родилось желательное потомство. Когда наука сможет высказываться по данному поводу более уверенно, чем возможно вообразить сегодня, моральное кредо общества обретет евгеническую точность. Мужчин с наилучшей наследственностью будут охотнее всего привлекать в качестве отцов, а другие мужчины, приемлемые как любовники, окажутся отвергнутыми, когда речь зайдет об отцовстве. Институция брака, какой мы ее знаем, превращает подобную схему в непригодную для человеческой натуры, и потому практическая ценность евгеники видится обществу крайне ограниченной. Но нет причин думать, что в будущем человеческая натура продолжит возводить барьеры, аналогичные нынешним, ведь контрацепция отделила деторождение от бездетных сексуальных отношений, и отцы, полагаю, впредь утратят привычные нам тесные личные связи со своими детьми. Значимость и высокий социальный престиж, возлагаемые моралистами прошлого на брак, перенесутся исключительно на деторождение, если мир сделается более научным в своей этике.
Это евгеническое мировоззрение, хотя оно уже успело проникнуть в общество в форме частной этики некоторых людей из образованной среды, будет, по всей вероятности, распространяться все шире, пока наконец не воплотится в законе — быть может, в форме денежного вознаграждения желательным родителям и штрафования нежелательных.
Мысль о том, чтобы позволить науке вмешиваться в наши интимнейшие побуждения, несомненно, вызывает отвращение. Но это вмешательство куда менее серьезное, чем то, которое на протяжении столетий позволяла себе религия. Наука как явление возникла недавно, она еще не обросла авторитетом традиции и древности, как религия, однако идеально подходит для обретения того же авторитета и уважения к себе, что и религия. Да, благополучие потомков есть мотив, достаточный для обуздания страстей обычного человека, но если оно станет элементом общепризнанной позитивной морали, причем выйдет за пределы хвалы и обвинений, позволит вознаграждать и карать экономически, забота о благополучии потомства вскоре станет для всех правилом, которое надлежит соблюдать всем благовоспитанным людям. Религия существовала еще до зари исторических времен, а наука бытует в мире от силы четыре столетия127; но когда наука сделается зрелой и почтенной, она станет контролировать нашу жизнь ничуть не меньше, чем это делала религия. Предвижу время, когда все, кому дорога свобода человеческого духа, должны будут восстать против научной тирании. Тем не менее, если тирании не миновать, уж лучше ей быть научной.

