ребенку необходимы контакты не только с женским, но и с мужским миром. Особенно это важно с интеллектуальной точки зрения для мальчиков, хотя это и не кажется таким уж очевидным. В конце концов, есть дети, потерявшие отца в раннем детстве, но ничем не уступающие детям из полных семей. Без сомнения, идеальный отец лучше, чем никакой, но многие отцы сильно отличаются от идеала, и их отсутствие порой может быть даже к лучшему.
Сказанное выше приводит нас к умозаключению, или предположению, принципиально отличному от картины, наблюдаемой сегодня в реальном мире. При господстве традиции детей ущемляют в развитии, ибо для ребенка нет ничего мучительнее и опаснее, чем осознание себя иным, непохожим на окружающих. Мои слова относятся прежде всего к восприятию разводов в нашем современном обществе. Ребенок, привыкший к двум родителям и привязавшийся к ним обоим, сильно страдает от развода: он ощущает себя уязвимым, и в таких условиях у него могут развиться разнообразные фобии и прочие душевные расстройства. Когда ребенок привязывается к обоим родителям, они возлагают на себя серьезнейшую ответственность, решаясь на развод. Поэтому, на мой взгляд, общество, в котором отцам нет места, было бы для ребенка предпочтительнее того, где развод возможен, но по-прежнему считается исключительным событием.
У меня нет доводов в поддержку предложения Платона отнимать детей как у отцов, так и у матерей. По уже упомянутым причинам я считаю, что родительская любовь чрезвычайно важна для развития ребенка и что, хотя ее может быть достаточно от одного родителя, крайне прискорбно, если ребенок не получает любви ни от кого из них. С точки зрения сексуальной морали, которая интересует нас в первую очередь, значимым представляется вопрос об участии в воспитании отца. Тут трудно сказать что-либо определенное, но мне кажется, что можно сделать следующий вывод: в отдельных случаях отец приносит некоторую ограниченную пользу, но когда он склонен к тирании и ссорам, общение с ним принесет только вред. Потому ратовать за обязательное отцовство с позиции детской психологии не совсем уместно.
Воздействие семьи, существующей ныне, на психологию матерей оценить очень и очень непросто. Думаю, во время беременности и кормления грудью женщина, как правило, испытывает инстинктивное стремление обрести мужскую заботу и защиту; это стремление, несомненно, мы унаследовали от человекообразных обезьян. Вероятно, женщина, которая в нашем довольно-таки суровом мире вынуждена обходиться без такой защиты, становится чрезмерно воинственной и самоуверенной. Впрочем, эти чувства, инстинктивны лишь отчасти. Они значительно ослабеют, если даже не исчезнут вовсе, если государство предложит надлежащий уход будущим и кормящим матерям и их детям. Пожалуй, наибольший урон женщинам вследствие устранения отца из семьи причинит исчезновение былой близости с противоположным полом. Так уж устроены человеческие существа, что один пол многому учится у другого, и обыденных сексуальных отношений, даже страстных, недостаточно для такого обучения. Сотрудничество в столь серьезном деле, как воспитание детей, и дружеское совместное проживание на протяжении долгих лет ведут к формированию отношений, все более важных и обогащающих для обеих сторон. Однако подобное станет невозможным, если мужчин освободят от ответственности за детей. Мне кажется, что и матери, живущие в сугубо женской среде или вступающие в контакты с мужчинами по тривиальным поводам, не будут, за редкими исключениями, идеалом для своих детей применительно к эмоциональному развитию — в отличие от женщин, счастливых в браке и во всем сотрудничающих со своими мужьями. Впрочем, во многих случаях на эти соображения сразу же возникают возражения практического свойства. Если женщина по-настоящему несчастна в браке — а это, в конце концов, явление распространенное, — эти горести сильно затруднят для нее правильные эмоциональные взаимоотношения с детьми. В таких ситуациях она наверняка окажется лучшей матерью, если расстанется с отцом ребенка. Так мы пришли к совершенно банальному выводу, что счастливые браки хороши, а несчастливые — скверны и порочны.
Наиважнейшим в воздействии семьи на психику индивида мне представляется положение отца. Мы уже неоднократно имели возможность убедиться в значимости отцовства и сопутствующих ему страстей. Мы видели, какую роль оно играло на ранних стадиях развития патриархальной семьи и подчинения женщин, из чего вполне можно сделать вывод о том, сколь могучим и страстным способно оказаться это чувство. По причинам, которые не так-то просто обозначить, в цивилизованных обществах это чувство значительно ослабевает. Римские аристократы времен империи совершенно очевидно его утратили, а в наши дни многие интеллектуалы почти полностью от него избавились. Тем не менее, оно все еще присуще подавляющему большинству мужчин, даже в наиболее цивилизованных сообществах. Именно по этой причине, а не просто ради секса, мужчины вступают в брак — ведь получить сексуальное удовлетворение вне брака не составляет труда. Одна теория утверждает, что желание иметь детей более распространено среди женщин, чем среди мужчин, но мое собственное впечатление, чего бы оно ни стоило, позволяет считать, что на самом деле все ровно наоборот. В немалом количестве современных браков дети — уступка со стороны женщины своему мужчине. В конце концов, это женщина терпит родовые муки, это она рискует своей красотой, рожая ребенка, тогда как мужчина ни о чем подобном не задумывается. В целом мужчина обыкновенно желает ограничить размеры своей семьи по сугубо экономическим основаниям; те же основания действенны и для женщины, но у последней имеются также собственные специфические причины. Глубина мужского желания обзавестись потомством становится очевидной, если вспомнить утрату материального комфорта, с которой обычно мирятся профессионалы (юристы, врачи и другие), стремящиеся обучать детей в дорогостоящих учреждениях, как принято в их среде.
