парламенте, все же я являюсь его членом и, следовательно, обязан выполнять свой долг до конца жизни. Но среди моих коллег у меня есть надежный друг, коему я могу передоверять свой голос в текущих делах. А в тех случаях, когда я почту своим долгом самому присутствовать в палате, наш питомец может ездить со мною в Англию и даже вместе со своими питомцами, когда они подрастут и вы соблаговолите доверить их нам. Эти поездки принесут им пользу, но, дабы не доставлять большого огорчения их матери, будут непродолжительны.
Я не показывал Сен-Пре своего письма, а вы можете показать его вашим дамам, но только не все; важно, чтобы замысел этого испытания для всех и навсегда оставался тайной и был известен только нам. А помимо этого, не скрывайте от них ничего такого, что делает честь моему достойному другу, хотя бы это было и в ущерб мне. Прощайте, дорогой Вольмар. Посылаю вам план моего флигеля. Переделайте чертежи, измените, как вам будет угодно, но прикажите приступить к работам уже сейчас, если это возможно. Я хотел было отказаться от музыкальной комнаты, так как все мои склонности к искусствам угасли и ничто меня больше не увлекает. Оставил я эту комнату по просьбе Сен-Пре — он хочет, чтобы в ней упражнялись ваши дети.
Посылаю еще кое-какие книги для пополнения вашей библиотеки. Но что нового найдете вы в них? О Вольмар! Вам надо лишь научиться читать в книге природы, и вы будете тогда самым мудрым из смертных.
ПИСЬМО IV
Я так ждал развязки ваших долгих приключений, дорогой Бомстон. Было бы очень странно, если бы после упорного сопротивления своей склонности вы поддались ей как раз в то время, когда вам оказывает поддержку ваш друг; хотя, по правде сказать, мы зачастую бываем более слабы, когда опираемся на кого-нибудь, чем когда рассчитываем только на свои силы. Признаюсь, однако, что меня очень встревожило ваше последнее письмо, в коем вы сообщали о своей женитьбе на Лауре как о деле окончательно решенном. Несмотря на ваши уверения, я все же сомневался, и если бы не произошло того, что я ожидал, я до конца дней своих не пожелал бы видеть Сен-Пре. Вы оба не обманули моих надежд и вполне оправдали суждение, которое я составил о вас; мне остается только радоваться, что вы намереваетесь возвратиться к нашим прежним планам устройства жизни. Я в восторге. Вы редкостные люди. Приезжайте, дабы увеличить и разделить с нами счастье, царящее в нашем доме. Как бы я ни относился к надежде верующих на загробную жизнь, мне приятно проводить с ними земную жизнь, и я чувствую, что все вы больше подойдете мне такими, как вы есть, чем если бы вы, на свое несчастье, мыслили так же, как я.
Кстати, вы, наверно, помните, что я говорил вам о Сен-Пре перед вашим отъездом. Чтобы составить о нем мнение, мне не нужно было ваше испытание — я уже подверг его испытанию и, думается, хорошо знаю его, насколько человек может знать своего ближнего. К тому же у меня достаточно причин полагаться на его сердце, — тут найдутся поручители получше, чем он сам. Хоть он как будто и собирается, по вашему примеру, отказаться от брака, вы, пожалуй, найдете в Кларане основания к тому, чтобы убедить его изменить свое намерение. Когда вы вернетесь, я все объясню яснее.
Что касается ваших рассуждении о безбрачии, я нахожу различия, которые вы тут устанавливаете, совершенно новыми и весьма тонкими. Я даже готов считать их правильными для политики поддержания равновесия в соотношении сил в государстве. Но уж не знаю, право, достаточно ли убедительны эти доводы в качестве нравственных принципов, могут ли они освободить людей от долга, возложенного на них самой природой. Мне кажется, жизнь есть дар, который мы получаем с обязательством передать его другим, — своего рода субституция, наследство, переходящее из поколения в поколение, и всякий, имеющий отца, должен, в свою очередь, стать отцом. Ведь и вы до сих пор держались такого взгляда, и это была одна из причин вашего путешествия; но я знаю, откуда у вас эта новая философия, ибо видел в письме Лауры аргумент, против коего сердце ваше не находит возражений.
Кузиночка наша уже дней восемь или десять находится со своими родными в Женеве — поехала туда за покупками и по другим делам. Со дня на день ждем ее возвращения. Из вашего письма я передал жене все, что ей следовало знать. От г-на Миоля мы уже слышали, что помолвка ваша расторгнута, но Юлии не известно, какую роль Сен-Пре сыграл в этом событии. Будьте уверены, ей доставит живейшую радость все, что он сделает, дабы отплатить вам добром за ваши благодеяния и оправдать ваше уважение. Я показал ей план вашего флигеля, она находит, что все задумано с большим вкусом; нам придется, однако, кое-что изменить, как того требует местоположение; от этих перемен ваше жилище будет только удобнее; несомненно, вы их одобрите. Производить мы их не будем, пока не посоветуемся с Кларой, — вы ведь знаете, что без нее у нас ничего не полагается делать. А пока что я поставил людей на работу и надеюсь, что до наступления зимы каменщики уже много успеют сделать.
