появится снова”.
Дальше этого камня будет пустыня, до которой дойдете. Достигшие этой страны люди станут людьми, а животные — животными. Будет трудно старикам и малым. Вещи будете вьючить даже на быков, на коров и на лошадей. Иконы и книги будете носить на себе. Для стариков будете сушить мясо и жарить зерно; пить черный чай — питательно”.
Со слов селаринов Молон Бакши предсказал, что позже придут два-четыре человека, которые подъярят своих бунтовщиков и будут созидать религиозные государственные правопорядки”.
Молон Бакша скончался, достигши восьмидесяти лет, в год быка. Его песнь была:
По правой стороне Селенги
Почему качается камыш?
По той стороне Худара
Почему качается камыш?
И предчувствуя в жизни страдания,
Почему мне чувствуется печаль?
Воспевая эту песню, он, бывало, рыдал!
Вот и еще:
“Великий Киданьский народ не погибнет. Он узнает народ Шамбалы. Он принесет очень старательно священные изображения и порядки государственные.
От белого камня он прочтет и позовет Ихе Бакшу рассказать слово Истины.
Как от великих костров, засияет надпись на камне. Что это идет? Отчего качается ковыль? Что же шествует?
Эрдени Мори сам идет. Эрдени Мори сам выступает. И люди не останутся в прежнем положении.
Что же светит поверх ковыля? Отчего стали светлыми обоны? Отчего засиял большой субурган?
Там, где прошел Эрдени Мори, там засветился ковыль. Там замолчали волки.
И полетели кречеты очень быстро”.
* * *
Издавна ходит Эрдени Мори, и светит его сокровище. На восходе и на закате солнца затихает все, значит где-то проходит великий конь белый, несущий сокровище. Пока народы знают о сужденном сокровище, они все же останутся на верном пути. Путь их, хотя бы и долгий, и необычный, — неизбежен. Так же неизбежен, как служение совершенствования. Кому-то — сказки. А кому-то — быль. Кто-то убоится. А кто-то развернет страницы книги принесенной.
И Голубиная книга с небес упала. И сокровище сверху пришло. И не сразу нашли мудрого для прочтения книги. И разные народы помнят об этих принесенных благовестях. И всем темным невыносим свет. Почему они так ощетинились? Ведь они ужасаются о себе самих, когда не прочли книги, когда отвернулись от Света. И отвернувшись от Света малого, разве выдержат их глаза Свет Великий!
Менхе Тенгри!
Великое Синее Небо, покровитель Чингисхана.
Уж так широка пустыня монгольская! Уж так необъятна степь! Уж так несчетны горы, холмы, гребни, буераки и складки, где захоронена слава!
Точно бы и пустынна ширь, а на склоне вырастет становище. Гляди, затемнели юрты, или нежданно выглянул белый-пребелый монастырь, или субурган. Или засинело озерко.
Словно бы вымерла пустыня. Но скачут со скоростью ветра всадники в ярких кафтанах или желтых курмах и красноверхих шапках. Серебром выложенные седла, не служили ли они и при Чингисе? Только где саадаки, колчаны? Где стрелы? Лишь виднеются винтовки у них за спиной.
И снова тишина. Где же и прочие живности? Но тянется темная черта каравана. Чернеют стада яков. Рассыпались табуны конские. Забелели на солнце стада баранов, а не то замелькали дзерены, мчась по холму. Или юркнул в нору тарбаган, или бурундук. Верблюды, волки, лисицы, зайцы, мало ли всякой живности…
И птиц точно бы нет. Только разве беркут чертит круги. Или запестрят в небе вороны, или клушицы. Или жаворонок зальется. Или перепел вспорхнет. Или от воды потянут турпаны, гуси, утки, куличье всякое… Или вытянется из ковыля дрофа. Или замашут крылами журавли и цапли… Есть и птицы…
Откуда же великое молчанье твое, пустыня прекрасная? От высоты ли твоей? От необъятности? От чистоты голубого небесного купола, от великого Тенгри, милостивого к Чингису?
