Иоанна и Гессар-Хана и Владыку Шамбалы. За белыми горами звонят колокола обителей.
Среди духовных движений, родившихся за последние годы, особенно звучат странники «Светлого Града». О хождении их повествует Брат Алексей в своих поучениях. «Меж болот мирской неправды, среди дебрей ложного знания, минуя скалы человеческой глупости, обретешь равнину исканий и восемь дорог к ней. А посреди – озеро живой воды. Пусть к нему лежит в кругах странников. Меж людьми ты хочешь стать странником, чтобы будить в них тоску по совершенству. Скажи, хочешь ли ты уважать все искания? Хочешь ли вникать в чужие искания? Хочешь ли сам искать свет совершенства? Ты ответил – хочу? Странник, ты принят в наш круг. Вот тебе посох с крыльями. Иди. Цветок круга странников – подорожник…»
«Ты, познавший тоску подорожника, – быть на всех путях везде при дороге, но никогда не знать, на пути ли ты, – вот голубую звезду василька даю тебе, пусть она ведет тебя. Голубые звезды васильков цветут на золоте ржаных полей. Но ты, пришедший, какие поля засеял ты? Не проходи мимо полей, тоскующих по любви, засей их золотом свободных устремлений. Возьми колос, в нем ты найдешь зерна для посева. Пусть на каждое зерно, тобой посеянное, вырастет новый Светлый Град, а они все – Один. Бесплодны поля неорошенные… Пусть же алая гвоздика расцветет у тебя на груди. Иди. На пути я встречу тебя».
Светлый Град стоит на чистом озере. К нему ведут 4 братства: Иоанново, восточное братство, религиозного творчества и проповеди духа; Бояново, северное братство магии искусства; Пифагорейское, западное братство науки и философии; Микулино, южное братство любви и жертвы.
Странники совершали походы и осведомляли о них на своих духовных трапезах. Странники встречались в условном месте и совершали общую трапезу, состоявшую из хлеба, вина и фруктов, под открытым небом.
Разве не чудесно прекрасны такие искания? Разве не знаменательно, что в любом журнале сейчас звучит слово культура? К этой панацее тянутся люди ото всех концов. Вот клич о культуре из Болгарии, вот из Индии, вот из Эстляндии, вот из Буэнос-Айреса… В сердечном стремлении сознают люди, где панацея.
Правда, столько же голосов страшится этого светлого слова. Но иначе и не было бы Армагеддона, не было бы потрясений, нарушающих не только рынки-базары, но и разрушающих храмы. Убоявшихся слова Культура отошлем к статье д-ра Кезенса «Спасение цивилизации через Культуру», или к книге Проктора «Эволюция Культуры», или к Бекону, подчеркнувшему значение этого понятия. Совсем недавно профессор Нью-Йоркского университета Радосавлевич прекрасно писал о Культуре – почитании Света. Свами Джагадисварананда, говоря о культуре, заключает: «Подобно религии и науке, искусство и культура всемирны за пределами всех невежественных ограничений». Тому же понятию посвящает Шри Васвани свою прекрасную книгу «Религия и Культура». От другого материка Луи Маделен говорит о культуре «очень человечной», о мощи и притягательности ее. Сколько прекрасных голосов! Сколько в них взаимопонимания и залога истинного строительства.
Не будем бояться всех испугавшихся и пойдем мужественно путем собирания всех прекрасных, вечных начал.
Будем помнить о кооперации во всех ее проявлениях. Будем привлекать к общему труду самых разнообразных работников, чтобы не было отрицания и угашения. Ведь каждый в жизни своей может проявлять высшую меру дружелюбия. Каждый сердцем своим знает, где зло, где невежество, и будет тверд в противостоянии злу.
«Все за одного, один за всех» – по этой старой максиме найдем силы неисчерпаемые.
«Не лучше в мире» – истинно так! Трещит мирское строение. Но там, где странники, где каменщики, где создаватели, там сама надежда претворяется в чувствознание. Это знание говорит о неотложности часа. Поспешаем и не убоимся.
