о продлении дней моего родителя, я взошел на корабль. Мы взяли курс на острова Благоденствия, но вскоре подул противный ветер и отнес корабль к незнакомому острову, где нам пришлось бросить якорь. Нужно было исправить повреждения, которые нанесла судну буря. Я сошел на землю и очутился в волшебной стране. Ни скал, ни рифов, кругом ровный, отрадный для глаз берег, все дышит покоем: померанцевые аллеи, как лучи, сходятся к виднеющемуся вдалеке городу; аллеи эти прорезают широкие каналы, окаймленные клумбами анемонов, нарциссов, ирисов и тюльпанов. Все это великолепие разбудило во мне любопытство. Я пошел по одной из аллей и увидел идущего со стороны города человека в необычном одеянии. Я поспешил ему навстречу. Поверх кафтана из роскошнейшей ткани на нем была надета длинная, до земли, распахнутая спереди мантия с широкими рукавами, на голове — расшитый драгоценными каменьями колпак, в одной руке он держал книгу, в другой — золотой жезл. Увидев незнакомого человека, он остановился, внимательно оглядел меня и заговорил:
— Иди за мной, юный чужестранец. Раз буря занесла тебя на этот остров, воспользуйся кратким временем, которое ты сможешь провести у нас.
Я почувствовал, что меня словно увлекает некая неведомая сила, и пошел за незнакомцем. Он повел меня к городу. А по дороге рассказал о жизни здешних обитателей.
— Наш остров, — говорил он, — на котором собрано все, что только есть в природе самого диковинного, называется островом Белой Магии. Число его жителей всегда неизменно. Среди нас нет соперничества, все мы одинаково могучи и живем в согласии, ибо нам не ведомы ни зависть, ни корысть. Мы все родились в один день и в один день умрем. У каждого из нас есть по одному сыну, но наши дети и жены живут не здесь. В двадцать пять лет все мы женимся на прекраснейших в мире принцессах. Подвластные нам духи приносят нам со всех концов света их портреты, и каждый выбирает себе невесту. В один и тот же день наши жены рождают сыновей и растят их до двадцати пяти лет. Мы же к тому времени достигаем пятидесятилетнего возраста, когда наступает срок отречься от земных радостей и когда все мы должны умереть. Тогда мы призываем на остров своих жен и сыновей. Сыновьям передаем волшебную книгу и жезл и сходим в могилу вместе с женами, [114]которым любовь велит следовать за нами в царство вечного мрака. Как раз сегодня наступил этот день, так что очень скоро солнце, небо и свет дня померкнут для меня, я исчезну из жизни и кану в небытие.
Между тем мы уже подошли к городу. Повсюду высились мраморные палаты, чудо зодческого искусства. Мы прошли город из конца в конец, а затем мой спутник привел меня на вершину горы, с которой можно было обозреть весь остров. Тут он обнял меня и сказал:
— Данной мне волшебною силой я могу открыть тебе твое будущее, но лишь отчасти. Может статься, это убережет тебя от грядущих бед.
Он начертил на земле круг своим жезлом и велел мне встать в середину, открыл книгу, трижды взмахнул жезлом, и вокруг меня заклубился туман. Он становился все гуще и гуще, так что я уже не видел ни неба, ни земли, когда же мрак рассеялся, то, к вящему моему удивлению, все, что окружало меня прежде, исчезло: не было больше ни мага, ни горы, где я стоял, ни самого острова. Я плыл по морю на потрепанном бурей судне, борясь с высокими волнами, но вот мой корабль разбился о скалы, а я упал в воду и пошел ко дну. Под водою я увидел стаю морских чудищ, которые при моем приближении уплыли прочь, оставив принцессу дивной красоты, которую я подхватил на руки. Прелестное лицо ее было бледно, а глаза закрывались от страха, но едва она увидела меня, как румянец заиграл на ее щеках. Никогда в жизни не видел я девушки прекраснее. Но не успела она поблагодарить меня за спасение, как еще одно чудище, страшнее прежних, вырвало ее у меня. Я рванулся, чтобы освободить ее из мерзких лап, но тут все померкло и пропало. Туман мало-помалу рассеялся, и вот я снова стоял рядом с магом на вершине горы. О, как я сожалел, что волшебство так скоро кончилось. Я был во власти чар принцессы и желал, чтобы это видение никогда не исчезало. В сердце моем уже загорелась любовь. С восторгом вспоминал я пленительный образ, который с тех пор стал причиной многих страданий. Боясь пошевельнуться, снова и снова мысленно рисовал каждую черточку промелькнувшего передо мной неотразимо прекрасного лица. Несчастный, я не знал еще, что любовь навек запечатлела их в моей душе. Я стал умолять мага сказать мне, возможно ли, чтобы боги на самом деле создали земную женщину столь дивной красоты, что она похитила у них, бессмертных, почести, которые лишь им и воздаются, или же это только наваждение. И он ответил мне в таких выражениях:
Живет равнин текучих на краю
Принцесса, чьи черты тебе так милы.
Настанет час — узришь любовь свою
Скорбящей у своей могилы.
— Как долго еще назначили мне боги влачить земное существованье и для чего не оборвут они жалкую нить моей жизни, коль скоро моей тени будет даровано блаженство узреть та-, кую дивную красу! И если, чтобы жить, надо отказаться от счастья видеть ту, кого я боготворю, то не лучше ль умереть!