Благодарствуйте за книги; но я не читаю и тех книг, какие понимаю, а учиться читать книги, для меня не понятные, уже слишком поздно. Однако я не такой уж невежда, как вы полагаете. По-моему, сердце человеческое — вот истинная книга природы, и моя дружеская приязнь к вам доказывает, что я умею читать эту книгу.
ПИСЬМО V
От г-жи д’Орб к г-же де Вольмар
Я в обиде на наше временное пристанище, и, прежде всего, из-за того, что мне хочется в нем остаться. Город прелестный, жители радушные, нравы самые порядочные, а главное, свобода, которую я ценю превыше всего, как будто избрала Женеву своим приютом. Чем больше смотрю я на это маленькое государство, тем больше сознаю, как хорошо иметь отчизну! Да помилует бог тех несчастных, кто полагает, что у них есть отчизна, а на самом деле всего лишь страна, где они живут!
Что до меня, то если бы я родилась здесь, моя душа была бы достойна римлянки. Однако теперь я не смею сказать:
Не в Риме больше Рим — он там, где буду я![313 — Не в Риме больше Рим… — стих из трагедии Корнеля «Серторий» (III, 1). — (прим. Е. Л.).]
Боюсь, как бы ты, лукавая, не подумала совсем иное. Да что это все Рим да Рим! Останемся лучше в Женеве.
Не стану описывать здешний край. Он походит на наш, только не такой гористый; полей здесь больше, и крестьянские хижины не так близко находятся от города[314 — Издатель находит, что теперь они несколько приблизились. — прим. автора.]. Ничего не скажу также о здешнем способе правления. Впрочем, если господь бог не сжалится над тобой, мой отец досконально расскажет тебе об этом: он тут отводит душу — с утра до вечера толкует с здешними представителями власти о политике, и я уже слышу, как он возмущается, что «Газета»[315 — «Газета» — так до 1672 г. называлась первая французская газета, основанная в 1631 г. по указанию Ришелье и переименованная затем в «Газет де Франс». — (прим. Е. Л.).] слишком мало говорит о Женеве. Можешь судить об этих собеседованиях по моим письмам. Когда такие разговоры мне надоедают, я удираю и, чтобы прогнать скуку, докучаю тебе.
Из всех этих долгих бесед мне запомнилось только то, что следует питать глубокое уважение к здравому смыслу, царящему в Женеве. Действительно, как поглядишь на действие, противодействие и взаимодействие всех частей государства, сразу убедишься, что для управления столь маленькой республикой требуется больше искусства и способностей, чем для управления обширными государствами, где все держится собственной массой и где бразды правления даже могут попасть в руки глупца, но все будет по-прежнему идти своим чередом. Ручаюсь, что здесь это было бы невозможно. Когда я слушаю отцовские рассказы о великих министрах августейших дворов, мне вспоминается тот несчастный музыкант, который с такой гордостью барабанил на большом органе в Лозанне и на том основании, что производил много шуму, считал себя большим виртуозом. У этих людей имеется только маленький спинет[316 — Спинет — старинный музыкальный инструмент, разновидность клавикордов. — (прим. Е. Л.).], но они играют искусно и извлекают из него гармонические звуки, хотя инструмент зачастую бывает довольно плохо настроен.
Ничего не скажу также… Нет, так мне никогда не кончить письма. Лучше уж сказать о чем-нибудь и поскорее двинуться дальше. Из всех народов в мире обитатель Женевы наиболее бесхитростно проявляет свой характер, и поэтому узнать его можно очень скоро. Его нравы, даже его пороки отмечены полной откровенностью. Он чувствует, что натура у него хорошая, и этого для него достаточно, чтобы показывать себя таким, каков он есть. Он отличается великодушием, здравомыслием, проницательностью, но чересчур уж любит деньги. Недостаток этот я приписываю его положению, при коем деньги для него необходимы, — ведь территория государства слишком мала для того, чтобы прокормить население. Поэтому жители Женевы растекаются в целях обогащения по всей Европе и перенимают там чванливость иностранцев; заразившись пороками тех стран, где они жили, швейцарцы торжественно привозят их к себе на родину вместе с нажитыми своими богатствами[317 — Ныне швейцарцев избавляют от труда куда-то ездить на поиски пороков, — иностранцы сами привозят испорченность в их страну.[318 — …иностранцы сами привозят испорченность в их страну. — Руссо здесь имеет в виду Вольтера, который, живя вблизи Женевы, где не было театра, стремился привлечь женевскую молодежь к участию в спектаклях, устраивавшихся в его замке. В 1755 г. Женевский совет обсуждал проект, представленный Вольтером, об учреждении театра в самой Женеве. Проект был отклонен, и женевцам запретили принимать участие в театральных представлениях. Кальвинистские противники театра нашли поддержку у Руссо, опубликовавшего в 1758 г. «Письмо к д’Аламберу о зрелищах», которое было направлено также против Вольтера. Но в конце концов Вольтер добился своего — в 1766 г. в Женеве был организован театр. — (прим. Е. Л.).] — прим. автора.][318 — …иностранцы сами привозят испорченность в их страну. — Руссо здесь имеет в виду Вольтера, который, живя вблизи Женевы, где не было театра, стремился привлечь женевскую молодежь к участию в спектаклях, устраивавшихся в его замке. В 1755 г. Женевский совет обсуждал проект, представленный Вольтером, об учреждении театра в самой Женеве. Проект был отклонен, и женевцам запретили принимать участие в театральных представлениях.