Глава 19. Секс и индивидуальное благополучие

В настоящей главе я намерен заново изложить сказанное ранее в предыдущих главах относительно воздействия секса и сексуальной морали на индивидуальное счастье и благополучие. В этом вопросе нас заботят не только фактический период половой активности и не только фактические сексуальные отношения. Сексуальная мораль проявляется во всех возрастах — в детстве, юности и даже в старости индивида, причем разнообразными способами, благими и скверными, в зависимости от обстоятельств.
Традиционная мораль проявляет себя прежде всего тем, что накладывает некие табу на поведение уже в детстве. Ребенка учат, в очень раннем возрасте, не прикасаться к определенным частям тела под взглядами взрослых. Его учат говорить шепотом, когда возникает позыв сходить по-большому, и соблюдать уединение при отправлении этой потребности. Определенные части тела и определенные действия тем самым приобретают некое своеобразное качество, не слишком понятное ребенку, который в результате проникается ощущением тайны и начинает испытывать специфический интерес. Некоторые интеллектуальные головоломки, скажем, вопрос, откуда берутся дети, надлежит обдумывать в тишине, ибо ответы взрослых на этот вопрос либо уклончивы, либо очевидно фальшивы. Мне знакомы мужчины, отнюдь не старые, которым, когда они в раннем детстве касались определенных частей тела, внушали с мрачной серьезностью: «Уж лучше бы ты умер, чем делал это». Приходится отмечать, увы, что с точки зрения добродетельности в более поздней, взрослой жизни эти внушения редко оправдывают ожидания традиционных моралистов. Добавлю также, что частенько можно услышать и более явные угрозы. Конечно, сегодня мальчиков в таких случаях гораздо реже пугают кастрацией, им «всего лишь» предрекают безумие. В итоге подобных наставлений большинство детей в раннем возрасте проникается чувством глубочайшей вины, а сексуальные отношения вызывают подспудный ужас. Эта связь секса с чувством вины и страха столь крепка, что по мере взросления человека делается почти полностью бессознательной. Хотелось бы, пожалуй, провести статистический опрос среди тех, кто относится скептически ко всем этим детским байкам, на предмет готовности прелюбодействовать во время грозы. Мне почему-то кажется, что девяносто процентов из них в глубине души уверены, что в этом случае их непременно поразит молния.
Садизм и мазохизм в облегченной форме практикуются и обычными людьми, но в своих худших проявлениях они всегда связаны с острым чувством сексуальной вины. Мазохист — человек, остро чувствующий вину сексуального свойства. А садист есть мужчина, убежденный в вине женщины — соблазнительницы и искусительницы. Эти отклонения показывают, насколько глубокий след способны оставлять в душе ранние впечатления от чрезмерно суровых нравственных поучений. Некоторые люди, работающие с детьми, в особенности те, кто опекает самых младших, постепенно просвещаются — это надо признать. Но, к сожалению, просвещение еще не проникло в наши суды.
Детство и юность представляют собой тот период в жизни, когда всякие грубые шутки, хулиганство и недостойное поведение выглядят естественными, спонтанными и не заслуживают осуждения, за исключением каких-то вопиющих случаев. Но нарушение сексуальных запретов воспринимается взрослыми совершенно иначе, нежели нарушение любых других правил, и потому ребенок приучается думать, что эти запреты принадлежат к особой сфере жизни. Если ребенок украдет фрукт с кухни, взрослый может рассердиться, может отчитать воришку, но не будет шокирован и не станет внушать ребенку, будто произошло нечто отвратительное. Если же взрослый, будучи человеком старой закалки, застанет ребенка за мастурбацией, в его голосе наверняка зазвучат нотки, которых ребенок никогда не услышит при иных обстоятельствах. Эти нотки будут выражать неподдельный ужас, тем более что ребенок, возможно, не найдет в себе сил отказаться от порочной привычки, вызвавшей столь бурное неприятие у взрослого. Потрясенный серьезностью взрослого, ребенок искренне уверится в том, что мастурбация и вправду так вредна и порочна, как ему говорят. Тем не менее, он продолжит свое занятие. Так закладываются основы ханжества, которое, вероятно, останется с человеком до конца его дней. С самого раннего возраста он воспринимает себя грешником. Он быстро приучается грешить тайно и находит слабое утешение в осознании того факта, что никто не ведает о его греховности. Будучи глубоко несчастным, он жаждет отомстить миру, карая тех, кто преуспел меньше него самого в сокрытии подобной вины. С детства привыкая обманывать, он с легкостью прибегает к обману в дальнейшей жизни. Так он вырастает болезненно замкнутым лицемером и мучителем, а виноваты в этом родители, предпринявшие необдуманную попытку внушить ему свое представление о добродетели.
Отнюдь не чувство вины, не стыд и не страх должны доминировать в жизни ребенка. Дети должны быть счастливыми, веселыми и вести себя стихийно; им не следует страшиться собственных побуждений; не следует уклоняться от исследования природных явлений. Они не должны прятаться в темноте инстинктивной жизни, не должны хоронить в глубинах бессознательного те импульсы, с которыми при всем желании не в состоянии совладать. Если мы хотим вырастить порядочных мужчин и женщин, интеллектуально честных, социально бесстрашных, активно действующих и терпимых к другим, мы должны с самого начала жизни обучать их так, чтобы подобный результат оказался достижимым. Образование чрезмерно сосредотачивается на аналогии с обучением медведей танцам. Все знают, каким способом медведей учат танцевать. Их ставят на горячий пол, отчего они вынуждены подпрыгивать. А музыканты в это время наигрывают некую мелодию. Со временем достаточно одной только мелодии, чтобы заставить медведей танцевать. Так же обращаются и с детьми. Когда ребенок начинает интересоваться своими половыми органами, взрослые его бранят. В итоге детская память запечатлевает эту брань, и ребенок танцует под мелодию, тем самым полностью разрушая свои перспективы на здоровую и счастливую сексуальную жизнь.
На следующем этапе, то есть в подростковом возрасте, губительное воздействие традиционных взглядов на секс еще сильнее, чем в раннем детстве. Многие мальчики совсем не понимают, что с ними творится, и впадают в ужас от первых ночных поллюций. Они обнаруживают, что их одолевают те самые побуждения, которые, по словам взрослых, считаются чрезвычайно порочными. Эти побуждения настолько сильны, что превращаются в одержимость, во сне и наяву. В лучшем случае у мальчика одновременно возникают устремления предельно идеализированного сорта в отношении красоты, поэзии и образцовой любви, которая, как принято думать, полностью отделена от секса. Вследствие манихейских элементов в христианском вероучении идеалистические и плотские побуждения подросткового возраста обыкновенно остаются разобщенными и даже конфликтуют друг с другом. Здесь я, пожалуй, процитирую слова своего приятеля-интеллектуала, который признается: «Моя юность, полагаю, была вполне типичной, и это расхождение побуждений проявлялось в очевиднейших формах. Часами напролет я читал Шелли и пускал слезу над строками вроде:

Так бабочку тянет в костер
И полночь — к рассвету…128

Затем я внезапно срывался с этих высот и пытался подсмотреть одним глазком, как раздевается горничная. Это неодолимое желание вызывало у меня глубочайший стыд; мой идеализм проистекал из нелепого страха перед сексом».
Хорошо известно, что в подростковом возрасте нередки нервные расстройства, а люди, обычно довольно сдержанные, вдруг поддаются истерикам. Мисс Мид129 в своей книге «Взросление на Самоа» утверждает, что о подростковых расстройствах на этом острове слыхом не слыхивали, и приписывает сей факт сексуальной свободе. Верно, эта сексуальная свобода в некоторой степени ограничивается деятельностью миссионеров. Некоторые из опрошенных мисс Мид девушек проживали в миссионерском доме, и эти девушки в подростковом возрасте практиковали только мастурбацию и гомосексуализм, тогда как проживавшие в других местах также поддерживали гетеросексуальные контакты. Наши самые знаменитые школы для мальчиков не так уж отличаются в этом отношении от дома самоанских миссионеров, а вот психологический эффект такого поведения, безвредный на Самоа, в Англии может оказаться катастрофическим для школьника, потому что юноша, вероятно, чтит в душе заветы традиционной морали; самоанцы же видят в миссионерах белых людей с особыми вкусами и лишь безобидно подсмеиваются над ними.
Большинство молодых мужчин на пороге взросления испытывают ничем не оправданные трудности и неприятности сексуального свойства. Если юноша хранит целомудрие, не исключено, что внутренние побуждения сделают его робким и неуклюжим, так что, наконец женившись, он попросту не сможет сбросить эти оковы, разве что справится с этим в жестокой и грубой манере, после чего жена никогда уже не станет любовницей. Если он будет ходить к проституткам, пропасть между физической и идеалистической сторонами любви, возникшая в подростковом возрасте, будет расти, и в результате его последующие отношения с женщинами сделаются либо платоническими, либо порочными в его собственных глазах.