Захваченный внезапно вспыхнувшей страстью, я не сразу заметил отсутствие моего спутника. Он шел к близлежащему лесу, и я скоро догнал его. Здесь росли мирты, струившие до небес нежное благоуханье. Весь лес состоял из множества одинаковых аллей, а в промежутках между миртами располагались черные мраморные надгробия и великолепные белые статуи.
— Здесь, — промолвил волшебник, — могилы всех наших предков. В каждой аллее ровно столько могил, сколько жителей на острове, так что каждое поколение заполняет новый ряд.
Я обошел аллеи, где покоились первые маги. Тишина царила здесь, и все: неподвижные мирты, чьи листья никогда не колышет даже легчайший ветерок, гробницы, равно отстоящие друг от друга, — все внушало священный трепет. Наконец мы добрались до аллеи со свежевыкопанными пустыми могилами. На мой недоуменный вопрос маг сказал, что эти могилы предназначены для ныне живущих на острове, и объяснил, что вскоре я стану свидетелем того, как одно поколение сменяется другим. В тот же миг вокруг потемнело, загрохотало, земля задрожала под ногами, но вскоре же все стихло, и я увидел множество летящих по воздуху колесниц. Одна за другой они опускались на нашу аллею, и из каждой выходила принцесса, держа за руку юношу. Они направлялись к могилам, на краю которых уже сидели маги. После прощальных объятий отцы передавали сыновьям волшебный жезл и книгу и сходили в могилы вместе со своими женами (ибо прибывшие принцессы и были супругами магов), и наконец все могилы одновременно сомкнулись. Тогда ко мне подошел сын того волшебника, который сопутствовал мне, и сказал, что мне больше нельзя оставаться здесь и я должен покинуть остров, так как сейчас начнутся тайные обряды в честь усопших отцов, запретные для глаз непосвященных. Расставаясь со мною, он заключил меня в объятия и подарил портрет принцессы, которую я видел в глубине моря. Стоило мне взглянуть на это так поразившее меня лицо, как рана в моем сердце открылась вновь. То был драгоценный подарок, и я жадно глядел на портрет все время, пока шел назад к берегу моря. Взойдя на корабль, я все еще не мог оторвать от него глаз, каждый день осыпал его поцелуями, и страсть моя разгоралась все сильнее. Наконец я решил объехать весь свет, лишь бы отыскать ту, что была на нем изображена. Пошла вторая неделя нашего плавания, когда снова налетела буря, подхватила корабль, и он снова долго носился по необозримым морским просторам. Когда же, не выдержав натиска стихий, он дал течь, мы попытались доплыть до видневшегося вдали острова. Но великие боги! Уж лучше бы нам было захлебнуться и пойти ко дну, чем выйти на этот роковой берег. Там жили дикари, которые зарезали всех моих спутников. Я видел чаши, наполненные их кровью, которые эти изверги приготовили для пира. Меня же оставили как лакомую пищу для их гнусного короля. Уже собралось в лесу, на поляне, где обычно проходят пиры, все племя, уже король замахнулся ножом, чтобы перерезать мне горло, но вдруг свалился к моим ногам мертвым. Дикари с изумлением воззрились на это чудо и тут же разделили участь своего монарха. Все они испустили дух у меня на глазах. Опасаясь, как бы не явились новые, я наспех вооружился и бросился в лес. Там, размышляя о своих злоключениях, я вспомнил о шкатулке, которую дал мне отец, и велел открыть через год после отплытия от родных берегов. Сосчитав дни, я убедился, что с тех пор истек ровно год, достал шкатулку и открыл ее.
В этом месте принцесса острова Ночи прервала принца Аквамарина, ибо услышала звуки труб, флейт и барабанов.
— Я с состраданием следила за вашим горестным рассказом, — сказала она, — и жажду услышать, что было с вами дальше, но я вынуждена прервать нашу беседу, как бы приятна она мне ни была, потому что сюда приближается лодка короля. Перейдите в другую комнату, принц, и позвольте мне надеяться, что, как только отец удалится, вы, ничего не упуская, доведете до конца рассказ о ваших приключениях.
Промолвив это, принцесса вышла на балкон башни навстречу отцу.
— Сюда, ко мне, дочь моя! — воскликнул король. — Настал конец нашим страданьям. Боги, которых я ежедневно вопрошаю, возвестили сегодня, что угроза миновала! Придите же в объятия отца, я так долго ждал этой минуты!
И, покинув башню, принцесса взошла в лодку. Отец с дочерью нежно обнялись, хотя и не видели друг друга в беспросветной темноте. Гребцы направили лодку к берегу, откуда слышалась музыка, громкое пение и восторженные крики — это народ встречал принцессу. Что до нее самой, то она предпочла бы повременить с возвращением и дослушать рассказ принца Аквамарина, но не смела признаться отцу, ведь оракул сулил ей страшные несчастья, если она пустит кого-нибудь в башню. И она сошла на остров Ночи. Впервые глаза ее увидели свет: всюду на острове стояли высокие мраморные колонны, на которых в бронзовых сосудах, наполненных никогда не иссякающей горючей жидкостью, пылали огни. Не будь их, на острове всегда царил бы мрак. Принцессу повели в столицу по
