Окультурят ли чьи-то сердца эти русские послы?
Письмо из Москвы от Бори — вот радость! Из Америки пишут, что война прихлопнула наш Филадельфийский Центр. Многие призваны на войну, другие переехали. Умер Д-р Бринтон.
7 сентября 1942 г.
Публикуется впервые
Америка (14.09.1942)
Долетело письмо Катрин от 31 Июля. Очень значительно сведение о шести годах для продолжения дела картинной Корпорации. Это совпадает с письмом Е.И. об отложении до конца войны. Сейчас же мы телеграфировали о необходимости установить точный последний срок для дела Корпорации. Чем дальше этот срок, тем лучше. Кроме того, вероятно, и еще можно оттянуть. Не думаете ли Вы написать американскому ген[еральному] консулу в Калькутту и спросить, что у них в архиве 1928 года имеется о Картинной Корпорации. И Зина и Франсис тогда были там. Нам нельзя писать — мы не амер[иканские] граждане, но Вам можно. Ведь каждый крючок в деле полезен, а если не выйдет, то и вреда не будет. Кто же может отрицать существование Корпорации, когда три шеры стоили 11.000 долларов? Не без причины X[орш] все засылает с предложениями.
Мы только что получили очень хорошее письмо от Бор. Конст. Р.[43] от 18 Июня. (Его адрес: Москва, 25, улица Чайковского). Между прочим он пишет, что послал Вам телеграмму, но Вы о ней не поминаете. Не пошла ли она в Санта Фе? Жаль, что его письмо шло 78 дней — такие астрономические сроки. Когда будете переводить это письмо Катрин, скажите ей, как мы радовались ее строкам и чуяли их сердечность. Привет сердечный Инге. Хорошо, что они проводят грозные дни на ферме. От 1 Августа сердечное письмо от Эми Велып — привет ей. Вероятно, в пути весточка от Зины.
Прилагаю телеграмму от Бленкнер, по правде сказать, не знаю, что с ней делать. Может быть, это и неплохой человек. Кто знает, кто и как может пригодиться для культурного дела. Во всяком случае, каждое доброе желание пусть встретит сердечное отношение. При АРКА особенно вдумчиво нужно отнестись ко всему ищущему. Как и в каждом культурном деле, Вам придется столкнуться со всякими невеждами, как Т. Кравен или Ван-Лун, но это неизбежно. Да и среди русских Вы знаете разных вредителей — это тоже неизбежно. Видимо, не дождемся очередного письма Зины — видно, оно где-то гуляет. Дни очень сложные. Держитесь дружно, находчиво и зорко. Наши лучшие мысли с Вами.
14 сентября 1942 г.
Публикуется впервые
Сколько
Сколько разбросано! Сколько разлетелось! И не собрать. В Париже — целый архив и картины. В Брюгге — архив и картины. В Риге множество книг, картины, целый ящик клише. В Лондоне в Студио — клише. В Белграде — семь картин («Святые гости»), в Загребе — десять картин («Языческое»). В Буэнос-Айресе картины. В Коимбре — брошюра Шауб-Коха. В Нью-Йорке — картины, книги, архив. В Либерти (Индиана) — архив. В Праге — картины. В Аллахабаде — картины, манускрипт книги «Из Химавата». Корреспонденция с Китаем, Австралией, Новой Зеландией…
Особенно вспоминаются разные невидимки, когда кто-нибудь в письме помянет отрывок давно бывшего. Вот помянуты «Александр Невский», «Керженец» и «Казань» — помянуты из Москвы, а ведь двух последних уже нет — изрезаны, уничтожены вандалами. Впрочем, может быть, уцелели эскизы к ним, они были в Правлении Казанской дороги. Может быть, хоть малые памятки сохранились. Вдова Мантеля сообщала, что в Казани какие-то дикари ворвались и уничтожили все их художественное собрание, а ведь там были отличные вещи группы «Мира Искусства». А где собрание полковника Крачковского — прекрасная коллекция эскизов? А где картины, бывшие у Лангового, Кайзера, Власьева, Коровина, Гурьяна, Кестлина, Китросского, Кистяковского, Нейшеллера, Руманова, Нотгафта, Плетнева… Надо надеяться, что собрание Слепцова в Русском Музее.
