богословие сегодня менее влиятельны, чем прежде. Впрочем, нельзя не признать, что сама эта перемена была частью христианской теологии. Чтобы понять, как все произошло, следует рассмотреть, каким образом религия повлияла на отношение общества к браку и семье.

Глава 4. Фаллический культ, аскетизм и грех

С того времени, когда было впервые осознано отцовство, секс стал предметом пристального внимания религии. Чего-то подобного, разумеется, следовало ожидать, поскольку религия охватывает все области человеческой жизни, в том числе и насущные вопросы. Плодородие, будь то урожайность сельского хозяйства или плодовитость стай, стад и женщин были вопросами первостепенной важности для людей на ранних стадиях земледелия и скотоводства. Посевы далеко не всегда давали обильный урожай, а половые связи далеко не всегда приводили к беременности. К религии и магии обращались, чтобы гарантированно получить желаемый результат. Согласно распространенным взглядам на симпатическую магию, плодородие почвы можно обеспечить через стимулирование человеческой плодовитости, для повышения которой во многих первобытных сообществах совершались различные религиозные и магические церемонии. В древнем Египте, где сельское хозяйство возникло, судя по всему, еще до завершения матрилинейной эпохи, сексуальным элементом в религии выступал изначально вовсе не фаллический культ, а культ женских гениталий, на которые намекали своей формой раковины каури, якобы обладавшие, соответственно, магической силой и постепенно вошедшие в обиход как «денежные» единицы. Впрочем, эта стадия миновала, и в позднем Египте, как и в большинстве древних цивилизаций, сексуальный элемент в религии обрел воплощение в фаллическом культе. Очень хорошее и краткое изложение важнейших характеристик этого периода можно найти в главе за авторством Робера Бриффо14 в книге «Секс в истории цивилизации»15.

Сельскохозяйственные праздники, в особенности те, которые подразумевают посев зерна или сбор урожая, наблюдаются повсюду в мире и во все эпохи являли собой наиболее очевидные и наглядные примеры коллективного сексуального поведения. Аграрное население Алжира отвергает любые попытки ограничить распутство женщин, заявляя, что всякое желание навязать сексуальную мораль представляет угрозу полноценной сельскохозяйственной деятельности. Афинские фесмофории, или праздники посева, сохранили в современной утонченной форме исходную суть магии плодородия. Женщины ходили с изображениями фаллоса и произносили вслух непотребные слова. Сатурналии, римские праздники посева, предшествовали карнавалам Южной Европы, и в ходе этих гуляний фаллические символы, мало чем отличающиеся от тех, что популярны среди сиу и дагомейцев, вплоть до недавнего времени занимали важное место16.
Во многих областях мира можно встретить убеждение, будто луна, воспринимаемая как «мужчина», является истинным отцом всех детей17. Такая точка зрения обусловлена, конечно, поклонением луне. Стоит напомнить о любопытном конфликте по поводу лунного и солнечного календарей, пусть этот конфликт не имеет прямого отношения к нашей теме. Календарь во все времена играл важнейшую роль в религии. Англия вплоть до восемнадцатого столетия и Россия вплоть до революции 1917 года продолжали жить по неточному юлианскому календарю вследствие распространенного мнения, будто григорианский календарь придуман папистами18. Точно так же крайне неточные лунные календари пропагандировались жрецами лунного культа; утверждение солнечного календаря шло медленно и трудно. В Египте этот жреческий конфликт даже послужил причиной гражданской войны19. Можно предположить, что здесь имелась некая связь с грамматикой, ведь слово «луна» до сих пор имеет мужской род, скажем, в немецком языке. Следы обоих культов, поклонения луне и солнцу, можно отыскать и в христианстве: Христос родился в зимнее солнцестояние20, а Воскресение случилось в пасхальное полнолуние. Было бы некорректно приписывать первобытным цивилизациям какие-либо потуги на рациональность, однако велик соблазн допустить, что солнцепоклонники в итоге восторжествовали (там, где это произошло) именно из-за того, что солнце имеет большее значение в сельском хозяйстве, нежели луна. Недаром сатурналии обычно праздновались весной.