Зачинали бы мужчины детей, не желай они впоследствии наслаждаться теми правами, которые сулит отцовство? Наверное, кто-то скажет, что, если мужчины не готовы нести сопутствующие обязанности, зачинать детей «просто так» поистине безрассудно. Я не соглашусь. Мужчина, желающий иметь детей, морально готов к ответственности, которая здесь заложена. Вдобавок сегодня, в эпоху контрацепции, мужчина редко зачинает ребенка случайно в погоне за удовольствиями. Конечно, каково бы ни было текущее законодательство, мужчине и женщине всегда будет доступен постоянный союз, в котором возможно приобщение к некоторым радостям отцовства; но если законы и обычаи будут изменены согласно воззрению, что ребенок принадлежит лишь матери, женщины наверняка придут к мысли, что брак, каким мы его знаем сейчас, есть покушение на их свободу и подразумевает в том числе отказ от безраздельной власти над детьми с их стороны. Потому следует ожидать, что мужчинам придется нелегко в попытках убедить женщин поступиться правами, юридически им гарантированными.
В предыдущей главе я уже частично затрагивал вопрос о влиянии такой системы на мужскую психологию. На мой взгляд, она в значительной степени обесценила бы человеческие отношения, побуждала бы мужчин все больше и больше стремиться к удовольствиям, а не к союзу сердца, духа и плоти. В итоге все личные отношения неизбежно сведутся к откровенной банальности, и подлинные чувства мужчины будут обращены на карьеру, страну или иной безличный предмет. Впрочем, эти рассуждения носят довольно отвлеченный характер, ибо мужчины сильно отличаются друг от друга, и серьезное лишение для одного может оказаться не более чем досадной помехой для другого. Я убежден (хотя говорю об этом вслух с легким сомнением), что исчезновение отцовства как признанной формы социальных отношений сделает эмоциональную жизнь мужчин обыденной и унылой, обернется в итоге нарастанием скуки и отчаяния, и о продолжении рода постепенно забудут, а человечество станет пополняться разве что из старых запасов, накопленных от прежних поколений. Думаю, от скуки и обыденности нам не спастись. Разумеется, сокращение численности населения можно предупредить, выплачивая женщинам достойные суммы за жребий материнства. К таким мерам, полагаю, предстоит прибегнуть уже скоро, если царящий в мире милитаризм сохранит свои позиции. Но здесь мы вступаем на территорию, описанию которой посвящена следующая глава, а потому на сем стоит закончить.

Глава 15. Семья и государство

Семья, будучи институцией биологического происхождения, в цивилизованных обществах воспринимается как плод законотворчества. Брак регулируется законом, власть родителей над детьми расписана в законе со всеми подробностями. Вне брака у отца нет никаких прав, а ребенок принадлежит исключительно матери. При этом, пускай закон вроде бы направлен на поддержание целостности семьи, в наши дни он все чаще встает между родителями и детьми и постепенно, вопреки желаниям и намерениям законодателей, превращается в одну из важнейших причин распада семейной системы. Перед нами следствие того, что дурным родителям нельзя доверять заботу о детях в той степени, каковая признается необходимой в сообществе. Здесь и в случае нищеты родителей требуется вмешательство государства для спасения детей. В начале девятнадцатого столетия века выдвигалось предложение ограничить детский труд на фабриках, но против него категорически возражали — мол, так мы ослабим родительскую ответственность. Хотя английский закон нисколько не походил на законы древнего Рима, позволявшие родителям убивать детей быстро и безболезненно, он допускал лишение детей жизни через медленную агонию тяжкого труда. Это священное право пылко отстаивали родители, работодатели и экономисты. Тем не менее, общественная мораль восстала против этого отвратительного педантизма, и были приняты так называемые фабричные законы.
Следующий шаг оказался еще важнее: речь о введении обязательного образования. Это действительно серьезное вмешательство в права родителей. Немалое количество часов в неделю, за исключением выходных, дети отныне проводили вне дома, изучая то, что считало необходимым для изучения государство, а мнение родителей в данном отношении признавалось несущественным. Посредством школ государство постепенно и неуклонно усиливало контроль за детской жизнью. О здоровье детей заботились, даже если родители принадлежали к последователям Христианской науки96. Умственно отсталых ребятишек отправляли в специализированные заведения. Нуждавшихся кормили из казны и выдавали им обувь. Если дети приходили в школу с явными признаками родительского физического насилия, родителей нередко подвергали судебному преследованию. В старину родители были вправе забирать у детей их заработок, пока дети не достигали совершеннолетия; теперь же, пусть детям непросто спрятать заработанное, отбирать деньги запрещено, и при необходимости дети могут обратиться за помощью к полиции. Среди немногочисленных прав, оставленных родителям из сословия наемных тружеников, — право внушать своим детям всевозможные предрассудки, распространенные в родительском сообществе. Но даже это право во многих странах у родителей отбирают.
Как кажется, для этого процесса замещения отца государством не существует сколько-нибудь четких пределов. Государство присваивает именно функции отца, а не матери, поскольку оно заботится о ребенке так, как прежде заботился о нем отец. В высших слоях общества и у среднего класса данный процесс едва заметен, так что фигура отца сохраняет свою значимость, зажиточная семья выглядит прочнее, нежели семья наемных тружеников.