Все это собиралось с любовью, не то что в Америке, где торговцы предлагают готовые собрания. Там часто счастливый владелец сам не знает, чего ради у него именно эти произведения. Русские собиратели горели к искусству. И немало анекдотов вокруг коллекционерства. Вспомните россказни про Деларова, Боткина, Ханенко… В основе их хитрых проделок была настоящая страсть. Не налетная мода, а любовь к искусству. Неужели все эти накопления рассеялись под знаком вандализма, невежества? Конечно, творения искусства — вечные странники. Не нам судить, где и как они принесут наибольшую пользу. Но все же сколько разлетелось и разбилось!
Сейчас делаю «Мстислав Удалой и Редедя» и «Пересвет с Челибеем». Русская серия: «Святогор», «Микула», «Настасья Микулишна», «Добрыня», «Богатыри проснулись», «Ярослав Мудрый», «Ярослав» (ушел в Индор), «Новая Земля» (ушла в Гарвал), «Новгородцы», «Александр Невский» (ушел в Индор), «Спас Нередица» (в Аллахабаде), «И открываем» (в Тривандруме), «Борис и Глеб», «Весть Тирону», «Полк Иго-рев», «Целебные травы»…
Памятка об изданиях в Индии, в которых сотрудничал. В одном «Сколар» было сто тридцать очерков за двенадцать лет.
«Твенти Сенчури» («Двадцатый век»), «Модерн Ревью» («Современное обозрение»), «Сколар» («Ученый»), «Хиндустан Ревью» («Индустанское обозрение»), «Вижн» («Предвидение»), «Пис» («Мир»), «Мира», «Кальян», «Саки», «Прабудха Бхарата», «Веданта», «Кесари», «Кумар», «Маха Бодхи», «Буддист», «Лидер», «Арт энд Калча» («Искусство и культура»), «Калча» («Культура»), «Дивайн Лайф» («Божественная жизнь»), «Янг Билдер» («Молодой строитель»), «Идьюкейшнл Ревью» («Педагогический журнал»), «Малабар Геральд» («Вестник Малабара»), «Теософист», «Аутлук» («Взгляд»), «Висва Бхарата», «Мисиндиа», «Кочин Аргус», «Шри Читра Югам», «Навадживан», «Фри Индиа» («Свободная Индия»), «Пен-Френд» («Друг по переписке»), «Босат», «Янг Сейлон» («Молодой Цейлон»), «Индиан Ревью» («Индийское обозрение»), «Комрад» (Товарищ), «Ист энд Вест» («Восток и Запад»), «Холкар Колледж Тайме», «Филд» («Поле») — Мадрас, «Скаут», «Нью Оутлук» («Новый взгляд»), «Дон» («Утренняя заря»), «Упасана», «Олд Колледж» («Старый колледж»), «Калапака», «Ревью оф Философи энд Релиджн» («Философский и религиозный журнал»).
24 сентября 1942 г.
Публикуется впервые
Перевод части текста Н. Л. Некрасовой
Америка (25.09.1942)
Прилетели письма от Зины (12 Августа) и от Катрин (20 Августа). Очень примечательно, что Хорш теперь посягает и на сто картин, но ведь Катрин заявила ранее его. Кроме того, показательно, что X[орш] распоряжается действиями правительства. Неужели уж такое бесправие? Во всяком случае, Х[орш] своими действиями признал картинную Корпорацию — это очень важно. Теперь необходимо установить, какой именно наидлиннейший срок шестилетний, с какого числа он начинается и когда именно кончится? Во всяком случае, остается еще очень значительное время. А там всякие новые обстоятельства и военные и частные.
Вероятно, теперь бумага АРКА уже готова (пришлите десятка два) и можно спросить посольство о картине. Всюду столько особых обстоятельств, что можно действовать лишь по местным условиям. Выбирайте наилучшее из возможного. Накопляйте друзей и берегите их. Снисходите к ошибкам, где побудительные причины были доброжелательными. Где слишком трудно для Вас, обходите и отлагайте. Пусть трудность не подавляет бодрость и дальнозоркость.
Две неожиданности: Олл-Индия радио из Дели оповестило мое приветствие ко дню семидесятилетия Оробиндо Гоше. Почему-то из всех приветствий передан лишь текст моего. Вторая неожиданность в Малабарской газете — прислали специальный номер, посвященный войне. Смотрю и глазам не верю: мой портрет (с чикагской фотографии) и давнишняя статья Нетти Хорш «Путь Рериха». Из каких-таких архивов перепечатали? Если при будущих дискуссиях о картинах она Вам понадобится, скажите — можно прислать. Будем надеяться, что шестилетний срок еще не скоро истечет, и много событий еще произойдет. Хорошо, что около Вас группируются новые друзья. Привет сердечный Катрин, Инге, Спенсеру в «Либерти» и всем друзьям.