Ночью горят все звездные палаты. Сияют все чудные знаки. Открыта Книга Величия. За горою полыхнул луч света. Кто там? Там кто прошел? Не Эрдени Мори?
На скалах Шара-Мурена знаки сокровища. Наран Обо притаил камень чудесный. Везде прошел Эрдени Мори.
II
Знамя Чингисхана было белое; при этом в разных походах употреблялись символы многих изображений: лев, конь счастья, кречет, барс.
В основе монгольский цвет синий, но и посейчас живут заветы великого Чингисхана. Также упоминаются и законы его, среди которых многие могут жить и посейчас. Перечень суровых наказаний за кражу, убийство, прелюбодеяние и другие недостойные действия не упадет со страниц законодательства и в настоящее время. Также и прочие государственные деяния, требования к чиновным лицам и заботы о преуспеянии страны были широко установлены великим ханом.
Для уничтожения в ханах гордости и тщеславия Чингисхан запрещал принимать пышные титулы. Соблюдалась веротерпимость и свобода слова, лишь бы признавалась любовь к Богу. От общественных работ освобождались духовные лица и врачи. Смертная казнь полагалась также для шпионов, лжесвидетелей, колдунов, лихоимцев. Относительно браков — запрещалось вступать с родственниками в первом и втором колене. Для подъема чувства чести запрещалось брать монголов в услужение. С целью уничтожения пьянства Чингисхан восставал против употребления крепких напитков, всячески их ограничивая и предлагая их совсем не пить. Также известно постановление, имевшее целью истребление чрезмерного суеверия, имеются и указы о развитии гостеприимства среди кочевого населения и обеспечении безопасности при следовании по обширным владениям империи. Также были определены районы для ночевок. Юрты были разбиты на десятки, сотни и тысячи. По караванным путям были устроены станции и поставлена стража. Были учреждены почтовые станции на расстояниях одного дня пути. Войска были подразделены также на десятки, сотни и тысячи, и тьмы, или десятки тысяч. Смертная казнь была положена всякому начальнику, который покинет определенное ему место.
По всему дошедшему до нас, Чингисхан действительно был великим вождем и строителем.
* * *
“Боже, упаси нас от монголов” — такие записки находили в разрушенных городах Азии. Датские рыбаки не выходили в море на ловлю из опасения монгольского нашествия.
Вот одно из наиболее ранних описаний монголов, преподнесенных Европе в XIII столетии и подсказанное страхом:
“Для того, чтобы человеческие радости не могли быть особенно продолжительными и чтобы мировое благополучие не длилось слишком долго без воплей, — писал Матье Парис, — в этом году (то есть в 1240 г.) отвратительные порождения самого сатаны, то есть бесчисленные полчища татар, прорвавшись, ринулись из пределов своих горами окруженных стойбищ.
Стелясь наподобие саранчи по земной поверхности, они причинили ужасные опустошения в восточных частях Европы и обратили их с помощью огня и меча в пустыню. Они бесчеловечны и звероподобны, представляют из себя скорее чудовищ, нежели людей, всегда жаждут крови, которой и упиваются, рвут на части и пожирают собачье и человечье мясо. Одеваются в бычьи шкуры, вооружены железными пластинами, малорослы, дородны, дюжи, сильны, непобедимы, с не защищенными ничем спинами и грудями, покрытыми доспехами. Они с наслаждением пьют чистую кровь животных своих стад, лошади их толсты, сильны и едят сучья и даже деревья, на этих лошадей им приходится взлезать с помощью трех ступенек, ввиду короткости их бедер… Они не знают человеческих законов, совершенно не имеют понятия о комфорте и отличаются большей свирепостью, нежели львы или медведи… Они не щадят ни возраста, ни пола, ни положения. Не знают никакого разговорного языка, кроме своего собственного, которого никто больше не понимает, так как вплоть до самого последнего времени к ним не было никакого доступа и сами они, в свою очередь, не показывались вне пределов своей страны. При таких условиях не имеется никаких сведений об их обычаях и личности, которые узнаются путем взаимных сношений людей друг с другом. Они бродят со своими стадами и женами, причем последние приучены сражаться не хуже мужчин. Эти-то существа появились вдруг с быстротою молнии на поругание христианства, опустошая и избивая все на своем пути, наводя на всех ужас и внушая к себе невообразимое отвращение”.