Книга «Мир Огненный» заповедует о строительстве мужественном:
«Уявление утраты сотрудничества делает людей такими беспомощными. Утеря согласованности ритма уничтожает все возможности новых преуспеяний. Сами видите, какие трудности порождаются разъединением. Очень опасно такое состояние!»
«Плох мастер, который не пользуется всем богатством природы. Для опытного резчика искривленное дерево ценное сокровище. Хороший ткач применяет каждое пятно для разукрашивания ковра. Златоковач радуется каждому необычному сплаву металла. Только умеренный мастер будет сокрушаться обо всем необычном. Только скудное воображение удовлетворяется чужими рамками. Большую зоркость и находчивость вырабатывает в себе истинный мастер. Доброе очарование мастерства освобождает мастера от разочарования. Даже ночь для мастера не приносит тьму, но лишь разнообразие форм от единого Огня. Никто не склонит мастера к блужданию, ибо он знает во всем неисчерпаемость сущности. Во имя этого единства мастер соберет каждый цветок и сложит извечное созвучие. Он пожалеет об утрате каждого материала. Но люди, далекие от мастерства, теряют лучшие сокровища. Они твердят лучшие молитвы и заклинания, но, как пыль, уносятся эти раздробленные и неосознанные ритмы. В пыль мертвой пустыни обращаются осколки знаний. Об Огне знает сердце человеческое, но рассудок пытается затемнить эту явленную мудрость. Люди говорят – он сгорел от злобы, или – он засох от зависти, или – он загорелся желанием. Во множестве выражений, точных и ясных, люди знают значение Огня. Но не мастера эти люди и готовы они бессмысленно просыпать жемчужины, им самим так нужные!
Не понять щедрость людскую, когда уничтожаются сокровища света. За одну возможность отрицания люди не щадят себя. Они готовы потушить все огни вокруг себя, лишь бы сказать, что в них никакого Огня не имеется. Между тем погашать Огни и допускать тьму есть ужас невежества».
«Огненное сознание дает тот несокрушимый оптимизм, который ведет к Истине. Сама Истина, в сущности своей, позитивна. Нет отрицания там, где Огонь творит. Нужно принимать условия Мира по уровню огненного сознания. Условия явленной жизни часто препятствуют огненному сознанию. Трудно примириться с условностью одежды строительства. Обращение и многие подробности жизни мешают огненному восприятию. Но когда хотя бы раз прикоснуться к Миру Огненному, то вся шелуха становится незаметною. Так нужно вести себя по высшему уровню, не смущаясь несовершенством окружающего».
Недавно слышали мы, что в Нью-Йорке в последнее время квартиры иногда обмениваются на съестные припасы и разные продукты. В «Литературном обозрении» за февраль настоящего года появилась следующая заметка:
«Париж и Америка как бы состязаются в восстановлении былых веков, когда процветал обмен.
Париж при этом подчеркивает искусство, а Америка съестные припасы. В Париже картины, оцененные в сто тысяч долларов, были обменены без затруднения. Сапоги, автомобили, вино и даже врачебные операции были средствами обмена. Объединенная Пресса сообщает:
«В сараеподобном помещении в выставочном парке около Версальских ворот два месяца процветал Салон обмена.
Модернистические художники Остерлинд и Рамэ получили достаточное количество новых сапог не менее чем на двадцать лет. Вера Роклин из Петрограда больше не будет жаловаться на отсутствие шляп. Бомпар, известный гурман, наполнил свой погреб бутылками Шабли. Один счастливый парижанин Моро получил автомобиль.
Другие предметы, участвовавшие в обмене на картины, были: докторские визиты к художнику в течение года; хирургическая операция; редкая китайская вышивка; полдюжины стиральных машин; комната в гостинице и пожизненное страхование. Один художник получил за пару своих картин ценный фотографический аппарат.
