смысла. [194]
— Шутка сказать! — воскликнул принц.
— Конечно, — продолжала Нинетта, — вы слишком умны, чтобы вас легко было переубедить, особенно, если взывать к вашему разуму. Но знайте, это потому, что вы его потеряли. Фрукты, созревающие в стране Идей, содержат смертельный яд для разума. Какое счастье, что у меня есть противоядие на этот случай! Виноград, обвивающий беседку в известном мне саду, обладает свойством убивать ум, но никто, кроме меня, этого не знает. Я угощаю им иногда тех придворных, у кого чересчур живое воображение. Вот этот виноград вам и надо отведать.
— То-то я вижу при дворе столько людей, которые, видно, только и делают, что едят этот виноград, — сказал Палисандр. — Но клянусь, у меня нет никакого желания его отведывать. И вообще, как это у вас получается: чтобы стать разумным, надо потерять ум?
— Уверяю вас, — перебила его фея, — более надежного способа нет. И вы, поскольку у вас ума палата, можете без боязни пожертвовать его частичкой.
И Нинетта принялась говорить принцу самые лестные слова. Фея знала, что ум легче внимает голосу самолюбия, нежели разума. Однако, несмотря на все красноречие Нинетты, Палисандр был настолько безумен, что не хотел потерять ни крупицы своего ума. Только любовь могла его на это подвигнуть.
Наш юный принц никогда не вкушал истинных радостей, потому что все его желания предупреждались и все его увлечения держались исключительно на новизне предмета, а, как известно, новизна быстро приедается. Томление духа охватило принца. Время от времени какой-нибудь каприз вырывал его из этого состояния, но лишь затем, чтобы через краткое время снова в него ввергнуть. Как только рассеялся чувственный угар, а тщеславие перестало получать пищу, в нем снова пробудилась любовь, первые порывы которой он пережил когда-то с Зирфилой. Он ощутил в своем сердце удручающую пустоту, которую заполнить могла лишь любовь. Несчастье тех, кому дано было любить, заключается в том, что они не находят ничего, что может заменить это чувство.
Палисандр рассказал Нинетте о своем душевном состоянии и попросил устроить ему свидание с Зирфилой, уверяя, что если он ее не увидит, то просто-напросто сойдет с ума. Тогда фея взяла свою клюку и повела Палисандра в тот самый тайный сад с беседкой, о котором говорила. Фрукты, что там росли, были самыми прекрасными на свете, и каждый из них обладал своим особым свойством. Одни фрукты убивали дух азарта, столь пагубный для тех, кто им одержим, другие — дух противоречия, такой неудобный в общежитии, третьи — дух властности, такой невыносимый для тех, кто от него страдает, четвертые — дух деловитости, столь полезный для тех, кто им обладает, но вызывающий тоску у всех остальных. От кое-каких фруктов погибал дух сатиры — столь забавный и ненавидимый многими, а также и его противоположность, причем еще более опасная, — дух услужливости и лести. Однако эти прекрасные фрукты, увы, не подают на десерт. Как жаль, что этот замечательный сад не открыт для всех дурных умов. Вкусив от этих плодов, люди вернулись бы назад, ничуть не став глупее, зато куда более приятными в общении. В первую очередь я отправил бы в этот сад…
Здесь в рукописи не хватает тетради, куда более толстой, чем все это сочинение. Ежели читатель сожалеет об этом, тогда он может сам взяться за составление этого списка, поставив свое собственное имя впереди всех.
Подведя Палисандра к беседке, увитой тем самым виноградом, от сока которого погибал дурной ум, питаемый высокомерием, самодовольством и чванством, Нинетта велела ему сорвать гроздь, а потом, надев свои волшебные очки, протянула ему шарф Зирфилы.
— Принц, возьмите этот шарф, — сказала она. — Когда вы снова окажетесь в стране Идей, то дайте ему свободно развеваться по ветру, придерживая за один конец. Заколдованные руки, которые вы тщетно пытались поймать, сами подлетят к шарфу, чтобы его схватить. Вот тогда вы их и поймаете. А потом уж с помощью этих рук без труда добудете голову принцессы. Если же вы почувствуете голод или жажду, то съешьте две-три виноградины, вам будет вполне достаточно. И Зирфиле тоже дайте несколько виноградин, чтобы успокоить кровь, которая бросилась ей в голову. Без этой меры предосторожности вы найдете ее настолько непохожей на ту, которую вы знали, что стали бы ей изменять, повинуясь разуму, хотя до сих пор делали это исключительно от безумия. Как только вы завладеете головой Зирфилы, к ней тотчас присоединится и ее тело, повинуясь закону притяжения. Именно поэтому, как известно, голова всегда подчиняет себе тело. Но до того как вы отправитесь в путь, вам необходимо отведать винограда.
Палисандр не сразу решился на это, но желание вновь увидеть Зирфилу оказалось все же сильнее, а может быть, он считал, что его ум уже ничто не в силах разрушить, но так или иначе, он сунул в рот несколько виноградин. Их действие не замедлило сказаться. Ощущение было такое, словно плотное облако, которое обволакивало его, рассеялось или что кисея, висевшая перед его глазами, вдруг поднялась, и все окружающие его предметы он увидел по-новому. Краска стыда залила его лицо, и он, пробормотав слова благодарности фее, не смел больше раскрыть рот. Вернувшись во дворец, Палисандр увидел на столе томик своих сочинений. Он решил его перелистать, чтобы проверить, не изменился ли и образ его мыслей. Теперь он даже не мог вообразить, что имел глупость сочинить всю эту чушь. Он зевал от скуки, читая свои романы и комедии, а вечером, сидя в театре, освистал свою оперу.