Ряд элементов фаллического культа присутствовал во всех без исключения языческих религиях древности — и в достатке наделял отцов церкви оружием для полемических стычек. Правда, несмотря на немалые полемические усилия, следы фаллического культа благополучно пережили средневековье; лишь протестанты в конце концов преуспели в окончательном его истреблении.
Во Фландрии и Франции достаточно часто встречаются итифаллические святые, например, святой Жиль в Бретани, святой Рене в Анжу, святой Грелюшон в Бурже, святой Рено и святой Арно. Наиболее популярный святой южной Франции, Футен, был по преданию первым епископом Лиона. Когда его святилище в Эмбрюне разрушили гугеноты, колоссальных размеров фаллос этого святого спасли из-под обломков; этот фаллос был багровым от вина, обильно проливавшегося на него просителями, которые видели в освященном таким образом вине верное средство против бесплодия и импотенции21.
Священная проституция — еще один социальный институт, широко распространенный в древности. Кое-где даже добропорядочные женщины отправлялись в храм и отдавались либо жрецу, либо случайному незнакомцу. В других местах блудницами оказывались сами жрицы. Вероятно, все подобные обычаи возникли из стремления обеспечить плодородие женщин, заручившись благосклонностью богов, или добиться плодородия культур за счет симпатической магии.
До сих пор мы рассматривали просексуальные элементы религии; однако антисексуальные элементы с незапамятных времен существовали бок о бок с прочими и в итоге — там, где побеждало христианство или буддизм — безоговорочно взяли верх. Вестермарк22 приводит много примеров «любопытного», как он выражается, «представления, будто есть нечто нечистое и греховное в браке и в сексуальных отношениях в принципе». В самых разных уголках мира под влиянием христианства и буддизма появлялись обители монахов и монахинь, дававших обет безбрачия. У евреев секта ессеев признает нечистыми любые половые контакты. Похоже, это мировоззрение сформировалось еще в древности, причем затронуло даже круги, враждебные христианству. В Римской империи действительно отмечалось общее стремление к аскетизму. Эпикурейство фактически забылось, ему на смену пришел стоицизм, усвоенный многими просвещенными греками и римлянами. В христианских апокрифах немало пассажей, наводящих на мысль о почти монашеском отношении к женщинам — в противоположность красочному жизнелюбию древних книг Ветхого Завета. Неоплатоники едва ли уступали в аскетичности христианам. Из Персии учение о том, что материальное есть зло, пришло на Запад и убедило, что всякие сексуальные отношения порочны. Такова, пусть и не в своей крайней форме, точка зрения церкви, но рассмотрение церковной доктрины мы оставим до следующей главы. Пока же отмечу то, что бросается в глаза: при определенных обстоятельствах люди спонтанно принимались рассуждать об «ужасах» секса; когда подобное случалось, это было вполне естественным порывом, как и обычное влечение к сексу. Необходимо иметь в виду сказанное выше и трактовать с точки зрения психологии, чтобы сделать вывод, какая именно сексуальная система в наибольшей степени согласуется с человеческой природой.
Нужно указать, прежде всего, что бессмысленно искать в верованиях источник такого отношения. Верования подобного рода опираются в первую очередь на настроение; да, они, когда складываются, могут обременять соответствующее настроение или, во всяком случае, побуждать к поступкам в духе этого настроения, но вряд ли они являются основополагающей причиной антисексуального мировосприятия.