Вот какова была репутация монголов, когда имя их впервые достигло Европы, сопутствуемое ощущением ужаса, которое предшествовало их движению вперед. Само слово “татарин” заставляло всякого содрогаться. Их считали Божьим наказанием. Старые писатели называли их “испытанием Божьим”, демонами, посланными в наказание людям.
Европа не считалась с монголами как с людьми. Она отказывала им в чести быть ее врагами или обычными противниками и считала их какими-то сверхъестественными существами. В те времена люди в Европе искренне верили, что у монголов собачьи головы и что они питаются человечьим мясом. Вот какой дикий ужас охватил всю Европу, предшествуя появлению татар. Грозящая человечеству опасность понималась здесь настолько преувеличенно, что даже датские рыбаки не рисковали пускаться в море из боязни монголов.
Одну и ту же картину приходится наблюдать в это время, как в пределах Крайнего Востока, так и в пределах Крайнего Запада — как по берегам Тихого океана, так и по берегам Черного моря. Один из китайских историков этого периода восклицает, что “со времени сотворения мира ни одна из наций не была еще никогда настолько могущественной, насколько могущественны сейчас монголы. Они истребляют целые государства с большей легкостью, нежели кто-либо вздумал вырывать траву. Отчего же небеса терпят это!”
Другой писатель, изображая последствия монгольского верховенства, следующими знаменательными словами отмечает, что в Азии и в Восточной Европе вряд ли и собака может лаять без разрешения монгола.
Монгольское нашествие, которое, пронесясь по всей Азии, достигло преддверия Европы, оказалось настолько подавляющим, что правители последней начали оживленно советоваться друг с другом о том, какие меры им следует принять против грозящей опасности. Решено было прибегнуть к содействию совместных выступлений, чтобы задержать этот человеческий поток, так как ни одно государство не могло в одиночку справиться с ним. Ничто так не свидетельствует о боязни, внушенной ордами монголов даже и в пределах величайших европейских государств того времени, как призыв Фредерика II, императора священной Римской империи, ко всему христианскому миру, в целях отражения нашествия ужасных монголов. Представьте только себе послание, адресованное “Германии, пылкой в боях, Франции, выкармливающей на своей груди неустрашимое воинство, воинственной Испании, Англии, могущественной своими воинами и кораблями, Криту, Сицилии, дикой Иберии и холодной Норвегии — с призывом организовать интернациональный крестовый поход против кочевников-завоевателей, явившихся в Европу из далекой Монголии”.
Однажды во время завоевания монголами Персии несколько монголов встретили персов и, не имея с собой никакого оружия, приказали персам сидеть на обочине, пока они не сходят за своими мечами, чтобы обезглавить их. И персы покорно повиновались. Так говорит нам история.
Выдержки из этого послания красноречиво оттеняют тот “монгольский ужас”, который охватил Европу в 1240 году.
“Народ, — писал император, — вышедший из крайних пределов света, где он долгое время скрывался в обстановке ужасающего климата, вдруг жестоко обрушился на северные страны и усеял их наподобие саранчи. Никто не знает, откуда эта свирепая раса получила свое наименование татар, но несомненно одно, что не без явного промысла Божия последние были сохранены с незапамятных времен в качестве орудия для наказания людей за их прегрешения и, может