Пять американцев участвовали в обмене. Один, Ари Стильман, отказался от предложения кабарэ на Монмартре с шампанским для него и для его друзей во время любого их визита.
Другие американцы, которые приняли участие в обмене, были Фредерик Кан и Кавис Керкман, динамисты, и Минна Харкави и Анна Вольфе, скульпторши».
На следующей странице того же журнала под заглавием «Растущее движение обмена» приводится много очень полезных предложений и описаний, как их применять в жизни. Автор утверждает: «Существенным побочным явлением такого обмена является улучшение нрава общества. Предложением обменять предметы ежедневного обихода на человеческий труд, такой кооперативный обмен предохраняет от нравственного падения».
Такие заметки напомнили мне многие эпизоды из моей жизни, когда я собирал картины старинных мастеров. Например, один известный антиквар спросил с меня огромную сумму за старинную голландскую картину. Когда я указал ему на нелепость такой оценки, он, улыбнувшись, сказал: «Именно для Вас странно говорить о цене, когда Вы сами печатаете ваши собственные деньги. Просто дайте мне одну из Ваших картин вместо денег». Подобный эпизод произошел при консультации с известным придворным врачом Б. Он наотрез отказался от денежного гонорара и вместо него попросил мой эскиз. Много подобных примеров; они показывают не только жизненность искусства, но также доказывают, что предметы творчества всех родов представляют могущественное средство при обмене в культурных пределах, тем заменяя условный, и неверный денежный знак истинною ценностью труда.
Добровольный обмен дает новый импульс самым разнообразным производствам, распространяясь в широких массах общества, и особенно полезен сейчас, когда материальный и духовный кризис, может быть, надолго нарушил равновесие нормального прогресса.
Было бы чрезвычайно желательно всемерно помочь такой кооперации. Я хотел бы по этому поводу услышать мнение моего друга Леона Дабо. Он всегда приходит на помощь в своей огромной опытности и блестяще помогает в решениях болезненных вопросов творчества и прогресса.
В деле обмена требуется высококультурное понимание; оно предохранило бы это начинание от всякой вульгарности, которая может вкрадываться, внося всякое разложение.
Пусть Л. Дабо скажет свое непредубежденное суждение, которое поможет избежать многих осложнений. Ведь обмен культурного творчества является чрезвычайно деликатным предметом.
Также недавно в «Сфере» мы читали об интересном начинании в Англии, благодаря которому устроился целый кооперативный поселок безработных. В самый короткий срок эти кооператоры не только поставили свое дело на твердое основание, но уже успели выстроить свой собственный театр и другие общественно-культурные учреждения. Во дни крушения денежных знаков, во дни падения мирового идола, всемогущего золота, каждое кооперативное начинание, которое выдвигает труд человеческий как истинную ценность, должно быть особенно приветствовано. Особенно должно быть радостно, когда понятие человеческого труда воспринимается без условных ограничений в его действительном значении. Это показывает, что наконец-то народ понял, что умственный творческий труд поглощает больше энергии, нежели мускульная работа, что уже достаточно подтверждено современной наукою.
Истинно, ценность многообразного труда является неизменной величиной в человеческих соотношениях, если труд будет понимаем во всем его мощном творчестве.
Качество труда, без эгоизма, в постоянном самоусовершенствовании, разрешает многие финансовые проблемы, которые оказались уже за пределами устарелых и условных приемов. Обмен труда, повышение качества работы и сердечная кооперация должны быть неотложно поощряемы Всемирной Лигой Культуры.
1933 г.
Боль планеты
Тридцать два года тому назад была у меня статья «К природе». Треть века только подтвердила все зовы о природе, тогда сказанные. Но все спешит сейчас, потому и зов «К природе» уже успел превратиться в «боль планеты».
В 1901 году после поездок по Европе и России думалось:
«Сильно в человеке безотчетное стремление к природе (единственной дороге его жизни); до того сильно это стремление, что человек не гнушается пользоваться жалкими пародиями на природу – садами и даже комнатными растениями, забывая,