Как мне видится, двумя главными причинами такого мировосприятия являются ревность и сексуальная усталость. Везде, где проявляется ревность, даже хотя бы намеками, половой акт кажется отвратительным, а страсть, которая к нему ведет, — грязной и омерзительной. Чисто инстинктивно мужчина, будь у него такая возможность, желал бы, чтобы все женщины на свете любили его и только его; любовь, которую женщины дарят другим мужчинам, порождает в нем эмоции, с легкостью перерастающие в моральное осуждение. Особенно если эта женщина — его жена. У Шекспира, к примеру, мы обнаруживаем, что его мужчины отнюдь не желают страстности в своих женах. Идеальная женщина, по Шекспиру, та, которая принимает объятия мужа из чувства долга, но не помышляет завести любовника, поскольку для нее секс неприятен сам по себе, и она терпит эти контакты лишь потому, что подчиняется моральным установлениям. Обуреваемый инстинктами муж узнает, что жена ему изменила, и преисполняется отвращения — к ней и к ее любовнику; он умозаключает, что ужасен секс как таковой. Причем это случится почти наверняка, если он лишился мужской силы из-за излишеств или преклонного возраста. А поскольку стариков общество уважает больше, чем молодых, их мнение о сексе естественным образом становится официальным и правильным, вопреки воззрениям «не знающей жизни» молодежи.
Сексуальная усталость есть порождение цивилизации; полагаю, она совершенно неизвестна животным и крайне редко встречается у нецивилизованных народов. В полигамном браке она вряд ли возможна, разве что в самой малой степени, поскольку именно новизна ощущений влечет большинство мужчин к физиологическим излишествам. Столь же маловероятно, что усталость возникнет там, где женщины вольны отказывать в благосклонности, ибо в этом случае они, как и самки животных, будут требовать ухаживаний перед каждым контактом — и не одарят поклонника благосклонностью, пока не увидят, что достаточно разожгли в нем страсть. Это чисто инстинктивное ощущение (и поведение) исчезает под воздействием цивилизации. Существенную роль в его исчезновении сыграли экономические факторы. Замужние женщины и проститутки одинаково зарабатывают на жизнь с помощью сексуальных чар, и для них слишком большая роскошь — отдаться мужчине даром, повинуясь половому инстинкту. Тем самым значительно ослабилось влияние ухаживания, которое в природе выступает способом защиты от сексуальной усталости. Следовательно, мужчины, которых больше не ограничивает довольно жесткая этика, проявляют склонность к излишествам; в конце концов возникает чувство пресыщения и отвращения, что естественным образом воплощается в аскетических убеждениях.
Поскольку ревность и сексуальная усталость часто идут рука об руку, антисексуальные настроения могут получить сильную поддержку в обществе. Думаю, это основная причина распространения аскезы даже в крайне распущенных обществах.
У безбрачия как исторического явления, впрочем, отыскиваются и иные корни. Жрецы и жрицы, посвящавшие жизнь служению божествам, могли считаться супругами этих божеств, и потому им полагалось воздерживаться от любых сексуальных контактов со смертными. Им, разумеется, приписывали исключительную святость, и так сложилась и закрепилась связь безбрачия и святости. Даже сегодня в католической церкви монахинь именуют Христовыми невестами. Это, безусловно, одна из причин, по которой им возбраняется вступать в отношения с простыми смертными.
Подозреваю, что имеются и другие причины, менее очевидные, нежели описанные выше, и объясняющие возникновение аскетизма в Древнем мире на его закате. Бывают эпохи, когда жизнь кажется яркой, когда мужчины энергичны, когда радостей этого мирского бытия вполне достаточно для обретения полного удовлетворения. Но бывают эпохи, когда люди страдают от утомления, когда сей мир и его радости не приносят счастья, когда люди принимаются искать духовное утешение или возлагать надежды на загробную жизнь, где восполнится природная пустота посюстороннего существования. Сравним Соломона Песни Песней с Соломоном книги Экклезиаста: первый воплощает Древний мир в его расцвете, второй — в упадке. В чем тут кроется различие, я не могу определить вследствие недостатка знаний. Возможно, объяснение очень простое и чисто