молчат, значит имеют на то причины, а может быть, и не живы.
Зина сетовала, что ее письма к Вам плохо доходят. Почему? Наши и Ваши письма, кажется, не пропадали. Вероятно, скоро из Нью-Йорка получите брошюру «Знамени Мира». Она даст новые темы. В мире столько вандализма и человеконенавистничества (бесконечное словечко), что каждая мысль о сохранении истинных сокровищ неотложна. Вот у нас тут газеты полны снимками жестоких разрушений, и везде погибло что-нибудь ценное. СОС!
Булгаков прислал коллективное письмо пяти советских зодчих, видевших мои картины. С архитекторами у меня всегда были душевные отношения, и эта весточка была мне радостна. Подписал ее и директор гимназии, приват-доцент А.А.Арзамасцев. Не пришлось ли Вам с ним встретиться?
Трудное, сложное время сейчас протекает, и не скоро дождемся прояснений. Тем более все Культурные силы должны быть в единении. Всякие несогласия, малые недоумения, старые счеты должны быть выброшены за борт, как груз в бурю.
За это время вышли две моих книги, в печати еще три. Надежда, что дойдут они до молодежи и отзовутся какие-то неведомые сердца. «Книги имеют свою судьбу» — латинская пословица. Пусть же молодежь, пусть женщины встанут на священном дозоре. Много раз к ним обращался именем светлого будущего.
Особенно теперь, когда много туч и тумана, надо обратиться к культурному единению. «Мир через Культуру», и нет иного пути. Пусть будут культурные ячейки малыми, как зерна ценнейших злаков. Но малые ручьи не ссорятся, а несут потоки свои в мощные реки. Только Культура убережет от губительных разделений. Только Культура устремит взоры ввысь. Латинский поэт сказал: «Чело человеку высокое дал, да Вышнее узрит».
Елена Ивановна шлет Вам сердечный привет. Любим Ваши вести.
Радоваться Вам.
17 марта 1947 г.
Публикуется впервые
Грабарь (24.03.1947)
Дорогой друг Игорь Эммануилович,
Спасибо за весточку от 18-2-47. Ты спрашиваешь о снегах у нас. Иногда снегопад начинается уже в начале Ноября, а последние выпады бывают в конце Марта. Глубина бывает до 8 футов, а на перевалах и до 60 футов. Случается, что целые караваны погибают. Под весну картина оригинальная: абрикосы, персики, сливы залиты цветом, а рядом снег. Любим снег, он предвестник урожая.
Радуемся, что Ты видел Павловского. Святослав и Девика от него в восторге. Уж больно заторопился Волгин улетать, столько здесь любопытного во всех отношениях. Мое приветствие Ты передал в ВОКС — спасибо. Не закинут? АРКА очень сетует на переписку с ВОКСом. Им пишут и запрашивают об одном, а оттуда через долгое время совсем о другом. Ну и обидно, ведь сейчас АРКА много претерпевает от враждебных элементов. Ну, да Ты знаешь все лучшие каналы.
Павловский хотел прислать очень нужную Юрию книгу акад[емика] Козина «Монгольское сокровенное сказание» (изд. Института Востоковедения) и Козина «Джангар». По времени книга могла бы уже дойти, а ее все нет. Не напомнишь ли ему? Ведь Твой «Рублев» дошел так быстро, одновременно с Твоим письмом. Ты поминаешь о моем портрете из монографии. Не знаю о котором — прилагаю три портрета Святослава, разного времени. Ты ведь главлетописец и к Тебе все сливается. Булгаков еще в Праге. Недавно он порадовал меня коллективным приветом пяти сов[етских] зодчих, — им понравились мои картины в Праге и портрет Святослава. Послал им привет, верно, Булгаков перешлет в Москву. Только что видел в журнале Посольства портрет Коненковых — совсем белый он стал. Привет. Ведь скоро все мы станем старейшими. Помнишь мои «Сходятся старцы» и «Старейший-мудрейший»?
В Америке произошла свирепая русофобия. До чего доходит, прямо диву даешься. Культура, где ты? Музей в Канзас-Сити выбросил на аукцион весь русский отдел. И Верещагина, и Анисфельда, и всех. Мой «Властитель ночи» попал в хорошие руки, к певице Куренко. Вот до чего озверели янки против всего русского. Из Нью-Йорка присылают ужасные газетные вырезки. Русофобия гнездилась издавна. Помнишь зверский разгром русского отдела на выставке в СЛуи в 1906 году, когда пропали 800 русских картин, а затем разгром советского павильона на выставке в Нью-Йорке? Все такие вандализмы незабываемы. Эренбург хорошо описал Америку — мы недавно читали. Кто такая Караваева? Нам очень понравилась ее статья в «Новом Мире» — «Люди и встречи».
Когда долетит эта весточка, Ты, пожалуй, уже будешь сбираться в Твои экспедиции. Может быть, и в Индию махнешь через Памир — через Крышу Мира. Вот были бы рады! Сейчас в Дели проходят три конференции: азийская, художественная и искателей истины. Звали меня. Избрали президентом художественной, но где тут ехать — у нас большие волнения.
На всех трех конференциях читались мои обращения. Да, сейчас в Дели целая родрмонтада[159]. К тому же еще и новый вице-король! Святослав с Девикою там и, наверно, встретятся с сов[етскими] делегациями.
Если придется Тебе увидать зодчих, бывших в Праге — будь добр, скажи им, что я был очень тронут их душевным словом. Удивительно, но именно с зодчими у меня всегда были прекрасные отношения. Щусев, Щуко, Перетяткович, Покровский — целая группа отличных строителей. И один только Щусев остался из них всех. Вспоминаю нашу беседу в Москве в 1926 году. Вот и Почаев опять вернулся в нашу Всесоюзную Державу. Королевич Петр Греческий расхваливал Почаевскую Лавру, не зная, что там трудился Щусев и моя там мозаика. Зодчим привет, строителям славной Родины.
Шлем Тебе и всем Твоим сердечный привет. Всем друзьям (Тебе виднее, кто друг, кто недруг) привет. Любим и радуемся Твоим вестям.
Сердечно.
24 марта 1947 г.
Публикуется впервые
В Москву (28.03.1947)
Дорогая Татьяна Григорьевна[160],
Ваше сердечное «воздушное» письмо от 1 Марта долетело быстро, уже 27 Марта. Первая столь быстрая весть из Москвы. Читали и перечитывали, радовались и печаловались с Вами. Трудно сейчас всюду, где в одном, где в другом. Как звали того мудрого врача, учившего Вас радость нести безрадостным людям? Великий светоч — радость. Не всегда удается зажечь ее, но несение радости есть истинная мудрость. Близки Вы нам в трудах, в переживаниях Ваших. Не надорвитесь, поберегите себя на радость другим. Можно ли целые ночи напролет трудиться, ведь Вы были так опасно больны. И чем только Ваш мудрый врач выходил Вас?
Огромны нынешние медицинские достижения. ТАСС прислал нам прекрасную книгу А.Поповского «Вдохновенные искатели», про Павловского и Вишневского. Какие герои на пользу человечества! Героизм, самопожертвование