25 сентября 1942 г.
Публикуется впервые
Языки
«Не посылайте калеку в Белый Дом», — говорил умудренный сенатор при выборах Рузвельта.
«Реггет вор лидер»[44] — назвал Черчилль Сталина, вернувшись из Москвы.
«Вэлиант фоссил»[45] — обозвали германцы Петена.
Сколько словечек летает по миру. Легенды! Кто-то рассказывал об ужасах Распутина, но собеседник поправил его: «Не Распутин страшен, страшна распутинская легенда». Нельзя предугадать, как выкована будет какая-то легенда во времени. По летописи, Мстислав Удалой был красен лицом. Одни полагают, что это тмутараканскии загар, но другие считают, что красен — прекрасен. Кто был более прав, Монтекки или Капулетти? Догадались, что мифы — не что иное, как повести о людях живших.
Представитель Данцига, уходя из заседания Лиги Наций, показал «длинный нос» всему собранию. Председатель Антони Иден предложил «не замечать происшедшее». Но Лига Наций получила «длинный нос» и теперь превратилась в провинциалку, приютившуюся в Нью-Джерси. Какие мифы останутся о Лиге Наций? Говорят, что в ее дворце был отличный ресторан. Литвинов побывал председателем. «Неинтеллектуальная некооперация!» — говорил Ян Масарик. Ох, много в мире «длинных носов» и не меньше «злых языков».
Каждый день злоязычничают все министерства пропаганды, вся пресса и радио. И все это повисает в пространстве, испускает психический яд, сильнейший из всех ядов.
Какие-то бахвалы уже собираются сейчас распределять послевоенную добычу. «Злой язык жалу змия подобен». Изощрившись во зле, сумеют ли стать добрыми? Ставши акультурными, скоро ли смогут воспринять культуру? Хотя бы все попугаи прокричали «Культура, Культура» и все обезьяны напялили знак мира, сойдет ли мир в сердца человеческие?
Не мозг, но сердце поймет, где обитает мир, «мир всего мира», о чем тщетно взывают в церквах! А пока царят «длинные носы» и «злые языки». Поразительно, когда еще поминают о каких-то международных правах. Не проще ли сказать: «бесправие»!
1 октября 1942 г.
Публикуется впервые
Единение, дух корпоративности всегда были мне близкими и нужными. Но не раз пришлось убедиться, насколько корпоративность далека от человеческого уклада. В мастерской Куинджи не вышла корпоративность. Не удалась она в «Мире Искусства». Обезобразилась она в Америке. Да так обезобразилась, что вред получился неизживаемый. И «Мир Искусства» оказался бы во сто раз мощнее, если бы не ползала ехидна раздора и ненавистничества. Вот и мастерская Куинджи разлетелась, а ведь могла бы оказаться прочною гильдиею, вроде средневековых.
Кроме этих пережитых крушений, сколько печальных примеров прошло на стороне! Сколько сил тратилось зря, и червоточина разъедала самые прочные основания! Всуе приходилось поминать славную надпись на швейцарском льве: «В единении сила!» Механически твердили ее люди, а сами ползли, как раки из корзины. И кому требовалось это вшивое расползание, самогубительство, самоедство?! Зачем, к чему была такая невосполнимая трата!
Поодиночке приходили, соглашались, правильно решали. Но потом сходились вместе и толкались неизжитыми углами. Старая поговорка: «Мужик умен, а мир — дурак». Распадались самые разумные дела. Умирали наинужнейшие учреждения, издания, а причина крылась все в том же ползучем черве зависти, клеветы, злоехидного шепота.
Возьмите Дягилева! Ведь его широкие построения куда выше продвинулись бы, если бы его не подрезал ядовитый шепоток и вредительство. Примеров множество. На каждое единение ополчалось вредительство и сознательное и бессознательное. Жутко наблюдать, как самые наиполезнейшие решения колеблются от серенького червя вредительства. Горький сказал бы — от вши тифозной.
И не многим далеки друг от друга вредители сознательные и бессознательные. Иногда эти последние еще мерзее. Сосуд разбит, и какое утешение слышать, что