Палисандр утомил придворных всякого рода чудачествами и выходками, да и придворная жизнь с тех пор, как к нему вернулся разум, ему порядком наскучила. Поэтому рано утром, еще до рассвета, он отправился в страну Идей. Теперь любовь гнала его вперед точно так же, как прежде — безумие. Со времени его первого посещения этого королевства там ничто не изменилось. Он в точности выполнил все указания, которые получил от Нинетты. С помощью шарфа Зирфилы он безо всякого труда поймал заколдованные руки, затем тут же пошел искать голову принцессы и с этой целью надрезал несметное количество груш, но тщетно. Тогда принц взялся за персики и дыни. Он перепортил уйму прекрасных фруктов, как вдруг раздался раскатистый хохот. Он поглядел в ту сторону и увидел голову принцессы, которая, вместо того чтобы приблизиться к нему, потешалась над его неудачными поисками и над его нетерпеньем.
Поскольку любовь слабеет от разлуки, ведь недаром говорят: «С глаз долой, из сердца вон», а безумие, как известно, заразительно, голова Зирфилы уже не пылала к нему прежней страстью и стала привыкать к той новой стране, где оказалась. Палисандр лишь горько вздохнул, но, вспомнив о чудодейственном свойстве взятой с собой грозди, кинул несколько виноградин прямо в хохочущий рот принцессы, она их невольно проглотила, и ее ослепление разом прошло. Голова Зирфилы устремилась навстречу заколдованным рукам, которыми принц ее и схватил. Невозможно выразить словами восторг, пережитый им в эти мгновения. Он отпустил на волю заколдованные руки и принялся покрывать поцелуями прекрасное лицо своей дорогой Зирфилы. Она не могла уклониться от его страстных поцелуев и стыдливо зарделась. Поскольку принцесса была еще всего лишь головой, последствий этих лобзаний можно было не опасаться. Впрочем, не всегда следует прислушиваться к гласу стыдливости. Если за ней стоит любовь, то стыдливость легко прощает всякие чрезмерности, кои она призвана запрещать.
Паписандр закутал голову принцессы в шарф и тронулся в обратный путь. Ночью разыгралась такая ужасная буря, что принц был вынужден искать убежища. Не ради себя, конечно. Ведь общеизвестно, что принцы и любовники ничего не боятся, но он хотел, чтобы Зирфила во что бы то ни стало получила крышу над головой. К тому же он боялся, что в кромешной тьме он разобьет о дерево либо свою голову, либо голову принцессы. И вдруг вдали мелькнул огонек. Продвигаясь чуть ли не ощупью и рискуя на каждом шагу расшибить самую дорогую ему голову — голову принцессы, он все же добрел в конце концов до домика, стоящего в саду, и постучал в дверь. Вышла старуха со свечой в руке и, ворча, спросила, кто он и что ему надобно. Палисандр понимал, что вид его настолько не соответствует его рангу, что лучше не называть своего имени. Мгновение поколебавшись, не зная, за кого бы себя выдать, он, видимо, потому, что мысли его постоянно вертелись вокруг всех пережитых бед, в том числе и тех горшков, которые он перебил в порыве горя, ответил, не очень-то отдавая себе отчет в своих словах, что он бедный подмастерье, склеивающий разбитую фаянсовую посуду, и просит приютить его на одну ночь. Услыхав его слова, старуха смягчилась.
— Добро пожаловать, — сказала она, — вы сможете оказать мне услугу. У меня как раз треснул ночной горшок, вот и займитесь им.
И, не откладывая дела в долгий ящик, старуха принесла этот ценный предмет и сунула его в руки Палисандру, чтобы он сразу же приступил к делу. Принц, стыдясь и ремесла, которое назвал, и всего больше — своего первого заказа, все же взял горшок, но тут он вспомнил о своей страшной клятве не щадить ни одного ночного горшка до тех пор, пока не расколдует принцессу. Некоторое время его раздирали сомнения, как ему поступить: с одной стороны, он боялся нарушить данную им клятву, с другой — ответить черной неблагодарностью за оказанное ему гостеприимство. И все же страх перед клятвопреступлением оказался сильнее. Палисандр так стукнул горшком об стену, что разбил его на тысячу кусков.
Не знаю, возмущен ли читатель невежливостью Палисандра, удивлен ли поворотом событий или, обладая особой мудростью, предвидел их. Как бы то ни было, те, что не так догадливы, будут, надеюсь, рады узнать, что этот ночной горшок не что иное, как та пресловутая ваза, на которой держалась вся власть Злого Духа и Злой Феи. Это они отдали его на хранение старой колдунье. Как только Палисандр его разбил, грянул удар грома и послышались ужасные вопли. Замок был разрушен, дворец стерт с лица земли. Злой Дух и Злая Фея в бессильном бешенстве убежали в пустыню, где и погибли от голода и жажды.
Палисандр не растерялся от случившегося, а твердым шагом направился к тому страшному месту, где находилось заколдованное тело принцессы. Сплошное пламя, охранявшее это тело, при его приближении разделилось на несколько огненных струй, а когда он поднес к огню голову Зирфилы, тело вдруг рванулось вперед и соединилось с головой.
В этот же миг появилась
